Что могут эти кладбища рассказать нам о жизни и «иудаизмах» тех, кто там упокоился? Главным объединяющим началом на протяжении всей истории иудеев, возможно, был единый Б‑г, но ни один из периодов этой истории не знал единого иудаизма — и кладбища в книге Кляйна это наглядно демонстрируют. Разнообразие подходов, особенно в отношении традиционного религиозного закона (а в отдельных случаях — в пренебрежении этим законом) очень велико.

Иосиф оказался между двух культур — евреи ему уже не доверяли, а римляне не приняли в полной мере. Рафаэль полагает, что именно это и делает Иосифа типичным евреем. Иосиф становится небесным покровителем для современного еврейского интеллектуала, писателя или журналиста, который, не сумев обрести идентичность в реальной жизни, пытается воссоздать ее в своих текстах.

И все же до сих пор трудно понять, отчего на книгу Подгореца реагировали так гневно. Как‑никак, она, в сущности, написана по канонам популярного литературного жанра — романа воспитания, а сам Подгорец предстает в ней в роли этакого Гека Финна, плывущего по водам нью‑йоркской интеллектуальной культуры 1950–1960‑х годов, встречая на своем пути как доброжелателей, так и пройдох. В ницшеанских категориях это рассказ о том, как Подгорец стал тем, кто он есть.

О жизни человека при тоталитарном режиме, о диктаторах третьего мира, о латиноамериканских гротесках много написано авторами куда более значительными, чем Ингландер. Он, конечно, не помянутый Кафка, не Оруэлл, не Грэм Грин. Что не отменяет того факта, что в его романе есть много моментов, которые, говоря языком школьных сочинений, «заставляют задуматься».

История Файерберга – как и многих других его сверстников – это драматическая история противостояния «отцов и детей», новых устремлений и старинных традиций, не желающих уступать свое место в жизни еврейского общества. В случае Файерберга это противостояние проявилось особенной зримо и значимо. 8 сентября исполнилось 145 лет со дня рождения еврейского писателя Мордехая Файерберга.

В начале октября — всего через пять недель войны — Моше Черток, глава политического отдела сионистской организации, отправился из Палестины в Лондон, чтобы уведомить высокопоставленных евреев, что «половину польского еврейства стирают в порошок» нацисты, а другая половина «попала в советские тюрьмы», и тем самым 3 млн евреев «исчезли с национального баланса». Но можно ли было сделать больше до войны?

В 1973 году Донат подготовил и опубликовал на русском языке антологию «Неопалимая купина: Еврейские сюжеты в русской поэзии» (Нью‑Йорк, 1973. — 480 с.) — наиболее полный и представительный сборник стихов на эту тему, написанных за три столетия.В 1977 году он стал инициатором создания «Библиотеки Холокоста» — некоммерческой программы для публикации книг, осуждающих преследования и насилие.В консультативный совет серии вошли Эли Визель, Сэм Блох, Хадасса Розензафт и другие. Возглавил совет Александр Донат.

При нынешнем, очередном сражении универсалистов и партикуляристов либералы эпохи постмодерна огульно высмеивают западных националистов, выставляя их ксенофобами‑трампистами. Увы, слишком многие националисты сделались ультранационалистами, подтверждая карикатурные представления о себе. В этих воплях тонут более уравновешенные, чуткие к нюансам голоса.

Многие ученые выдвигали теории, объясняющие филосемитизм Борхеса. В список основных факторов входят еврейские друзья детства; англо‑американская бабушка, которая привила ему любовь к Библии и народу Библии; восхищение Францем Кафкой и увлечение еврейским мистицизмом, особенно через труды великого его толкователя Гершома Шолема. Все это до какой‑то степени верно, но были и более глубинные причины. 24 августа исполняется 120 лет со дня рождения аргентинского писателя Хорхе Луиса Борхеса.

Мне бы хотелось, чтобы «Джентльменское соглашение» Хобсон было устаревшей мелодрамой. Но истории вроде той, что случилась с Джилл Каргман, напоминают, что эта книга остается актуальной. И вдобавок напоминают, почему писатели — каждый на свой лад— сегодня должны попытаться ринуться в бой. 

Поле для поиска персонификации Холокоста было изначально сужено. Очевидно, что по резонам отчасти политическим, отчасти психологическим на этом месте могла оказаться девочка из Голландии, Франции, Австрии — но не из Советского Союза, не из балтийских стран и даже не из Польши. Опять же, дело не столько в умысле, сколько в том, что происходившее в СССР слишком сильно отличалось от того, что видели жители оккупированных стран Западной Европы. Другой мир, другая война... 90 лет назад родилась Анна Франк

«Ни одного поляка немцы не преследовали за то, что он не жег евреев», — сказал Анне Биконт житель Едвабне. Как и большинство из горстки сограждан, готовых рассказать правду о побоище, он отказался сообщить свое имя — знал, соседи будут травить его за то, что опровергает их фальшивую версию истории. Едвабне упорно держался таковой: убивать заставили поляков немцы. Городской священник пошел еще дальше: он сказал, что хитрые немцы оделись поляками, когда загоняли евреев в овин.