Можно убедительно доказывать, что запрещать визит Тлаиб и Омар было не очень хорошей идеей. Можно указать на то, что Нетаньяху успел поменять свое мнение на прямо противоположное. Еще можно возносить хвалу двухпартийности или открытому обществу со всеми его достоинствами либо превозносить способность диалога трогать сердца и умы. Но называть этот запрет невиданным‑неслыханным нарушением демократических норм, причем в новостной заметке, а не в аналитической статье или колонке, — это просто глупость.

Вариан Фри пришел к нам очень растерянным. Ему стало известно, что инструкции внезапно ужесточились. Чтобы пройти туннелем, необходимо иметь разрешение на выезд из страны. Ни у кого из нас таких бумаг не было. Не оставалось ничего иного, как идти через Пиренеи. Наше с Лионом положение оказалось наихудшим. Франц Верфель был чехом, Генрих Манн имел чешские документы, Голо — тоже. Вариан отвел Лиона в сторону и объяснил ему, что все было бы в порядке, но он, Лион, очень опасен для остальных. Вся операция по спасению может провалиться из‑за нас, Лиона и меня. Лион прекрасно все понял.

Еврейство — это не раса, не общая земля, не общая форма существования, не общий язык. Это общий образ мышления, общее духовное поведение. Это согласие всех, относящихся к данной группе, consensus omnium во всех решающих вопросах. Это согласие, взаимное понимание трехтысячелетней традиции в определении добра и зла, счастья и несчастья, в выборе объектов страстного желания и жгучей ненависти, общее основное мировоззрение, одинаковое понимание Б‑га и человечности.