В Берлине завершился 67-й ежегодный международный кинофестиваль Берлинале.

Кино – один из инструментов осмысления прошлого, и некоторые события никогда не перестанут интересовать кинематографистов, в том числе, безусловно, Холокост. Чем больше времени проходит после события, тем сложнее избежать клише и тем чаще в кино осмысляется уже не событие само по себе, но память о нем. “Интерфакс” отобрал из программы Берлинале два художественных и два документальных фильма о мире после Холокоста.

“Прощай, Германия” (Es war einmal in Deutschland…/Bye Bye Germany), реж. Сэм Гарбарски. Германия

1946 год. Еврей Давид Берманн, потерявший всех родственников во время войны и живущий в лагере для переселенцев во Франкфурте-на-Майне, пытается возродить семейный бизнес по торговле бельем. Он рекрутирует в свое предприятие других переживших Холокост товарищей. Их главная мотивация – заработать достаточно денег, чтобы уехать в Америку. “У меня на совести плохо из-за того, что я здесь, в этой стране” – “Но мы же не хотим здесь оставаться” – такими репликами обмениваются герои в перерывах между вылазками в дома немецких граждан, которым они пытаются всеми правдами и неправдами продать товар.

Уедут ли герои? Немецкое название фильма, многозначительное “Однажды в Германии…”, а английское – определенное “Прощай, Германия”, подсказывают ответ: для кого-то вопрос решен, но кто-то из евреев останется. В конце фильма сообщается, что в послевоенной Германии таких насчитывалось всего четыре тысячи, и никто из них якобы не смог впоследствии объяснить своим детям, почему они не уехали.

“Ты живешь в стране людей, которые совершили преступление по отношению к тебе, и твой собственный народ не понимает, почему ты остаешься. Так что некоторые люди чувствовали себя обязанными уехать. С исторической точки зрения это перверсия, потому что это показывает, что тот парень с уродливыми усами и после своей смерти смог способствовать тому, чтобы евреи уезжали из Германии. Как бы глупо это ни звучало, он почти добился своего”, – сказал после показа Мориц Бляйбтрой, сыгравший главную роль.

К сожалению, мысль о внутреннем конфликте остающихся и о чувстве вины выживших глубже проработана в комментариях его создателей и в романе Михеля Бергманна “Коммивояжер”, который лег в основу фильма, чем она представлена на экране.

Создатели фильма пытаются с юмором обыграть клише, связанные с еврейской идентичностью, и снять табу с шуток над такими темами, как чувство вины немцев перед евреями и их предполагаемая неосведомленность о том, что на самом деле творилось в лагерях. Это стремление похвально, но найти правильную тональность для картины в итоге все-таки не получилось.

“1945”, реж. Ференц Тёрёк. Венгрия

Венгерская деревня в августе 1945 года. Чиновник городского совета и по совместительству владелец аптеки Истван готовится к свадьбе своего сына Арпада. По деревне проносится новость: на железнодорожной станции высадились два еврея, у них с собой несколько ящиков, и они идут в деревню. Кто это такие? Чего они хотят? Почему их боятся?

Картина напоминает “Белую ленту” Михаэля Ханеке: это тоже черно-белый фильм о тайнах жителей деревни. Но если его картина Ханеке – это предвестник первой большой войны, то фильм Тёрёка – о последствиях второй. И если у Ханеке каждый житель деревни хранит тайну, о которой знает только зритель, то у Тёрёка все хранят одну-единственную тайну, насчет которой существует негласная договоренность молчать, а зрителю до определенного момента остается лишь гадать.

Это картина о коллективном чувстве вины и о страхе наказания. Свадьба сменяется погребальным костром, а затем на деревню обрушивается как бы все смывающий ливень. Хотя фильм выверен эстетически, его символика не нова.

“Мисс Холокост” (Miss Holocaust), реж. Михалина Мущеляк. Польша, Германия

С 2012 года в израильском Хайфе проводится конкурс, победительница которого получает звание “Мисс, пережившая Холокост”. Конкурс ожидаемо вызывает волну критики: организаторов, в частности, винят в объективации женщин и в превращении мероприятия в память о Холокосте в нечто развлекательное.

Автор фильма снимала участниц конкурса 2015 года. Вот женщины, многим из которых за 80, репетируют выход: они парами проходят вперед под хит Bee Gees “Stayin Alive”. Вот ведущая представляет участниц и зачитывает их биографии. Под гул голосов и звяканье столовых приборов (конкурс проходит в зале с накрытыми столами) звучат слова “Аушвиц” и “Терезиенштадт”. Конкурсантки выступают с небольшими обращениями, главная идея которых сводится к следующему: “Мы последнее живущее поколение, которое испытало это на себе. И мы хотим, чтобы никто не забыл о Холокосте”. Это совсем не пафосно, а как будто между делом. Хорошо это или плохо? Режиссер не снимает комментарии “экспертов”, которые выносили бы оценки происходящему, и не просит участниц конкурса рассказать что-либо о своем опыте на камеру. Мы попадаем на застолье, где воспевают не страдания, а жизнь, и где, как на любом застолье, внимание участников рассеянно.

Многие детали остаются неясными, и этот 22-минутный фильм представляется предисловием к обсуждению подобных конкурсов как культурного явления, но никак не цельным высказыванием.

“Аустерлиц”, реж. Сергей Лозница. Германия

Картину, побывавшую уже и на “Артдокфесте”, и в Венеции, показали в программе LOLA, куда попадают фильмы-соискатели Премии Немецкой киноакадемии.

Поведение посетителей мест, связанных с Холокостом, осмысляется сейчас все чаще. Вспомнить хотя бы недавний проект Yolocaust, автор которого накладывал дурацкие фото, сделанные у берлинского Мемориала убитым евреям Европы, на документальные снимки из концлагерей. Фото, которые делают попавшие в кадр Лозницы люди, тоже могли бы оказаться на этом сайте.

Фильм в основном снимался на территории бывших концлагерей Дахау и Заксенхаузен. Мы почти не видим, что видят люди (крематорий? бараки? расстрельный ров?). Мы видим людей и их реакцию, а чаще всего — ее отсутствие. Гул голосов, щелканье затворов фотоаппаратов, обрывки фраз гидов, которые пытаются завладеть вниманием слушателей, описывая события или задавая вопросы. Посетители, которым жарко, которые хотят поесть, в туалет и посидеть. Благодаря приему Лозницы не менять точку съемки по 5-7 минут, узнаешь, что, если достаточно долго стоять напротив ворот с надписью Arbeit macht frei, обязательно увидишь, как кто-то делает на их фоне фото на селфи-палку.

Название “Аустерлиц” отсылает к книге Винфрида Георга Зебальда, герой которого, Жак Аустериц, странствует по Европе в поисках своих корней. О связи фильма и книги можно было бы написать отдельный текст, но даже если не знать о ней, фильм не превращается только лишь в демонстрацию того, как не вести себя в концлагере. Наблюдая за посетителями бывших концлагерей, мы наблюдаем за собой.

Есть ли подобные места памяти периода тоталитаризма в России? Нужны ли они? Например, грозит ли такое же отношение со стороны туристов музею “Пермь-36”, который был создан на территории бывшей колонии для политзаключенных? “Аустерлиц” порождает бездну вопросов. Очень хочется, чтобы фильм стал доступен не только посетителям фестивалей.

Интерфакс