В самом деле, наше представление о «благе» лишится смысла, если «благо» не подразумевает противостояния злу и отвержение зла. Дурно, когда зло претендует на то, чтобы его признали как нечто, обладающее ценностью, и чтобы ему попустительствовали.

Законы Торы оговаривают несколько форм ритуальной нечистоты. Но из них самая страшная — вызванная близостью к мертвому телу, писал Рамбам во введении к его комментарию на Мишну.

Корах бросил вызов Моше, поставил под сомнение истинность Торы и то, что сама структура сообщества Израиля — от Б‑га. Но в основе его доводов было и позитивное начало.

Когда мы смотрим на землю «глазами Моше», мы видим, что она — дом Б‑га, исполненный святости и совершенства. И это видение входит в нашу жизнь, наполняя собой ежедневную реальность.

Наша внутренняя сущность — тот самый «Светильник Б‑га» — требует, чтобы мы все время пересоздавали себя заново. Чтобы с плоскости существования, на которой мы находимся, мы стремились перейти к уровню «высшему» — возвыситься.

«Носой» означает «возносить», «поднимать». В нашем конкретном случае буквальное чтение начала соответствующего стиха Бемидбар (4:22) означает «Вознеси головы...»

Мудрецы объясняли: то, что Тора была дана в пустыне, есть знак, подчеркивающий — «доступ» к ней открыт для всех.

«Бехукойсай» — в переводе «Мои установления» — отсылают к особой категории мицвойс, а именно к тем, что относятся к хуким. Такими отсылками явно предполагается, что личностный рост определяется тем, насколько усвоены уроки хуким.

Многие философские системы исходят из того, что духовность — нечто неосязаемое, не от мира сего, и она не имеет отношения к физическому и телесному бытию. Иудаизм смотрит на эту проблему иначе.