Маскулинные формы мужественности были в основном недоступны евреям в конце 19-го и начале 20 веков: в то время европейские стереотипы представляли мужчин-евреев слабыми и женоподобными. Это было усвоено и иногда даже усилено самими евреями. Однако дети иммигрантов «пытались занять свое место в новой культуре маскулинности в индустриальных Соединенных Штатах», создавая «светскую еврейскую маскулинность», которая была «одновременно исключительно американской и исключительно еврейской».

Будучи царем, Ирод всегда называл себя евреем. «Он представлял себя своим еврейским подданным как один из них, — рассказывает Гудман. — Их предки оказались недостаточно хороши, чтобы построить Храм. И он собирался добиться большего, чем Хасмонеи». Почетный профессор Оксфордского университета Мартин Гудман объемно рисует его портрет в своей недавно вышедшей книге под названием «Ирод Великий: еврейский царь в римском мире».

Нельзя не признать, что у Мэмета пророческий дар понимания американской жизни, отточенный в его драматургии, доведенный до совершенства в его прозе, и что американцев любых политических взглядов многому могли бы научить его произведения. Но последние 14 лет сведущие люди игнорировали, избегали и демонстративно не читали Дэвида Мэмета. В чем он провинился? Бросил свое племя.

Кирьяс‑Джоэл был основан в 1974 году в долине Гудзона в черте города Монро (штат Нью‑Йорк). Сейчас в Кирьяс‑Джоэле примерно 33 тыс. постоянных жителей, 99% из них — сатмарские хасиды. По вполне правдоподобному прогнозу, к 2040 году в Кирьяс‑Джоэле будет 96 тыс. постоянных жителей, так что он станет «первым в мире крупным городом, где все жители — хасиды».

С самого начала этой войны мы слышим истории, словно заимствованные из эпохи погромов и средневековых гонений. Мы видим изображения жестокости, страданий и героизма поистине библейского масштаба. В «Настроить прицел» Амшиновский ребе благословляет молоденького солдата, который идет воевать, фрагментом из книги Шмот: «Нападет на них испуг и страх, — произносит раввин и добавляет, — на них, но не на тебя». Одного прицела недостаточно, говорит нам книга, равно как и идей современности. На дворе 2024‑й, 1973‑й, 70‑й. Стрелок, на молитву!

«История Янины уникальна. Она была еврейкой, которая спасала неевреев в разгар крупнейшей операции по уничтожению людей во время Холокоста». В лагере Майданек содержались польские заключенные, которых принуждали к рабскому труду. Янина Мельберг выдавала себя за польскую аристократку, ее обман позволил ей помогать полякам, попавшим в нацистскую тюрьму.

Они думали, что нацизм — это нечто, что с ними случилось, но на самом деле это то, что они сотворили своими руками. Иметь в своей истории нацистские преступления, убеждала Беата немцев, — это не только тяжкое бремя, но и волнующая (именно это слово она использовала) возможность открыть глаза навстречу правде.

Россказни о том, что евреи безропотно шли на бойню, снимают с поляков нравственную вину за бездействие. Как и повсюду в Европе, местные неевреи сочиняли небылицы, чтобы удалить себя из анналов истории. Впоследствии многие утверждали: они и знать не знали, что немцы творили с евреями. Либо утверждали, что немцы всегда убивали тех, кто помогал евреям, оправдывая таким образом свой отказ прийти на помощь.

Дело против Петена сосредоточено было на обвинении в государственной измене, а не на более широком вопросе о преступлениях против человечности, который получил развитие в Нюрнберге, три месяца спустя, когда начались процессы над видными нацистами. Как во Франции, так и за ее пределами, «современникам в то время не была понятна специфика Холокоста как отличительной черты нацизма». Однако личная ответственность Петена за преследование евреев очевидна.

Архив «Онег Шабат» представлял собой секретный проект еврейских узников Варшавского гетто в годы Второй мировой войны: они записывали истории обитателей гетто в ожидании депортации в нацистские лагеря смерти. Писательница Лорен Гродштейн использовала этот исторический факт в качестве основы для своего нового романа «Мы не должны думать о себе».

В декабре 1941 года на пляже Шкеде 2749 евреев – мужчин, женщин и детей – были убиты немцами-эсэсовцами и латвийскими коллаборационистами. Все жертвы были выходцами из Лиепаи, где проживала одна из самых процветающих еврейских общин Латвии. После того как изображения «убийства на пляже» были использованы в качестве доказательств на Нюрнбергском процессе, они стали визуальным символом «Холокоста от пуль»

Голда Меир всегда помнила о Холокосте и никогда не забывала о том, что евреи, жившие в Палестине, оказались не способны спасти своих европейских братьев. «В то время как евреи повсюду были уничтожены, неспособность ишува — ее собственная неспособность — спасти евреев наложила отпечаток на Голду, — пишет Липштадт. — Она считала, что должна была что-то сделать».