Немецкий композитор Курт Вайль считается одним из лучших в 20-м веке, и его музыка остается популярной, начиная со ставшей стандартом джаза «Баллады о Мэкки-ноже» в его «Трехгрошовой опере» и заканчивая «Алабамской песней», исполненной «Doors» и Дэвидом Боуи. Но не все мелодии Вайля пережили подавление нацистами еврейской культуры.

Теперь, благодаря работе ученого из Университетского колледжа Лондона (UCL), должен быть восстановлен и исполнен в новом переводе замолчанный хит Вайля, ставший загадкой для современных музыкантов. Исследование Майкла Берковица, профессора еврейской истории в UCL, в сотрудничестве с новым переводчиком и режиссером оперы Лео Доултоном раскрыло тайну оперы «Царь хочет, чтобы его сфотографировали», и дало возможность понять, почему эта сатирическая работа 1927 года когда-то так замалчивалась.

Спектакль, который пройдет 4 мая, первый с полным профессиональным актерским составом и оркестром в течение почти 40 лет, наконец-то поставит оперу в надлежащем контексте, после 80 лет игнорирования как в Германии, так и в других странах. «Сюжет намеренно вращается вокруг того, что, по мнению европейской аудитории, представляло собой набор стандартных еврейских персонажей, не только новомодных фотографов-женщин, которые тогда почти все были еврейками, но и группы террористов-анархистов», -рассказал Берковиц в эти выходные. «В ней рассказывается о женщине-фотографе, работающей в Париже в 1914 году, которую попросили сделать портрет царя в рамках заговора с целью его убийства. Нацисты прекратили его исполнение не только из-за очевидного еврейства героини, но и потому, что это была не черно-белая история. Им нравилась прямолинейная мораль. Это было слишком странно, потому что в драме есть и симпатия к царю».

«Цайтопер», или тематическая музыкальная комедия, которую Вайль создал вместе с писателем Георгом Кайзером, подробно описывает запутанное покушение на жизнь вымышленного царя. Перед тем, как царь прибывает в парижскую студию, пятеро анархистов подменяют настоящего фотографа Анжелу дублером и прячут пистолет в ее камеру. «Не ясно, кто это — царь или кайзер. Это обобщенный образ монарха, но, конечно, царь безнадежно влюбляется в фальшивую Анжелу», – сказал Доултон, который считает, что исследование Берковица наконец-то раскрыло смысл характера фотографа для современной аудитории.

«Портретная фотография была уделом евреек, потому что они были образованными, но все же относились к достаточно низкому классу чтобы браться за работу, которая считалась немного неприятной, поскольку вам приходилось иметь дело с моделями. Песня Анжелы звучит претенциозно из-за ее репутации, пока вы не поймете, что ее статус чужака делает все это ненадежным. Это великолепная опера, и она заставила меня задуматься, какие еще пьесы были потеряны, когда они вышли из моды у политического режима».

24-летний Доултон описывает сатирический подход «Цайтопер» к политическому экстремизму как сходный с тоном британского фильма 2010 года «Четыре Льва», снятого Крисом Моррисом. «В 1920-е годы вокруг были опасные анархисты, но идея заключалась в том, что вам не нужно бояться, потому что они часто не самые умные люди в комнате», – сказал он.

Баритон Эдмунд Данон играет царя в постановке, поставленной вместе с Virtually Opera. Признанная молодая меццо-сопрано Джоанна Харрис играет лидера анархистов в сопровождении оркестра под управлением Иоганна Штукенбрука.

Для Берковица возрождение знаменует собой значительный акт неповиновения нацистам, даже спустя восемь десятилетий после того, как власти убрали некогда популярную комическую оперу из немецкого репертуара. Нацистская партия назвала ее «Entartete Musik», или дегенеративной музыкой, она была запрещена как часть угнетения культуры.

«Вайль прекрасно знал о своем происхождении и знал, благодаря близости к фотографам-портретистам, что еврейские женщины, такие как Лотте Якоби и Элли Маркус, стали экспертами в этой области», – сказал Берковиц. «Снять хороший портрет было нелегко, а также опасно из-за тогдашних камер и химикатов. И все же аристократия, а позднее и нацисты хотели, чтобы в рамках их рекламных кампаний делались их портреты». В 1936 году, объясняет Берковиц, нацистский режим был в ярости из-за того, что фотографы-евреи все еще работали и приказал им закрыть свои студии.

theguardian.com