Нет никакого противоречия между дарованной человеку свободой выбора и уверенностью Торы в том, что человек действительно изберет «жизнь и добро».

Наша вера в то, что Б‑г благ, дает нам возможность терпеть тяготы и боль, связанные с переживанием выпавшего на нашу долю зла. И все же мы не можем постичь или просто осознать изначально благую суть этого «зла».

«Потерянная овца порождает сложности» — замечает Талмуд (Бава Мециа, 27а), указывая, что мудрецы затруднялись очертить круг юридических понятий, связанных со словом «овца», как оно употреблено в нашем контексте.

Одна из интересных особенностей, связанных с системой уголовного права, предусмотренной Торой, — функционирование Малого Сангедрина, трибунала, выносящего решения по уголовным делам.

Если человек живет только затем, чтобы поддерживать и продлевать свое существование, — тогда и вовсе нет оправдания тому, что лишь ради одного этого он наносит ущерб кому‑то или чему‑то еще.

Что же тогда побудило Моше, когда он нес Тору с горы, буквально вырвать ее у Б‑га и разбить на куски?

Единственное утешение, которое приемлемо для нас после разрушения Иерусалимского Храма, после изгнания народа из Эрец Исроэл и после всех перенесенных нами трагедий, — это геула, освобождение.

Если бы Тора состояла лишь из первых четырех книг, тогда отпущенного нам понимания было бы недостаточно, чтобы всецело соединиться с Торой. Поэтому книга Дворим и прошла через трансформацию интеллекта Моше. То, как Моше понимает Тору, отразилось в книге Дворим. А тем самым и нам открыта возможность, следуя за мышлением Моше, постигнуть предыдущие четыре книги Торы.