Сhabad.org: Джозеф Либерман, сенатор и кандидат в вице-президенты США, который гордился своим еврейством
Этот известнейший поборник соблюдения шабата очень дорожил своей личной связью с Ребе
Если выбрать одно слово, с которым больше всего ассоциируется имя Джо Либермана, это будет «шабат», еврейский день покоя.
Ревностно соблюдавший шабат в течение всей своей громкой политической карьеры, Либерман скончался 27 марта. Он четыре срока подряд был членом Сената США от штата Коннектикут. В 2000-м баллотировался в вице-президенты от Демократической партии, став первым евреем, который в качестве кандидата представил предвыборную программу одной из общенациональных партий. Осенью 2000 года, в ключевые недели избирательной кампании, Либерман сообщил, что на Рош а-Шана, Йом Кипур, Суккот и Симхат Тора будет не на предвыборных мероприятиях, а в синагоге .
В 2011-м, в последние годы его четвертого срока в Сенате, у Либермана вышла седьмая по счету книга под названием «Дар покоя: заново открыть красоту шабата».
Соблюдение шабата и посещение синагоги были самыми публичными, но не единственными аспектами его верности еврейской жизни и традициям. Либерман соблюдал кашрут, каждое утро в будни накладывал тфилин, каждый день молился три раза, регулярно изучал недельный раздел Торы. С Ребе Менахемом-Мендлом Шнеерсоном, благословенной памяти, он познакомился еще студентом и многие годы поддерживал тесные отношения с ним самим и c движением «Хабад Любавич».
В 1988 году, одержав на выборах неожиданную победу над Лоуэллом Уайкером, Либерман впервые стал членом Сената США. Отправляясь на присягу в Вашингтон, он по дороге заехал в Бруклин, чтобы получить благословение Ребе.
«Я видел ваше фото в газете, — сказал ему Ребе. — Да благословит вас Г-сподь Всемогущий, чтобы на новом посту вас сопровождал успех и вы были гордостью еврейского народа».
«Спасибо, Ребе, — ответил Либерман. — Постараюсь изо всех сил. Это великий шанс и большая ответственность: я должен делать все, что смогу, ради освящения Имени Б-га».
Юный поборник шабата
Джозеф Изадор (Йосеф Исраэль) Либерман родился 24 февраля 1942 года, вырос в семье соблюдающих евреев в Стамфорде, штат Коннектикут. Генри (Ханан) и Маршия (Маша), его отец и мать родились в США, а их родители эмигрировали из Польши и Австрии в начале XX века.
В 1940-1950-х, когда он рос, Либерманы были чуть ли не единственной молодой семьей в Стамфорде, соблюдавшей шабат, рассказывает рабби Исраэль Дерен. Он давний друг их семьи, в 1988 году вместе со своей женой Виви учредивший стамфордский «Хабад». В летнее время днем в шабат, когда почти все соседские дети шли на пляж купаться, Маршия Либерман, приготовив игрушки и прохладительные напитки, звала к себе еврейских детей, чтобы они тоже могли соблюдать шабат.
«Она, возможно, не называла так свои усилия, но она организовала программу “Месибос шабос” в своем доме, сделала так, чтобы днем в шабат туда стекались все, — говорит рабби Дерен. — Первыми шлухим в Стамфорде были не мы, а мать Джо».
Эта атмосфера передалась Джо. В последнем классе средней школы его избрали королем выпускного бала, но, поскольку выпускной назначили на шабат, Джо предпочел отказаться от этой почести и выполнить предписания иудаизма.
Большую роль в жизни маленького Джо играла его бабушка по материнской линии, Минни (на идише Майнца) Мангер. Она привезла с собой из-за океана, из Европы, наследие традиционной еврейской жизни и была, как говорил Джо, «религиозной основой дома». В Польше ее преследовали за вероисповедание, но в Америке за соблюдение заповедей уважали. Поэтому, будучи еврейкой и гордясь своим еврейством, она также стала американкой и гордилась тем, что американка.
Когда в 1967 году она скончалась, внук решил брать пример с ее наследия и увековечить его своей жизнью. В ее самых последних словах перед смертью, вспоминал Либерман, выразилась любовь к шабату. «Если я отброшу это звено цепи, — рассудил он, — цепь порвется и будет утрачена для меня, а после меня — для моих детей».
Когда в 2021 году Либерман рассказывал о своей бабушке, ему напомнили идишское изречение шестого любавичского Ребе, рабби Йосефа-Ицхока Шнеерсона, благословенной памяти: «Америка из ништ андерш» . «Да, — раздумчиво заметил он, — здесь можно быть евреем» .
«Он повлиял на целое поколение молодых американских евреев, — говорит Дерен. — Во всех своих выступлениях в школах, перед группами, он указывал, что Тора и мицвот совместимы с общественной деятельностью и, более того, такая верность своей религии — преимущество, из-за которого американцы тебя уважают».
Йель и первая встреча с Ребе
В 1960 году Либерман поступил в Йельский университет. Там его взял под свое крыло Уильям Хоровиц — активист еврейской общины Нью-Хейвена, в 1965 году ставший первым евреем, которого включили в попечительский совет Йеля. По воспоминаниям Либермана, Хоровиц «живейше интересовался Ребе и движением Хабад Любавич в целом».
Именно Хоровиц, решив посетить синагогу Ребе на Истерн-парквэй, 770, в бруклинском районе Краун-Хайтс, взял туда с собой Либермана. (Стоит отметить, что вторым приглашенным был Уильям Слоун Коффин, тогдашний капеллан Йеля.)
«Дело было на Симхат-Тора… Мы пришли в «770» и увидели не только обычные пыл и воодушевление… но и особый, сверхдуховный аспект Симхат Тора», — вспоминал Либерман. По его словам, эта встреча была «феноменальным опытом», упрочившим его верность еврейской идентичности.
В тот раз он был всего лишь частицей огромной толпы. Но позднее наладил прямой контакт с Ребе: переписывался с ним и общался лично.
На протяжении своей легендарной политической карьеры, путешествуя по миру, он завязывал теплые отношения со многими представителями и институтами «Хабада» «от Будапешта до Пекина и от Тайбэя до Ташкента», как написал он в книге «Дар покоя».
Рассказывая о своей первой встрече с Ребе лицом к лицу, Либерман заметил: «Конечно же, взгляд у него был магнетический, так что этот миг я помню».
Он поднял рюмку с вином, и Ребе пожелал ему: «Лехаим!»
Либерман дорожил шансом побывать в «770» и послушать наставления Ребе на его легендарных многочасовых фарбренгенах. Он приходил «снова, снова и снова» и находил, что его «глубоко впечатляли духовность, необыкновенная ученость Ребе, то, как преданно и внимательно слушали его хасидим, а также их радость».
Когда вечер затягивался, добавлял Либерман, он невольно дивился «интеллектуальной и физической энергии и выносливости Ребе, когда тот высказывал, практически не заглядывая, насколько я видел, в какие-либо заметки, неисчерпаемо духовные и глубокие откровения».
В 1995 году в Вашингтоне, на мероприятии в первую годовщину кончины Ребе, Либерман вспоминал те фарбренгены в «770»: как, держа в руке бокальчик с вином, он надеялся, что Ребе на миг остановит на нем свой взгляд. «Сейчас у меня такое же чувство, — сказал тогда Либерман толпе собравшихся. — Нам всем хочется совершить что-то, что остановит на себе взгляд Ребе».
В Йеле у Либермана завязалась еще одна судьбоносная дружба, впоследствии укрепившая его связь с Хабадом. Его сосед по комнате в общежитии, Ричард Шугарман, в конце концов стал соблюдающим евреем. Первый шаг по этому пути Шугарман сделал, приняв приглашение провести осенние праздники у Либерманов в Стамфорде. Шугарман, с начала 1970-х годов профессор философии и религиоведения в Вермонтском университете, в конце концов стал хасидом, приверженцем «Хабада», а также близко подружился с Берни Сандерсом, многолетним членом Сената США от Вермонта.
Стезя политического деятеля
Либерман получил юридическое образование, недолгое время работал юристом, а затем, в 1970 году, его избрали в сенат штата Коннектикут. В тот момент он получил от Ребе письмо, которое, по его словам, было «краткой диссертацией» о призыве пророка Ирмеяу (29:7): «Желайте мира городу» (в котором обитаете), «будет в нем благоденствие — благоденствие будет и у вас». Для молодого человека «в начале его работы в органах государственной власти, — вспоминал позднее Либерман, — это было очень-очень весомое напутствие». Позднее он счел, что оно выражает идеал «Хабада» как движения. Говоря словами Либермана, «это еврейское движение, но также это движение, обязывающее всех своих наследников нести вовне, в мир, основополагающие принципы и этику Торы, а также предписанный ею образ действий: добрые дела, справедливые поступки и верховенство закона».
В сенате Коннектикута Либерман провел три срока, будучи лидером сенатского большинства, а затем, с 1983 по 1989 год, был главным прокурором Коннектикута. Победив на выборах в Сенат США, он посетил Ребе в Кроун-Хайтс, прихватив с собой все семейство, в том числе престарелую мать.
Позднее он рассказывал: «Я поехал к нему прямо перед тем, как отправиться в аэропорт Ла-Гуардиа и вылететь в Вашингтон… Дело было днем в воскресенье, он раздавал доллары на благотворительность, и мы немного поговорили. У меня есть видеозапись, я ею дорожу и очень часто ее смотрю. Я признателен ему не только за благословение в начале нового этапа моей жизни, но и за призыв извлечь из этого шанса максимальную пользу».
Либермана также впечатлил тот факт, что Ребе нашел время побеседовать с каждым членом его семьи о «поразительно актуальных для них вещах», сказав «несколько особенных слов» каждому, «от моей матери до самого младшего на тот момент ребенка — ему еще и года не было».
Маршия Либерман скончалась в 2005 году. Пока она была жива, рабби Дерен каждую неделю после шабата приходил со своей женой в ее дом, чтобы совершить авдалу. Рабби Дерен отмечал, что Джо был преданным сыном и ежедневно звонил матери. Она им гордилась.
«Она говорила: «Я очень горжусь, что вырастила сына, который стал членом Сената США, но еще больше горжусь тем, что мой сын понимал: прежде чем ехать в Вашингтон, надо пойти к Ребе за благословением”».
В Вашингтоне Либерман выделялся своими религиозными убеждениями и принципиальностью, которая была для него неотделима от этих убеждений. Раскладушка, которую он держал в своем кабинете в Сенате, чтобы ночевать там в случае, если в пятницу голосование затянется, стала местным фольклором. В его первые годы в Вашингтоне Ал Гор, в то время сенатор от Теннесси, однажды предложил Либерману, соблюдавшему шабат, расположиться на ночлег в уютной квартире своего отца в доме напротив. Гор настоял, чтобы лично проводить его туда — взял на себя включение и выключение света, устроил Либермана поудобнее.
Тот факт, что Либерман соблюдал шабат, стал известен всей стране в 2000 году, когда Гор, в то время действующий вице-президент США, выбрал его в качестве своего напарника на президентских выборах.
В «Даре покоя» Либерман вспоминает особенно памятный шабатний ужин: он и его жена Хадасса разделили его с супругами Гор во время пересчета голосов избирателей, когда результаты бурно оспаривались.
«Когда ужин закончился и пора было уходить, Ал спросил: «Вы пойдете домой пешком?» — писал Либерман. — Мы ответили: «Пешком», тогда они с Типпер сказали, что пойдут с нами. Мы возражали, но они настояли. Итак, в тот прекрасный декабрьский вечер мы вчетвером — телохранители из Секретной службы тактично шли позади нас, а впереди и в хвосте ехали автомобили с охраной — дошли пешком… до нашего дома», преодолев почти два километра.
Благодаря Либерману весь вашингтонский истеблишмент узнал также, что такое кошерная пища. Однажды на борту президентского самолета Либерман и один еврей-конгрессмен разделили ланч с президентом Клинтоном. Конгрессмен пошутил, что ему достанутся два сэндвича, потому что Джо к своему не притронется. «Да что вы! — парировал Клинтон. — Для Джо у нас есть особые сэндвичи!»
Что уж говорить о молитвах. Вот еще один случай, о котором Либерман пишет в «Даре покоя»: в 1990-х он и ныне покойный сенатор Джон Маккейн летели навестить американских солдат, размещенных в Боснии. Когда рассвело, Либерман встал, надел талит и наложил тфилин, чтобы прочесть утренние молитвы.
«Вижу: Джон на миг приоткрыл глаза, глянул на меня и снова закрыл, — пишет Либерман. — А потом удивился, раскрыл глаза шире некуда».
«Где я? Что происходит?» — выпалил сенатор-республиканец от Аризоны.
«Джонни, — ответил Либерман, — я просто читаю утренние молитвы», — и вкратце разъяснил, в чем они состоят.
«Слава богу, — с облегчением воскликнул Маккейн. — А то, Джои, мне на секунду показалось, что я умер и попал в рай».
«Помнится, один наш друг-еврей владел универмагом в городке в Коннектикуте, в сельской местности, где жили только неевреи», — рассказывал рабби Дерен. Накануне выборов владелец болтал о том о сем со своими сотрудниками-неевреями, спросил, за кого они голосуют.
«Все до одного сказали: “За Либермана”. Наш друг спросил, почему, а они сказали: “Если человек ради своих принципов не поехал на (совпавший с шабатом. — Авт.) съезд, где его самого выдвигали, такому человеку можно доверять”».
Уроки лидерства
В 1995 году Ребе удостоили золотой медали Конгресса . Либерман выступил на торжественном завтраке. «Ребе, — сказал он, — не нуждается в этой медали, но Америка в лице своих выборных представителей нуждалась в том, чтобы удостоить Любавичского Ребе этой медали за его значение для американской еврейской общины и Америки в целом… Ребе взял Тору и принес ее с небес на землю для нас и научил нас, как вобрать ее в наши сердца».
В 2009 году Либерман отметил 15-летие кончины Ребе на мероприятии в Филадельфии, организованном организацией «Американские друзья Любавича (“Хабад”)». Он поведал, что в молодости «его заворожили пыл, дух, чувство целеустремленности», излучаемые Ребе, что на него «произвели впечатление его несомненная духовная мощь, его ум, парящий в вышине, то, в какой огромной мере он участвовал в жизни мира». Ребе, продолжал он, «был укоренен в Торе, углубляясь в прошлое до самой горы Синай», но в то же время «участвовал в жизни сегодняшнего мира».
Либерман отметил, что Ребе демонстрировал колоссальную осведомленность и обладал познаниями обо «всех самых примечательных новациях в технике, психологии, политике и медицине, появившихся при его жизни, и высказывался о них». Он обнаружил, что Ребе и его посланники — «самые непредвзято мыслящие, самые открытые людям еврейские лидеры», «совесть, голос и путеводная звезда наших времен».
В 2013 году, вскоре после завершения своего последнего срока в Сенате США, Либерман сделал программный доклад на международной конференции посланников «Хабада». По этому случаю он упомянул о чудесном спасении Ребе от нацистов и его колоссальных достижениях на поприще ученого, учителя и лидера: «Он был великим учителем и великим лидером. Он был великим теологическим лидером… Он сформировал ядро группы своих последователей, но постоянно обращался к людям вне этой среды и побуждал своих хасидим обращаться к этим людям. Сердцем всего этого были духовность и могучий ум».
Также Либерман воспользовался возможностью «поблагодарить всех шлухим… очень многие из которых были ко мне очень добры, когда я путешествовал по стране и всему миру», а также выразил признательность «тем, кто оказывает им поддержку, ведь без них шлухим не смогли бы выполнять свою грандиозную работу».
Он особо выделил несколько посланников, с которыми его связывали тесные, многолетние взаимоотношения. Конечно, это были рабби Дерен из Стамфорда, которого Либерман часто называл «братом», а также рабби Аврахам Шемтов из Филадельфии и рабби Леви Шемтов из Вашингтона — «госсекретари Хабада», как аттестовал он их.
«Миссия Ребе как лидера, — сказал он, — была в том, чтобы сделать мир духовнее, чтобы посредством милосердных и добрых поступков убедить людей, чтобы мы должны, насколько это в наших силах и в наше время, максимально приблизить мир к совершенству, приблизить шаг за шагом, мицва за мицвой… пока не наступит время, когда мир наполнится знанием Г-спода».
Первой женой Джозефа Либермана была Бетти Хаас. В 1982 году их брак закончился разводом.
У Джозефа Либермана остались дети от первого брака — Мэттью и Ребекка, а также его жена Хадасса, их дочь Хана, пасынок Этан, две сестры и множество внуков.
Оригинальная публикация: Joseph Lieberman, 82, U.S. Senator, Vice-Presidential Nominee, and Proud Jew
