Мы, каждое поколение, должны взять Тору и обновить ее. Мы должны написать свой свиток. Суть Торы не в ее древности, а в ее новизне; она рассказывает не только о прошлом, но и о будущем. Это не просто какой‑то старинный документ, реликт какой‑то более ранней стадии развития общества. Тора говорит с нами здесь и сейчас — но только при условии, что мы прилагаем усилия, чтобы написать ее снова.

Нойманн писал свои работы, движимый убеждением, что мудрость хасидских поучений и юнгианской глубинной психологии можно соединить в неком феноменальном путеводителе по внутреннему миру человека... Двухтомник Нойманна, несмотря на его специфическую юнгианскую терминологию и своеобразную манеру письма, может очень много предложить современному читателю. Это блистательная незавершенная симфония вдохновенных умозрений и глубоких прозрений.

Быть евреем — значит не плыть по течению, не делать бездумно что‑либо только потому, что это делают другие. Еврейство подкидывает нам 613 упражнений на силу воли, формирующих наш выбор. В результате мы становимся соавторами своей жизни — соавторами вместе с Б‑гом. «Мы должны быть свободными, — говорит Исаак Башевис Зингер, — ведь другого выбора у нас нет!»

Архив Зингера представлял собой хаос гималайского масштаба. Пожелтевшие газеты, которые он хранил, не подлежали реставрации, но их можно найти в других местах в оцифрованном виде. Там же были счета за электричество, документы об уплате подоходного налога, начиная с 1930‑х годов, квитки из химчистки — обрывки и обломки долгой жизни. Но были и сокровища...

Иудаизм — не из тех религий, которые учат безропотно принимать мир таким, каков он есть, а евреи не склонны искать жизни в тихой гавани без рисков. Мы в силах пережить неудачи и поражения, если никогда не теряем способность радоваться. Народ, который познал на своем опыте, каково это — находиться в небезопасном положении, и который все же способен радоваться, — такой народ не победить, его дух невозможно сломить, а его надежду — растоптать.

В иудаизме принцип личной ответственности — основополагающий, так было и в других культурах Древнего Ближнего Востока. Но здесь на кон поставлено другое: углубленное понимание истинных масштабов ответственности, которую мы несем, если серьезно относимся к своим социальным ролям родителей, соседей, горожан, граждан и детей Завета. В юридическом смысле только сам преступник несет ответственность за свое преступление. Но, дает понять Тора, мы также сторожа брату своему. Мы сообща несем коллективную ответственность за духовно‑нравственное здоровье общества. «Все евреи, — сказали мудрецы, — отвечают друг за друга».

Власть человека над природой ограничена — ей кладут предел требования служить природе и беречь ее. Именно эту мысль доносит знаменитая история в Берешит (главы 2 и 3) — о вкушении запретного плода, повлекшем за собой изгнание. Нам можно делать не все, что мы в принципе можем. Преступаешь ограничения — случится беда.

Трансгендерный переход из немецкой женщины в еврейского мужчину позволит героине предаться вуайеризму в наивысшей форме: влиться в ряды гонимых и объявить себя их товарищем по несчастью. Она убеждена, что, обретя еврейскую идентичность, наконец‑то поймет проблему еврейского народа.

Больше 200 песен первопоселенцев третьей алии — ядро музыкального репертуара секулярных сионистов — прежде, в «начале своей жизни», были хасидскими напевами. Прослеживая родословную израильских песен, автор выходит далеко за пределы хасидского и даже еврейского мира, но некоторые из самых захватывающих страниц описывают путь нигуним из их изначального религиозного контекста в секулярный, порой в итоге возвращавший их в места совсем недалеко от истоков.

Земля принадлежит Б‑гу, а мы для Него — лишь арендаторы и гости. Дождь, солнце и земля дают урожай только благодаря Его благословению. Без подобных регулярных напоминаний общество медленно, но неотвратимо впадает в вещизм и самодовольство. Правители и элиты забывают, что их роль в том, чтобы служить народу: наоборот, они рассчитывают, что народ будет служить им. Таким образом народы на гребне успеха начинают скатываться к упадку, сами подготавливая свой крах.

Для меня идиш, осознала я, — ориентир, с которым я сверяюсь, якорь, который утверждает меня в море богатой еврейской культуры. И так было всегда. Для меня, секулярной еврейки, идиш неотделимо переплетался с моим воспитанием. В названиях блюд или в ласкательных прозвищах — он всегда был рядом и на самом деле всегда был моим.

Самое страшное, что с ними может случиться, предостерегал Моше, — позабыть, как они пришли в эту страну, как Б‑г обещал ее их предкам, как Он вывел их из рабства на свободу, сорок лет снабжая пищей в пустыне. Это была революционная мысль: написать историю народа в людских сердцах, разыгрывать ее вновь и вновь в ходе годичного цикла праздников, делать так, чтобы народ никогда не приписывал достижений народа себе самому — «своим силам и крепкой руке», но, напротив, всегда относил свои победы и само свое существование на счет чего‑то более грандиозного — на счет Б‑га.