Неудивительно, что сериал вышел в разгар леволиберальной войны с Трампом и мужчинами вообще — #metoo и вот это все. И кажется, что Мириам — воплощение побеждающего феминизма, а ее мужеподобная агент Сюзи Майерс — дань политкорректности. Но все с точностью до наоборот. Оба этих образа всего лишь «крылатая ракета», призванная доставить в каждый американский телевизор настоящий «заряд»: называйте вещи своими именами! Называйте черное черным, а голубое голубым! Вора вором, насильника насильником, идиота идиотом, а шантажисток шантажистками! Если вы точно поставили диагноз, есть шанс победить болезнь!

Подобных опер — не то что о гибели евреев, но просто о войне — очень мало. Как и опер, основу сюжета которых составляют реальные исторические события. Холокосту посвящены только «Пассажирка» и «Дневник Анны Франк» Григория Фрида, причем та и другая написаны давно, советскими композиторами, пережившими войну и не понаслышке знавшими о Катастрофе. Это были оперы отчасти про их жизнь, без временнóй дистанции. Здесь же опера про легенду, которую еще предстоит рассказать.

В течение трех лет отпрыски влиятельного банкирского семейства оплачивали деятельность голландского Сопротивления, пожертвовав на него сумму, эквивалентную 500 млн долларов. Им удалось продержаться удивительно долго, учитывая масштаб работы ван Халла. Историки говорят, что он помог превратить голландское Сопротивление в одно из самых эффективных и активных в Европе. В истории ван Халла множество поистине драматических мотивов — в ней есть место мужеству, предательству, смерти, преданности и даже ограблению банка небывалых размеров.

По мнению режиссера, избирательная кампания Вальдхайма пришлась на тот момент, когда Австрия уже не могла больше считать себя невинной жертвой нацистов. Известно, что страна часто представляла себя «первой жертвой Гитлера», а таких людей, как Вальдхайм, — честными солдатами, оказавшимися не на той стороне. Однако похоже, что истина гораздо сложнее и неприятнее.

В сходящей с ума по кино Италии фильмы были признаны искусством раньше, чем где бы то ни было, и «Mostra del Cinema» может достичь идеального баланса между киноманской серьезностью и признанием, что кино — это главное развлечение, доступное всем. В этом году данная задача была решена в Венеции гораздо лучше, чем в Берлине и Каннах, и зритель увидел необычно много произведений, сочетающих в себе художественное совершенство и доступность.

И нет здесь отрицательных персонажей — таких, чтобы мы видели и сразу понимали: вот идет злодей. Все люди как люди. Это не отсыл к «Банальности зла» — просто у каждого своя жизнь, которую человек спасает, как может.

Вайц чувствует себя достаточно уверенно, чтобы позволить нам слушать Эйхмана непредубежденно — так же, как и Малкина, он верит, что зритель сам найдет выход из морального лабиринта, который выстраивает перед ним харизматичный и убедительный нацист. В наше время, когда многие режиссеры превращают свои картины в демонстрацию собственной политической позиции, Вайц предлагает нам нечто более ценное — исследование неконтролируемых чувств и крайностей, в которые мы ударяемся, когда речь заходит о заслуженном возмездии.

Если считать программу кинофеста путеводителем по современному кино Израиля, можно сделать вывод, что социальные и политические драмы, некогда главный жанр израильского кино, вытесняются романтическими комедиями и мелодрамами. Фестиваль улавливает последние тенденции: обращение к жанровому, зрительскому кино, концентрация на традиционных ценностях, возвращение к корням, торжество семейственности. Именно семья — попытки ее создать, сохранить и преумножить — оказалась в центре подавляющего большинства показанных картин.

Пятнадцать лет назад не стало Джона Шлезингера, одного из ведущих британских кинорежиссеров второй половины XX века. Его наиболее известные фиьмы «Полночный ковбой» и «Воскресенье, кровавое воскресенье» были удостоены премий «Оскар» и «Золотой глобус». Сегодня «Лехаим» вспоминает политический триллер Шлезингера «Марафонец», также завоевавший в свое время престижные кинопремии.

20 июля Алексею Герману исполнилось бы 80 лет. «Лехаим» вспоминает кинорежиссера и снятый им два десятилетия назад фильм «Хрусталев, машину!» — самую личную картину Германа. Cьюзен Сонтаг назвала «Хрусталева» лучшим фильмом всех времен.

Организаторы не побоялись экспериментальных форм, впервые сделав попытку выстроить внутреннюю логику программы, установить преемственность между нынешним и предшествующими фестивалями, обратиться к разным сегментам публики, от ЛГБТ до любителей тату.

В нынешней политической ситуации Константину Хабенскому хватило такта и вкуса не заострять внимание на вахманах — охранниках лагеря, которыми в Собиборе были сплошь украинцы. Ему хватило мужества и умения сделать современный фильм о еврейской трагедии, предъявить евреев — героев, а не безмолвных жертв, до него в России этого никто не делал и вряд ли кто‑нибудь скоро сделает, потому что в обществе нашем даже слово «еврей» не принято произносить.