В центре столицы Польши кирпичная стена отделяет шумную улицу Окопово от тихой пустынной местности, заполненной могилами, пишет журналистка JTA Шира Ли Бартов.

Это главное еврейское кладбище Варшавы и одно из крупнейших в Европе, обширный лес площадью 33,5 гектара и последнее место упокоения около 200000 евреев. С 1806 года на кладбище похоронены поколения деятелей культуры, раввинов и политических активистов — от писателей С. Ан-ски и И. Л. Переца до Людвика Заменгофа, создавшего международный язык эсперанто, и Марка Эдельмана, последнего выжившего лидера восстания в Варшавском гетто.

Некоторые надгробия стоят нетронутые. Но в глубине кладбища, среди переплетения кленов, берез и акаций, все больше и больше надгробий склоняются под тяжестью времени и запустения. Их надписи выцвели, оставив тысячи безымянных камней в чаще. По оценкам, у 50000 евреев, которые там покоятся, вообще нет надгробных камней — они погибли от голода и болезней или были убиты нацистами и отправлены в две глубокие братские могилы.

В течение десятилетий после Второй мировой войны долгая тишина поглотила еврейскую историю Польши и совершенные там зверства. Девять из десяти польских евреев были убиты, многие выжившие покинули страну, а те, кто остался, часто скрывали свое еврейство. С разрывом семейных связей и немногими оставшимися, чтобы помнить о погибших, кладбище превратилось в лес. В месте, где до войны не было деревьев, выросло около 8000 из них, в то время как опавшие листья превратились в новые слои почвы и еще больше захоронили мертвых.

Но в последние несколько лет на кладбище появилась новая форма жизни. Молодые люди стоят между надгробиями, болтают, смеются и копают лопатами.

Это странное зрелище на еврейском кладбище, где религиозный закон гласит, что мертвые должны оставаться нетронутыми вечно. Эти новички — студенты – археологи из Варшавского университета, которые убедили еврейских лидеров Польши разрешить им работать над восстановлением довоенной инфраструктуры кладбища — под землей и мусором, сваленными на нехоженых дорожках к еврейским могилам.

Все началось в 2020 году, когда студенты обнаружили, что ограничения из-за эпидемии Covid-19 закрывают археологические памятники по всему миру. Запаниковав из-за завершения раскопок, необходимых для получения диплома, они попросили о работе в своем городе на кладбище на Окоповой улице. Вскоре они столкнулись с Раввинской комиссией по кладбищам, которая защищает еврейские захоронения в Польше.

Директор кладбища и член небольшой еврейской общины Варшавы Витольд Вжосински наблюдал за этими переговорами.

«Раввины, очевидно, сказали: «Уходите, вы сумасшедшие — глупая идея копать на еврейском кладбище», — рассказал Вжосиньски. «Но они продолжали настаивать».

Студенты хотели доказать, что могут копать, не нарушая еврейский закон. Поэтому они изучали его, снова и снова возвращаясь к раввинам, чтобы продемонстрировать, что их раскопки не нарушат захоронения.

Раввины были подозрительны, рассказал Вжосиньски. Как можно было доверять студентам в различении старой и новой земли? Но в конце концов они разрешили провести обследование небольшого участка земли на кладбище, за которым пристально наблюдал Александр Шварц из Раввинской комиссии.

Шварц пользовался особым доверием у еврейских лидеров Польши. Специалист по еврейскому кладбищенскому и погребальному праву, он прослужил в комиссии 25 лет, в основном руководя поисками безымянных могил в лагерях смерти, таких как Собибор и Белжец. Главный раввин Польши Михаэль Шудрих отправил Шварца на раскопки этих лагерей на несколько дней, контролируя археологов, которые рисовали исторические границы мест захоронений, и следя за тем, чтобы они соответствовали религиозным правилам.

До проекта на улице Окоповой Шварц никогда не учил археологов работать на еврейском кладбище. Но он согласился на это. За последние четыре года при финансировании Фонда культурного наследия Польши он обучил старших археологов и группу из примерно 30 студентов. Каждый должен прослушать его лекции и научиться копать под его присмотром, рассказал Шварц, который называет себя «очень требовательным человеком».

Он умеряет типичный аппетит археолога к глубоким раскопкам. Вместо этого он учит их интерпретировать почву, практике осторожности и воображения. Исторический уровень кладбища находится всего на 20–30 сантиметров ниже поверхности. Студенты никогда не должны тревожить могилу — и, если они наткнутся на человеческие останки, они должны быстро оцепить территорию и оставить свое открытие нетронутым. Одна ошибка здесь может побудить Шварца прекратить проект.

«Мы научили их не подбирать кости», — заявил он. «Они работают немного как специалисты по судебной экспертизе. Если они находят что-то очень мелкое, кость или фрагмент кости, то они вызывают меня, и комиссия принимает решение о том, что делать».

Студенты были воодушевлены ранней победой: они обнаружили мощеную дорожку из первоначального слоя кладбища. Насколько известно Вжосиньски, никто в Варшаве не помнил, что эта дорожка когда-либо существовала. Теперь это снова обычная часть этого места, рядом со входом, которая мягко ведет посетителей между могилами.

Постепенно студентам разрешалось работать на все большем количестве участков кладбища. Они находили упавшие, зарытые надгробия и имена похороненных там людей. Некоторые из этих записей не существовали больше нигде, поскольку нацисты уничтожили архив довоенного кладбища и многие еврейские свидетельства о рождении, браке и смерти.

Некоторые открытия остаются загадочными. Надгробия девятнадцатого века, которые оказались наполовину зарытыми, таили сюрпризы прямо под поверхностью, например, скульптуры белок и драконов, которые выглядели непривычно на польских еврейских могилах, заметил Вжосиньски. Раввины все еще пытаются понять, имели ли они какое-либо символическое значение.

Также были найдены следы войны, такие как пули и снаряды, пулевые отверстия в надгробиях и пистолет времен Варшавского восстания, что было типично для польского подполья. Однажды в июле 2020 года студенты обнаружили неразорвавшуюся немецкую мину всего в семи сантиметрах под землей. Полиция эвакуировала кладбище, а саперы быстро убрали ее, не причинив никакого ущерба.

23-летний студент – археолог Каспер Конофал, работающий на кладбище, пишет свою бакалаврскую работу о найденной коллекции стеклянных сосудов, вероятно, использовавшихся для ритуального омовения тел. Для Конофала проект открыл доступ к миру, который жил только в смутных историях из его детства. Его прабабушка рассказывала о своем друге детства, который был евреем, и об отце, который возил евреев в Собибор на своей телеге по немецкому приказу.

«Когда я приехал туда в первый день, это было что-то необычное — спокойный, тихий, почти волшебный мир за стеной, в центре огромного города», — рассказал Конофал.

Вжосиньски также открыл для себя этот мир, будучи студентом, задолго до того, как стать директором кладбища. Выросший как светский еврей в Варшаве в 1980-х и19 90-х годах, он всегда знал, что на кладбище похоронены его родственники, но никогда туда не ходил. Без реестра не было возможности искать могилы, а без знания ивритского алфавита не было возможности читать надписи на надгробиях.

Вжосиньски отправился изучать иврит в Варшавский университет. В 2006 году, ближе к концу обучения, он увидел объявление о вакансии, где требовался человек для уборки и описания кладбища. Он начал постоянную работу по каталогизации каждого надгробия в онлайн-базе данных. На данный момент Вжосиньски и его коллеги внесли 82372 имени и надписей.

Он находил удовольствие в расшифровке языка камней, где переплетались польская и еврейская жизнь: ивритские буквы, написанные на идиш, чтобы составить польские фамилии. Затем, в 2008 году, он нашел могилу своего прапрадеда.

Вжосиньски знал, что в конце концов увидит могилы своих предков, и он предполагал, что будет приятно узнать, где они находятся. Но это открытие изменило его больше, чем он ожидал.

«Когда я нашел этот камень и очистил его, и я понял, что это мой предок, я почувствовал что-то более сильное, другое», — рассказал Вжосиньски. «Что-то вроде чувства принадлежности к этому странному месту — просто осиротевший камень в заброшенном лесу, и он каким-то образом мой. Мне нужно было сделать несколько глубоких вдохов и остановиться на мгновение».

Теперь Вжосиньски нашел семь прямых родственников, которых можно навестить на кладбище. Он считает, что его прадедушка лежит в одной из братских могил, хотя он не может знать наверняка. Благодаря своей базе данных и усилиям студентов – археологов он рад наблюдать, как другие посетители переживают тот же момент связи, что и он.

Даже во время своего долгого запустения кладбище оставалось важным для многих, кто испытал одиночество как евреи в послевоенной Польше. Писательница и художница Патрисия Доловы, которая ранее возглавляла Варшавский еврейский общинный центр, выросла, как и Вжосиньский, в Варшаве в 1980-х годах. В ее семье, как на публике, так и дома, о том, что она еврейка, в основном не говорили.

Но она увидела в дико заросшем кладбище «секретный сад», убежище для польских евреев, которое отражало затуманенную память в их собственных домах. «Эти камни, мацевы, имена на них были скрыты природой, не так заметны — немного, как в наших воспоминаниях, именах наших предков и этих пробелах в наших семейных историях», — заметила Доловы.

Доловы рассказала, что ее община была рада увидеть археологическую реставрацию, часть других усилий по возрождению еврейского наследия по всей Польше. Она также считает, что дикая природа, которая появилась на кладбище, неотделима от его истории, даже несмотря на то, что деревья продолжают сражаться с могилами.

«Природа исцеляет то, что было таким трудным, таким невообразимым», — заявила Доловы. «По моему мнению, эти заросли должны быть важной частью таких мест как кладбища. Но всегда есть дилемма, потому что природа также разрушает могилы».