Недавнее падение означало, что Роуз Джироне проведет свой 110-й день рождения в реабилитационном центре на Лонг-Айленде, пишет журналистка «New York Jewish Week» Таня Сингер.

Но ничто не могло помешать ее друзьям и родственникам сделать ей правильный подарок: красную шерсть и совершенно новые вязальные спицы. «Роза не может представить свою жизнь без вязания», – заявила 84-летняя дочь Джироне Реха Бенникаса в интервью «New York Jewish Week». Дина Мор, владелица магазина по вязанию на заказ в Порт-Вашингтоне, штат Нью-Йорк, была среди гостей, присоединившихся к Джироне на праздновании дня рождения 13 января, которое превратило ее подругу, наставницу и бывшую сотрудницу в стодесятилетнего человека – официальный термин для тех, кто живет до 110 лет и старше.

«Когда Роуз исполнилось 105 лет, она сказала: «Мне нужно уйти на пенсию», – вспоминала Мор. Но, по словам Мор, и в 110 лет и даже после того, Джироне все еще «делала это». Страсть Джироне к вязанию сделала ее хорошо известной в нью-йоркском сообществе вязальщиц в последние десятилетия, но это также сыграло решающую роль в выживании ее семьи в начале ее жизни. Джироне (урожденная Раубвогель) родилась в 1912 году в Янове, Польша. После краткого переезда в Вену семья поселилась в Гамбурге, Германия, где они открыли магазин театральных костюмов. Ей нравилось там играть — особенно съезжать по перилам двухэтажного здания. По словам Бенникасы, в Гамбурге Джироне научилась вязать у тети, и ей это сразу же понравилось. В 1938 году Роза вышла замуж за Юлиуса Мангейма; позже в том же году пара переехала в Бреслав, Германия (ныне Вроцлав, Польша), как раз в тот момент, когда нацистский погром, известный как «Хрустальная ночь», вызвал волны насилия в отношении евреев Германии. Мангейм был арестован и отправлен в концентрационный лагерь Бухенвальд, а Джироне, будучи на восьмом месяце беременности, ненадолго сбежала из города вместе со своей матерью и дядей, чтобы избежать опасности.

Одинокая и напуганная, Джироне была полна решимости выбраться из нацистской Германии. Она нашла краткое «окно возможностей», когда в 1939 году ее двоюродный брат Ричард Танд прислал ей документ, который, по его словам, был визой, написанной на китайском языке. Шанхай был одним из последних открытых портов в мире, и Джироне предъявила визы нацистским властям и смогла добиться освобождения своего мужа из Бухенвальда. Как вспоминает Бенникаса: «Они выпустили моего отца с условием, что мы заплатим им и уберемся из страны в течение шести недель, что мы и сделали». Им разрешили уйти с 10 рейхсмарками — примерно 40 долларов сегодня — и без каких-либо ценностей или драгоценностей. После месячного путешествия на борту немецкого лайнера, где требовали, чтобы евреи обедали и плавали отдельно от немцев-неевреев, молодая семья прибыла в Шанхай. Условия в китайском городе были тяжелыми. В конце концов Мангейм нашел работу водителя такси.

В интервью 1996 года Фонду Шоа в Университете Южной Калифорнии Джироне вспоминала, как жила на «куче лапши». Тем не менее Джироне удалось найти шерсть, и она вязала одежду для своей малышки. Предприимчивый венский еврей увидел ее творения и подумал, что она может применить свой талант, заработав им обоим деньги. Он предложил ей продать свою работу, сказав, что научит ее бизнесу. Вместе они привезли ее образцы трикотажа в высококлассный магазин в Шанхае, где владелец бутика предложил способы сделать изделия более элегантными. Джироне воспользовалась отзывами и начала разрабатывать и вязать свитера, чтобы зарабатывать на жизнь. Вязание было чем-то большим, чем просто источником столь необходимого дохода. Она считала, что ее коллеги дали ей силы, необходимые для выживания.

Джироне, по словам Бенникасы, «жила уединенной жизнью в Германии. Другие женщины в Шанхае сделали ее сильнее». В 1941 году союзная нацистам Япония, оккупировавшая часть Китая, загнала еврейских беженцев в гетто площадью в одну квадратную милю в Ханкоу, беднейшей части Шанхая. Семья Джироне переехала в крошечную комнатку под лестницей, которая когда-то служила ванной. Там была односпальная кровать для них троих; матрас кишел тараканами и постельными клопами. Крысы прогрызали себе путь сквозь деревянные полы и перелезали через семью, пока они спали. В жизни гетто было яркое пятно: в одном из хеймов, или общинных домов, созданных для беженцев, раввин читал вдохновляющие проповеди общине. «Он был потрясающим оратором, и я всегда стоял в очереди, чтобы послушать его», – рассказала Джироне в интервью Фонду Шоа.

Последние годы войны были наполнены частыми бомбежками. «Это было действительно ужасно», – рассказывала Джироне. «Я была в панике». Бенникаса помнит, как играла с горячей шрапнелью на улицах, как только заканчивались воздушные налеты. К счастью, еще одно путешествие обеспечило убежище. В 1947 году семье была выдана виза в Соединенные Штаты. Джироне настояла на том, чтобы отправится в плавание лишь после того, как она завершит свои заказы по вязанию. «Я должна была закончить то, что обещала», – заметила она. Опять же, существовали ограничения на то, что могла взять семья. Каждому человеку разрешалось покинуть Китай только с 10 долларами, но Джироне спрятала 80 долларов наличными внутри пуговиц на своих свитерах ручной вязки. Они отправились на корабле в Сан-Франциско, а в конечном итоге оказались в Нью-Йорке на поезде, где воссоединились с матерью, братом и бабушкой Джироне, которые пережили войну.

Пара и Бенникаса, которой тогда было 9 лет, переехали в отель в рамках программы расселения беженцев. Джироне была полна решимости помочь обеспечить свою семью. Она нашла работу инструктора по вязанию, но у ее мужа не было такой же мотивации. После многих лет, когда Джироне убеждала его найти свое место в Америке, они развелись. В 1968 году она встретила Джека Джирона и вышла за него замуж, и они переехали в Уайтстоун в Квинс. Роза Джирон преуспела как учитель вязания и создавала свое собственное сообщество вязальщиц. Вскоре она открыла магазин по вязанию на заказ в Рего-Парке, Квинс, с другой вязальщицей; через некоторое время они расширились до второго магазина в Форест-Хиллз. Через год или два партнеры расстались, и каждый из них сохранил свой магазин — опыт Джироне в области дизайна выделил ее магазин на Остин-стрит.

«Мама очень гордилась всеми своими проектами», – заявила Бенникаса. «Люди приносили рекламу из «Vogue» и тому подобного и говорили, что хотят что-то похожее на эту конкретную фотографию. Ей это нравилось». Когда в 1980 году Джироне исполнилось 68 лет, она продала свой бизнес. Но она никогда не переставала вязать. Она начала работать волонтером в некоммерческом магазине вязания на заказ в Грейт-Нек, где Джироне впервые встретила Мор. Однажды, согласно подкасту «Место вязания», Мор пришла в магазин; она пыталась связать свитер для своего мужа Эреза. Джироне предложила распустить спину и убедила ее пойти отвлечься в соседнее кафе, чтобы «было менее больно» видеть, как распускаются ее петли. Джироне очень старалась помочь Мор улучшить ее технику вязания, и они сблизились. «Мама видела, что Дина умеет вязать, поэтому, когда Дина сказала, что хотела открыть свой собственный магазин, она была рада помочь», – рассказала Бенникаса.

««Если ты уйдешь, я уйду», — сказала мне Роза», – вспоминала Мор, и впоследствии Джироне проработал в магазине Дины в Порт-Вашингтоне почти 15 лет. Даже после ухода Джироне на пенсию пять лет назад эти двое оставались близки. Во время визита прошлой осенью, вспоминала Мор, первое, что сказала Джироне, было: «Как дела?» Привязанность Мор к Джироне очень глубока. К ее 100-летию она заказала неожиданную картину с изображением Джироне в центре стола в Зале для вязания в окружении друзей и учеников по вязанию. «Глядя на это, моя мать вспоминает и радуется», – заметила Бенникаса.