Великие произведения искусства часто присутствуют в нашей повседневной жизни – «Мона Лиза» на кружке, «Звездная ночь» на свитере, Баския вместе с Бейонсе и Джей Зи в рекламной кампании «Tiffany», что легко забыть, насколько хрупки оригиналы, пишет JTA.

Но большинство музеев не освещают жизнь этих произведений искусства как физических объектов – часто потому, что эта история окутана колониализмом и воровством. На новой выставке Еврейского музея «Загробная жизнь: Восстановление утраченных историй разграбленного искусства», которая открылась в прошлом месяце в Нью-Йорке, этот упускаемый из виду аспект истории картины оказывается в центре внимания.

«Часто бывает трудно понять «биографию» произведения искусства, просто взглянув на него, и еще труднее раскрыть жизнь и опыт людей, стоящих за ним», – говорится в тексте на первой стене, к которой подходят посетители, рядом с картиной Франца Марка «Большие синие лошади». Галерея построена вокруг того, как выставленные в ней произведения искусства, в том числе работы Шагала и Писсарро (оба евреи), Матисса, Пикассо, Боннара, Клее и других, попали туда.

«Масштабное и систематическое разграбление произведений искусства во время Второй мировой войны и, в конечном итоге, спасение и возвращение многих – одна из самых драматических историй, связанных с произведениями искусства в двадцатом веке… Произведения искусства, которые пережили огромную трагедию войны, выжили, несмотря на невероятные трудности», текст продолжается. «Многие из них существуют сегодня в результате большого личного риска и изобретательности».

Один из самых ярких примеров храбрости, о которой рассказывается на выставке, — это работа Розы Валланд, куратора музея «Же де Пом», где размещались работы импрессионистов. Во время коллаборационистского режима Виши здание музея перешло к «Оперативному штабу рейхсляйтера Розенберга», или ERR. ERR, «одна из крупнейших нацистских оперативных групп по разграблению произведений искусства, действующих по всей оккупированной Европе», использовала пространство музея для хранения захваченных шедевров. Валланд, которая работала в «Же де Пом» до войны, осталась там во время оккупации и сотрудничала с французским Сопротивлением, чтобы отследить, что нацисты сделали с украденными картинами. «С большим риском для себя», включая проникновение в нацистский офис ночью, чтобы сфотографировать важные документы, «она записывала входящие и исходящие грузы и составляла подробные карты разветвленной сети нацистских транспортных и складских объектов».

Произведения художников – евреев или художников – модернистов часто назывались «дегенеративными» и подлежали уничтожению. Валланд не удалось спасти многие из них, и она называла комнату, в которой они были размещены, «комнатой мучеников». На выставке рассказ Валланд сопровождается фотографией этой комнаты, сделанной в 1942 году. Некоторые из работ, запечатленных на ней, в том числе Андре Дерена и Клода Моне, как полагают, были уничтожены. Но три из сохранившихся картин находятся на соседней стене: «Купальщица и скалы» Поля Сезанна, «Группа персонажей» Пабло Пикассо и «Композиция» Федора Левенштейна. В последний раз они висели вместе в «Комнате мучеников», ожидая своей участи, как и многие евреи Европы. Некоторые картины импрессионистов, выставленные в Еврейском музее, такие как «Девушка в желтом и синем с гитарой» Матисса, пережили Холокост в личных коллекциях высокопоставленных нацистских чиновников – в данном случае Германа Геринга. Другие – например, «Пурим» Марка Шагала, этюд для заказанной ему фрески в Санкт-Петербурге, которую он никогда не писал, – были конфискованы, названы «дегенеративными» из-за их авторов и содержания. Но это не помешало нацистам продать их для финансирования военных действий.

Выставка рассказывает об этих финансовых стимулах, которые побуждали нацистов изымать картины у коллекционеров – евреев. Когда нацисты пришли к власти, Германия была в долгах, и даже «дегенеративное» искусство часто продавалось на международном рынке «для сбора средств на нацистскую военную машину», если они думали, что это принесет хорошие деньги. Так что нацисты даже не были принципиальны в своем антиеврейском настрое; они были счастливы получать прибыль от работ художников – евреев и часто руководствовались простой жадностью. «Пурим», написанный в 1916-1917 годах, содержит «фольклорные образы и яркие краски, почерпнутые из воспоминаний Шагала о его детстве в еврейском местечке в Российской империи». Видеть изображение праздника, посвященного евреям, пережившим преследования в контексте Второй мировой войны, очень трогательно.

На выставке представлены документы из сборных пунктов в Мюнхене и Оффенбахе, где союзники прослеживали пути похищенных работ, хранили их, когда их возвращали, и в конечном итоге попытались «повернуть поток вспять», отправив их тем, кому они принадлежали. Глядя на карту, показывающую, как далеко была увезена конфискованная еврейская литература, пугает сам масштаб этой ошеломляющей задачи в эпоху до появления Интернета.

В «Загробной жизни» также представлены произведения искусства евреев, которые непосредственно столкнулись с преследованием – произведения, сделанные в самих лагерях или в убежищах. Завораживающие, изящные рисунки Джейкоба Барозина, который сделал их во время бегства во Францию и, в конечном счете, в США, были трогательными. А присутствие «Битвы на мосту», изъятой картины, настолько почитаемой нацистами, что Гитлер поместил ее в свой будущий личный музей в Австрии, пугало. Ее инвентарный номер 2207 все еще виден на обратной стороне холста. Но больше всего в выставке привлекло то, как она помогает посетителю представить себе, какой была еврейская культурная жизнь до прихода нацистов к власти. Часто создается впечатление, что рассказы о Холокосте больше концентрируются на ужасах лагерей и меньше – на жизнях отдельных людей и уничтоженных общинах.

Здесь можно узнать о галеристе – еврее Поле Розенберге, чью впечатляющую галерею нацисты использовали – разумеется, после конфискации его ценных произведений – для «Института изучения еврейского вопроса», антисемитской пропагандистской машины, о его сыне Александре, который, захватив поезд с подпольщиками из «Свободной Франции», нашел часть произведений искусства из коллекции своего отца. Там также можно увидеть серию портретов Августа Сандера «Преследуемые евреи» из Германии конца 1930-х годов и огромную коллекцию осиротевшей иудаики и ритуальных предметов из Данцига (ныне Гданьск), Польша, откуда еврейская община в 1939 году отправила две тонны своих сокровищ на хранение в Нью-Йорк. Если бы 15 лет спустя в Данциге не осталось евреев, эти предметы должны были бы передать в музей. И там никого не осталось. На выставке также представлены работы четырех современных художников, пытающихся разобраться в содержании «Загробной жизни» и эпохе, которую она показывает. Мария Эйххорн используют работу Ханны Арендт о реституции произведений искусства.

Хадар Гад использует свой талант, чтобы нарисовать разборку Большой синагоги в Данциге. Лиза Оппенгейм коллажирует единственную существующую архивную фотографию утраченного натюрморта с изображениями облаков над домом, в котором жили его владельцы – евреи из «Google Maps». А Дор Гез, палестинско-североафриканский художник, создал инсталляцию из предметов, принадлежащих его бабушке и дедушке по отцовской линии, которые бежали из концлагерей в оккупированном нацистами Тунисе. Ранее они руководили театральной труппой, и рукопись, написанная его дедом на его тунисском иудео-арабском диалекте, была повреждена при транспортировке. Гез превратил незнакомый почерк и чернильные кляксы в абстрактные отпечатки, висящие на стене.

По словам Геза, «слова поглощены абстрактными пятнами, и они становятся метафорой гармоничного сочетания двух семитских языков, между одним родным языком и другим, а также между родиной и новой страной». Суммируя свои впечатления, автор статьи заключает: «Многие художники, коллекционеры и потомки, владевшие этими предметами, ушли, и по мере того, как война со временем отступает, может стать еще труднее осознать травмирующие события, которые они пережили. Тем не менее, благодаря этим работам и историям, которые их сопровождают, можно установить новые связи с прошлым».