Каково быть евреем в стране, которая воюет с Израилем? Почему евреи не уехали из Ирана? И в чем заключается «персидское чудо»? Глава департамента общественных связей ФЕОР и главный редактор журнала «Лехаим» Борух Горин рассказывает о прошлом и настоящем иранских евреев.

СМОТРЕТЬ В VK ВИДЕО

Пункт первый. Персия: начало — и отнюдь не конец

Там, где сейчас звучат лозунги «Смерть Израилю!», когда-то звучали благословения Эстер и Мордехая. Именно в Иране, в его древнем сердце — Персии, началась одна из самых длинных еврейских историй за пределами Земли Израиля.

Взлеты и падения истории иранских евреев восходят к поздним библейским временам. Еврейское население перебралось в Персию преимущественно во времена Ахеменидской империи, когда Кир Великий вторгся в Вавилон. Еврейская община стала значительной, неотъемлемой и влиятельной частью персидского общества; согласно утверждениям некоторых ученых, в какой‑то момент евреи составляли 20% населения. Из рядов народа, некогда бывшего в плену, произошли важные исторические персонажи, такие как, например, царица Эстер. Персидские цари — Артаксеркс, Кир и Дарий — позволили евреям восстановить храм в Иерусалиме.

После того как Персию покорил арабский ислам, еврейская община столкнулась с совершенно новым социополитическим и социорелигиозным ландшафтом: они были определены в категорию зимми и вместо мусульманского закята должны были вносить особые налоги в качестве платы за социальные льготы, защиту и безопасность, предоставляемые халифатом.

Поворотной точкой, позволившей иранским евреям начать играть более заметную роль в национальных событиях, стала Конституционная революция 1906 года. До этого история евреев Ирана характеризовалась преимущественно узаконенными преследованиями и изоляцией на уровне закона. Хотя евреев преследовали и в доисламском Иране, ситуация осложнилась после того, как в начале XVII века Сефевиды приняли шиитский ислам, объявив его государственной религией. Это привело к целому ряду мер, в том числе жестокому декрету о насильственном обращении 1656‑1662 годов, изданному шахом Аббасом II. За этим декретом последовали эпизоды насилия, коснувшегося еврейских общин и отдельных лиц. Сефевиды также издали «Джам Аббаси» — религиозный кодекс, ограничивающий жизнедеятельность евреев и закрывший для них возможность активного участия в общественной жизни. Например, евреям несколько раз запрещали выходить из домов в дождливые дни, чтобы их нечистота (неджасат) не распространилась вместе с водой и не осквернила мусульман.

В декабре 1925 года высокопоставленный армейский офицер полковник Реза‑хан, который с 1921 года занимал в кабинете министров новый пост главы армии, провозгласил себя шахиншахом Ирана. Его поддержали две политические партии: Партия возрождения и Партия реформаторов. Невзирая на название, партия реформаторов придерживалась консервативной и религиозной программы и состояла из крупных религиозных деятелей, состоятельных торговцев и земельной аристократии. Благодаря патернализму традиционного персидского общества позиции партии укрепляло всеобщее избирательное право для мужчин, распространившее право голоса на крестьян — традиционные элиты могли полагаться на голоса представителей своих кланов. Поддержку Партии возрождения, наоборот, оказывали молодые, западно‑ориентированные реформаторы‑рационалисты, призывавшие к отделению религии от политики и замене всех малых языков на территории Ирана на персидский. Они идеализировали доисламский Иран и клеймили арабо‑мусульманский империализм, в котором они видели причину отсталости страны.

Сторонники Партии возрождения полагали, что самый эффективный путь к достижению национального единства предлагает фашизм. В первой редакционной статье влиятельного журнала «Фарангистан», органа движения реформаторов, в частности, говорилось: 

В стране, где 99% населения находится под электоральным давлением реакционных мулл, наша единственная надежда на Муссолини, который в состоянии сокрушить власть традиционных авторитетов, создав тем самым новый взгляд, новый народ и новую нацию. 

Хотя коронация Резы‑шаха и развитие националистического движения в Иране произошли до подъема нацизма в Германии, идеологическая близость правых националистов с фашистами в двадцатых годах и поддержка, оказанная ими Резе‑шаху, предопределили близкие отношения Резы‑шаха с Гитлером, что обеспокоило еврейскую общину Ирана.

Отречение Резы‑шаха Пехлеви по настоянию союзников в 1941 году послужило толчком к активизации участия евреев в политической жизни. По большей части они тяготели к левому флангу. Если ультранационалистические партии не привлекали евреев из‑за явных симпатий к нацистам и фашистам, то к левым они примыкали преимущественно по классовым соображениям. Народная партия Ирана (Туде) была классовым движением, образованным сразу после отречения Резы‑шаха. Ее основу составляли интеллигенция и рабочие, в том числе евреи и представители других меньшинств. Молодые евреи обоего пола активно участвовали в деятельности Народной партии, в том числе в подпольных митингах и демонстрациях. Некоторых из них власти арестовывали, сажали в тюрьму и пытали. Еврейско‑иранские интеллектуалы, тяготевшие к национализму и сионизму, поддерживали премьер‑министра Мосаддыка и попытки национализировать Англо‑Иранскую нефтяную компанию, а также организовывали митинги евреев и сионистов против антисемитизма.

В XX веке, особенно при шахе Пехлеви, положение евреев было сравнительно благополучным. Община насчитывала до 100–150 тысяч человек, были школы, больницы, театры, газеты, участие в бизнесе, в жизни государства. Они носили дорогие костюмы, играли в шахматы, читали газеты на иврите и фарси. Их уважали. Их боялись. Их не трогали.

Но эта эпоха закончилась в 1979 году.

Именно тогда, с приходом Хомейни, все изменилось. И не просто политически — духовно. Новый исламский режим строился на идее очищения: против Запада, против Сатаны, против «сионистского врага». Израиль стал проклятым словом — а те, кто хоть как-то мог быть к нему причастен, превращались в мишень.

Пункт второй. Исламская революция: бегство и страх

Первым тревожным звонком стал расстрел еврейского бизнесмена, главы еврейской общины Хабиба Эльганьяна — в 1979 году. Обвинение: сотрудничество с Израилем, связи с Моссадом. Это был сигнал: еврей, даже лояльный, даже богатый, даже иранский — теперь вне закона.

И потекла река беженцев. Из 100 с лишним тысяч евреев в Иране к началу XXI века осталось, по разным данным, от 10 до 20 тысяч. Основная часть уехала в Израиль, Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Амстердам. Бежали не только как евреи, но и как люди, неспособные жить в стране, охваченной войной, исламизмом и политической чисткой. Это был выбор не только религии — это был выбор жизни.

И все же — кто-то остался. Кто-то сказал: «Это моя родина». Кто-то не уехал — из любви, из упрямства, из страха, из старости, из верности. Кто-то — чтобы остаться стражем памяти.

Сегодня, спустя 45 лет, евреи Ирана — это около 15 тысяч человек. Живут в основном в Тегеране, Ширазе, Исфахане. Есть синагоги, есть раввины, есть магазины с мацой, есть кошерное мясо, есть газета на фарси. И есть депутат — еврей — в иранском парламенте. Его зовут Хомайюн Самех Яхя. Он занимает «гарантированное» место для еврейского меньшинства. И каждую парламентскую сессию он доказывает: «Мы — патриоты Ирана».

Но ради чего такая лояльность, и как именно ее надо проявлять?

Пункт третий. Израиль как табу: жить рядом с врагом

И тут начинается самое странное. Евреи в Иране — не изгнанники, не преследуемые. По официальной линии, они — «народ Книги», охраняемый исламской Конституцией. У них есть официальные праздники, охраняемые синагоги, культурные центры. И гробница Мордехая и Эстер в Хамадане — под охраной государства.

Но с другой стороны — это народ, живущий в вечном театре. Нельзя сказать «Израиль». Нельзя выразить поддержку еврейскому государству. Нельзя поехать туда — по крайней мере, официально. Хотя многие все же едут — через третьи страны, тайно, быстро, с риском.

На фоне израильской военной операции руководство еврейской общины Ирана выпустило два жестких заявления с осуждением Израиля. Эти тексты рассматриваются, как попытка защитить себя от обвинений в нелояльности со стороны государства и населения.

Хомаюн Самех, депутат менджлиса от еврейской общины, распространил заявление: «Израиль совершает военные преступления — преступления против человечности. Иранские евреи — часть иранского народа. Я выражаю соболезнования семьям погибших».

Самех не впервые делает подобные заявления: ранее он публично поддерживал палестинцев, участвовал в митингах в День аль-Кудс и называл сионистский режим «преступным».

Юнес Хамами Лалезар, другой высокопоставленный представитель еврейской общины, также подписал заявление с резким осуждением Израиля.

В то же время государственное агентство Fars опубликовало совместное заявление представителей религиозных меньшинств в парламенте Ирана, включая еврейского депутата. В тексте осуждается «преступная атака сионистского режима на священную землю Исламской Республики».

«Ответ Ирана будет стремительным и рассчитанным и принесет поражение и сожаление незаконному режиму», — говорится в документе.

«Лицо сионистского режима как агрессивного и преступного было обнажено. Он трусливо привел к гибели наших достойных сограждан. С таким хищным режимом можно говорить только языком силы».

Авторы заявления выразили соболезнования верховному лидеру Али Хаменеи и всему народу Ирана по поводу гибели военных, ученых-ядерщиков и гражданских лиц, назвав их смерть «наивысшей степенью мученичества».

«С Божьей помощью силы Исламской Республики останутся едиными и преданными, с верой, состраданием и, прежде всего, верностью его святейшеству — Верховному Лидеру», — завершает заявление.

Что это? Предательство?

Мы не знаем, что он действительно думает. Но я уверен: это его единственный шанс защитить свою общину. Потому что в Иране жить — значит играть. Играть роль. В том числе роль врага Израиля — даже если ты молишься в ту же сторону, что и в Тель-Авиве.

Пункт четвертый. Почему они остаются?

И вот главный вопрос: почему?

Почему, несмотря на страх, на цензуру, на антисионизм, несмотря на пропаганду, на экономический кризис, на изоляцию — все еще остались тысячи евреев, которые говорят: «Это наш дом»?

Ответ — в нюансах.

Во-первых, это историческая гордость. Они не гости. Они тут две с половиной тысячи лет. Могилы их предков здесь. Их диалекты здесь. Их иврит — с персидским акцентом.

Во-вторых, это безопасность. Как бы парадоксально это ни звучало, евреи в Иране чувствовали себя безопаснее, чем, например, евреи во Франции. В Иране не было случайных нападений. Не было вандализма в синагогах. Уровень антисемитского насилия — ниже, чем в Берлине. Потому что все — под контролем государства.

И наконец — это дом. Родина — не всегда логика. Иногда родина — это запах улиц, язык бабушки, цвет гранатового дерева.

На фоне израильской военной кампании против Ирана еврейская община страны, насчитывающая около 15 000 человек, оказалась в состоянии глубокого страха и изоляции. По сообщениям изнутри, еврейская жизнь в Иране фактически остановилась.

«Люди исчезли с улиц. Все сидят по домам. Никто не ходит на работу. Нет молитв, нет собраний в синагогах — ничего. Люди просто боятся показать лицо», — цитирует источник из Ирана “Ynet”.

Главный страх, как подчеркивают очевидцы, — не перед режимом, а перед уличным насилием и самосудом. Опасения связаны с тем, что толпы могут устроить расправу в отместку за израильские удары. Особенно напряженная обстановка сложилась в Тегеране, Ширазе и Исфахане — городах, где проживает большинство иранских евреев и которые стали целями израильских налетов.

На этом фоне община остается в полной изоляции, без возможности публичной жизни. Для многих — это повторение самых тревожных страниц своей истории.

Сегодня, когда Израиль и Иран находятся в состоянии открытой войны, именно эти люди — иранские евреи — становятся между двух огней. Но они остаются. Живут. Молятся. Молчат. И верят.

И это, быть может, самое персидское из всех чудес.

Пункт пятый. «Корона» и Персия: если рукопись могла бы говорить

Фустат. Каир. Пиратский остров. Иерусалим. Национальная библиотека. Все это — этапы пути «Короны» — вымышленной рукописи Танаха, рассказанной в книге выдающегося знатока еврейских рукописей Семена Якерсона. И кажется, это всего лишь красивая история для детей. Но только на первый взгляд.

А на второй — это оживленная, теплая и невероятно честная попытка вписать судьбу еврейского текста в карту региона. В регион, который до сих пор полыхает.

Смотрите сами: рукопись, созданная в Египте, пересекает море, попадает в руки пиратов, становится талисманом, возвращается в Иерусалим, и все это — под тенью персидской истории. Ведь именно Персия, именно Кир, царь Персидский, стал первым правителем в истории, официально позволившим евреям вернуться на землю Израиля. Эти слова — последние в Танахе:

«כֹּה אָמַר כֹּרֶשׁ מֶלֶךְ פָּרַס… מִי בָכֶם מִכָּל עַמּוֹ ה’ אֱ-לֹהָיו עִמּוֹ וְיָעַל»

— «Так сказал Кир, царь Персидский… кто есть из вас из всего народа Его, — да будет Господь, Бог его, с ним, и пусть он поднимется!» (Диврей hа-Ямим ב 36:23)

И в этом парадоксе кроется все: древний Иран — Персия — был союзником. Сегодняшний Иран — враг. Когда «Корона» пересекала регион, ее уважали и хотели выкупить. Сегодня, спустя 2,5 тысячи лет с событий, описанных на ее последней странице, быть евреем в Иране — значит бояться не царей, а толпы.

И вот тут книга Якерсона работает как зеркало истории: она напоминает, как тексты, книги, идеи переживают смену империй, религий, границ, но сохраняют то, что в человеке постоянно. Надежду и достоинство.

Одна страница «Короны» содержит больше внутренней свободы, чем все официальные голоса сегодня. Потому что эта книга говорит — даже когда ее заставляют молчать. Говорит голосом Мусы-писца, Михи-еврея-пирата, девочки Яэль и мальчика Яара. Говорит языком Танаха, но слышит и арабскую речь, и груз пиратской жадности, и слова посланника из Иерусалима: «Я пришел освободить тебя».

Можно ли представить более яркую метафору еврейской судьбы в Иране? Там, где народ загнан в угол, а их рукописи — это не только история.

Да будет так! Пусть Пурим в Персидской империи повторится в наши дни!