Они лежали в нижнем шкафу секретера вместе с фотографиями Бабеля (поджавшего ноги), Мандельштама (смотрящего вдаль) и Михоэлса (в роли Лира).

Книги, в которых ты не понимаешь ни одной буквы! Это было так же таинственно, как металлические футлярчики на косяках дверей, которые папа категорически запрещал снимать, — дурной знак!

Мне надо было собрать разлетающиеся страницы этих книг, напечатанных в Польше в XIX веке. Но на части страниц были только еврейские буквы — поэтому я решил учить алеф‑бейс.

В одной из книг чернилами была вымарана какая‑та строка. Неважно, что ты и так ничего не понимаешь, вымаранная строка тревожит воображение. И я пошел к отцу. Ответ я получил незамедлительно. Он прекрасно помнил, как в 1948 году в Москве, после попытки наладить связь с дальней родственницей — послом только что созданного Государства Израиль Голдой Меирсон — арестовали его тетку. И родня, готовясь к обыскам, зачеркивала крамольную фразу в Агаде: «В будущем году — в Иерусалиме!»

Так Иерусалим стал для меня символом опасной светлой мечты. Так я приобщился к десяткам поколений моих предков, молившихся в сторону разрушенного Храма.

Рабби Йоханан, живший в III веке, в период затяжного кризиса и хаоса имперской власти, всячески подчеркивал важность паломничества. Он советовал будущим паломникам ни за что не упускать возможности побывать в Святом городе: хотя «в этом мире Иерусалим открыт для всех желающих, в Грядущем мире Иерусалим будет доступен лишь званым гостям» (Бава батра, 75б).

«Только на то место, которое Г‑сподь изберет, [на земле одного] из ваших колен и сделает обителью и жилищем для Своего Имени, — туда обращайтесь и приходите». Это заповедь о Святилище в Иерусалиме. Евреев можно изгнать из Иерусалима, но «то место, которое Г‑сподь изберет», из евреев не изгнать. Где бы мы ни были, мы молимся в сторону Иерусалима, потому что место, где еврей творит молитву, становится местом, «которое Г‑сподь изберет».

Сказано: «…тот, кто живет вне Израиля, будто другого бога избрал». Автор «Сефер а‑хаим» отмечает слово «живет» («дар»). Если ты чувствуешь, что твой дом — вне Святой земли, ты предал Б‑га. Носи свой Иерусалим с собой везде, и тогда там, где ты, будет место, «которое Г‑сподь изберет».

Пятьдесят лет назад Иерусалим снова стал единым городом. Евреи снова смогли приблизиться к Западной стене, «остатку святыни». Но фактически город так и остался разделенным, «городом трех религий».

От Фары Джозефа, конечно, не ждешь чего‑то иного: выдающийся американский журналист, консерватор. И все же: вот вам араб, который давно говорит правду.

«Я, араб, не перестаю удивляться: как это вдруг все эти палестинцы обнаружили свою национальную принадлежность — после того, как Израиль выиграл войну? Не существует языка, известного как палестинский. Не существует самобытной палестинской культуры. Никогда не существовала страна, известная как Палестина и управляемая палестинцами. Палестинцы — это арабы, ничем не отличающиеся от иорданцев, сирийцев, ливанцев, иракцев и т. п. Помните, что арабы контролируют 99,9% земли на Ближнем Востоке. Израиль представляет собой лишь десятую долю процента всей этой территории. Но для арабов и этого слишком много. Они хотят все. И это именно то, из‑за чего сегодня идет война в Израиле. Жадность. Гордыня. Зависть. Алчность. Неважно, сколько территориальных уступок сделали израильтяне, их (уступок) арабам никогда не будет достаточно.

А что со святыми местами мусульман? Их нет в Иерусалиме. Вы шокированы? Я и не ждал, что вы когда‑то слышали эту тяжелую истину от кого‑либо в международных средствах массовой информации. Я знаю, что вы собираетесь мне сказать: “Фара, мечеть ‘Аль‑Акса’ и мечеть Омара представляют собой третьи по святости места ислама”. Неправда. На самом деле Коран ничего не говорит об Иерусалиме. В нем сотни раз упоминается Мекка. В нем бесчисленное количество раз упоминается Медина. В нем нигде не упомянут Иерусалим. Так как же Иерусалим стал третьим по святости местом ислама? Мусульмане цитируют сегодня неясный фрагмент Корана, семнадцатую суру, называющуюся “Перенос ночью”. Она повествует о том, что во сне или в видении Мухаммед был перенесен ночью “из мечети неприкосновенной в мечеть отдаленнейшую”. В VII веке некоторые мусульмане идентифицировали две мечети, упомянутые в этом фрагменте, как Мекку и Иерусалим. И это — самая близкая связь ислама с Иерусалимом — миф, фантазия, желаемое».

Наша же связь с Иерусалимом — не миф. И она возникла не 28 ияра пятьдесят лет назад. Она вещественна. Как рассыпающиеся страницы книг моих предков.