Гости перестали приходить с утешениями. Над комодом появилась фотография Мойше, мама велела вставить ее в рамку. Здесь, на фотографии, у Мойше не было округлых щек с ямочками. На мертвой бумаге стоял худощавый парень с бледным, испуганным лицом, одна рука белая, другая черная, как в резиновой перчатке. Он смотрел куда‑то в сторону, отчужденно и строго, будто не узнавал никого в доме.

В самом деле, если бы евреи не пали с того высокого уровня, на котором находились во время дарования Торы, то они наверняка были бы способны соблюдать все законы Торы и все ее заповеди... Однако в дни Ахашвероша, когда евреи стояли на очень низкой ступени, они все же приняли Тору, тем самым показав, что они не против соблюдать ее. А раз так, то теперь они обязаны исполнять ее целиком.

Отделение евреев от христиан в местах проживания помогало внимательно следить за контактами евреев с христианским миром. Идея гетто тесно сплелась с церковной программой сегрегации и была важным звеном в отношениях Церкви и Синагоги. В то же время папы и Вселенские соборы проявляли сдержанность, потому что понимали: евреи и сами предпочитают жить в отдельных кварталах, и не нужно слишком стараться, чтобы их отселить.

«Дожили до седых яиц, — добродушно ворчит ветеран российской гинекологии Мария Михайловна Р., — а ума не нажили», — глядя, как наша печальная команда, вооруженная двумя гитарами и тремя рюмками коньяку из кафе напротив, усаживается на теплый булыжник иерусалимского арбата на исходе субботы. А что поделаешь?.. Сегодня мы пришли просить подаяния. Пойми нас правильно, историческая родина. Твои дети хотят кушать. Крабов.

Этот Мойше и правда был красавчик. Многие евреи, у которых дочери на выданье, положили на него глаз, сватов присылали. Парень хоть куда — лицо круглое, что полная луна, румяные щеки с ямочками и аккуратный, изящный почерк. Мойше уже стукнуло восемнадцать. Он служил в магазине Исруэла Айнбиндера, сворачивал в рулоны обои, разрисованные цветами и птичками.

Евреи уехали. Вроде бы антисемиты должны были успокоиться... Но антисемитизм, как показывает опыт, остается живуч и там, где евреи и вовсе исчезли. Он подобен фантомной боли. К тому же международный антисемитский интернационал теперь подкреплен новыми возможностями интернета. Поэтому тема Горенштейна остается все еще актуальной, и ей суждено, к сожалению, оставаться таковой.

К середине XVI века число евреев в Западной Европе достигло минимума, их влияние резко упало. Одновременно немалые трудности переживало и папство: вскоре оно столкнулось с серьезным противником — разного рода реформаторскими движениями, которые в конце концов добились своей цели — полного отделения протестантских церквей. Это не простое совпадение. Одни и те же силы были гонителями еврейского народа и церкви.

Наряду с предубеждением против евреев, которое веками культивировалось в русской ментальности, на отношении к ним сказался поворот Сталина к национально‑государственной идеологии. Это стало особенно заметным с конца 1930‑х годов. С точки зрения советского лидера, еврейский народ не мог помочь ему в строительстве великой державы.

Йозеф Зюсс Оппенгеймер из Гейдельберга — первый из евреев, кто влиял, хотя и до известных пределов, на ход германской истории. В Германии это первый пример еврея в политике и первый еврей, представляющий новый дух Просвещения. Это первый еврей, который благодаря княжескому фавору вырос из торговца и банкира в политического экономиста, а из политического экономиста — в знаменитого государственного деятеля; первый еврей, взявшийся за преобразование не только экономического, но и политического строя государства.

«Жаль, что Сталин не прожил еще пару лет. Он готовил новые репрессии и, говорят, даже выселение евреев в Сибирь. Евреи, разумеется, ничем не лучше крымских татар, чеченцев или ингушей. Но последствия были бы другими. Откат был бы такой силы, что вместо гнилой хрущевской оттепели мы могли сразу перейти к горбачевской перестройке. Это сэкономило бы России лет тридцать. Конечно, тридцать лет для русской истории — ничто. И все‑таки... Только не надо забывать, что история складывается из судеб живых людей».

К тому времени как Диего с семьей прибыл в Гамбург, община португальских марранов, около полувека назад получившая право жительства в городе, уже была довольно влиятельной. Диего Тейшейра, после обращения именующий себя Авраамом, и Мануэль, его сын и партнер в банковском деле, быстро стали центром общины. И когда бы ни шла речь о «богатом еврее», это неизменно относится к Тейшейре: вскоре после приезда он стал ссужать деньги соседним князьям и другим важным персонам, в первую очередь королю Датскому.

В ноябре издательство АСТ выпускает в свет книгу Антона Носика «Лытдыбр: Дневники, диалоги, проза». Читатели «Лехаима» первыми, эксклюзивно, имеют возможность прочесть фрагмент «израильской» главы этой книги: текст, написанный Антоном Носиком совместно с Демьяном Кудрявцевым в 1992 году для израильской газеты «Время».