Материал любезно предоставлен Tablet

Вице‑президент Верховного суда Израиля, в прошлом — генеральный прокурор Израиля (1997–2004) Эльяким Рубинштейн рассказывает о жизни своего друга и коллеги — профессора и юриста, бывшего министра юстиции и министра финансов Израиля.

На исходе Хануки вернул свою душу Всевышнему Яаков Неэман, который на протяжении четырех десятилетий был исключительной фигурой в жизни израильского общества и в израильской юриспруденции. Он умер в первый день Нового года, окруженный своей замечательной семьей: у Яакова и его жены Хадассы 6 детей и 32 внука. Его многочисленные друзья, включая президента Реувена Ривлина, были с ним в его последние месяцы, недели и дни. Он умел дружить, он был моим другом, и он был другом многим. Самой трогательной из надгробных речей — не считая тех, что произносили его дети, — мне показалась короткая речь Яакова Авитана, отца Ади, солдата, которого в 2000 году похитила и убила «Хизбалла» и чье тело было возвращено в Израиль в 2004‑м. Авитан говорил о том, как Неэман поддерживал его и семьи других похищенных солдат и как они полностью доверяли ему и полагались на него в те ужасные для них дни.

Неэман, отпрыск раввинской семьи из Венгрии, получивший имя в честь своего прадеда раввина Яакова Панета, стал известен как выдающийся адвокат, советник премьер‑министров, министр финансов и министр юстиции. Он начал строить свою карьеру в ранней молодости, много работая как практикующий юрист и исследователь права. Тогда, 50 лет назад, я впервые встретил его. Я был его студентом на курсе договорного и налогового права, который он читал в тель‑авивском филиале Юридической школы Еврейского университета в Иерусалиме. Он был компетентным и энергичным преподавателем , этот невысокий, подвижный и доброжелательный молодой ученый. Впоследствии наши пути пересекались снова и снова, преимущественно на государственной службе. Профессор Неэман много лет занимал высокие государственные посты: в 1979–1981 годах он был генеральным директором Министерства финансов, в 1996‑м и с 2009‑го по 2013‑й — министром юстиции и в 1997–1998 годах — министром финансов.

Неэман обладал неиссякающей энергией, что позволило ему прожить удивительно насыщенную и активную жизнь, совмещая успешную карьеру юриста с общественной известностью и любовью к Торе, а глубокую вовлеченность в благотворительность и хесед со счастливой семейной жизнью.

На его пути были также трудности и конфликты, которые он встречал с невозмутимым спокойствием. Он был очень деловой и здравомыслящий человек, целеустремленный и очень работоспособный, дальновидный боец. После армейской службы — уже будучи в запасе, он занимался опознанием тел погибших в военных операциях — Неэман стал делать академическую карьеру. В начале 1970‑х он был одним из основателей Юридической школы имени Якоба Герцога в Бар‑Иланском университете и профессором налогового права; налоговое право было его первой специализацией, что явилось следствием его работы с судьей Верховного суда Альфредом Витконом, отцом‑основателем израильского налогового права.

Но у Неэмана были далекоидущие планы. В начале 1970‑х он стал партнером‑учредителем юридической фирмы «Герцог, Фокс и Неэман», ставшей крупнейшей коммерческой юридической фирмой в Израиле. Хаим Герцог, бывший генерал и отец нынешнего лидера оппозиции в кнессете Ицхака «Бужи» Герцога, впоследствии стал президентом Израиля. Михаэль Фокс был крупным юристом, родом из Великобритании. Неэман был израильским столпом фирмы; вскоре он стал известен как специалист по заключению сделок, адвокат и арбитр. Среди его клиентов был, например, Абба Эбан, у которого были проблемы с налогами; Неэман помог ему закрыть дело.

В 1979–1981 годах Неэман был генеральным директором Министерства финансов при министре Игале Гурвице. Это была его первая крупная государственная должность. Я помню его в те дни. Сам я тогда был помощником министра иностранных дел. Время было нелегкое, прежде всего в отношении внутренних дел, но эта должность открыла Неэману доступ к международным финансовым кругам. В последующие 15 лет помимо своей профессиональной деятельности он состоял членом различных важных комитетов. Но пик его карьеры на государственной службе пришелся на 1996 год, когда он был назначен министром юстиции в первом кабинете Биньямина Нетаньяху. Занимал он эту должность недолго. Два месяца спустя после назначения генеральный прокурор обвинил Неэмана в том, что несколько лет назад тот подал ложный аффидевит. Неэман подал в отставку, как только началось расследование, а в мае 1997 года тель‑авивский окружной суд вынес по этому делу оправдательный приговор: суд посчитал, что Неэман невиновен. Но как бы то ни было, вся эта история не могла его не ранить.

В 1997 году Неэман вернулся в правительство сразу в двух различных ипостасях. Во‑первых, по моей рекомендации (как генерального прокурора) он возглавил комитет, призванный выработать решение проблемы гиюра, которая постоянно всплывает в израильском политическом и юридическом поле. Советы его комитета, которые я поддерживал, напоминали правила, которые я сам пытался установить в 1988–1989 годах после спора о том, «кто такой еврей», разразившегося по следам выборов 1988 года. Тогда мы вместе с несколькими религиозными лидерами: ортодоксальными раввинами Норманом Ламмом и Луи Бернштейном, консервативными Исмаром Шоршем и Шаммой Фридман и реформистскими Альфредом Готшалком и Вальтером Якобом, — а также с представителем Верховного раввината почти выработали решение, но оно не было принято. Рекомендации комитета Неэмана получили поддержку лидеров ортодоксии, консервативного иудаизма и реформизма, но оказались отвергнуты Верховным раввинатом — ультраортодоксами, а также некоторыми реформистами. Идея была проста: создать общую институцию, занимающуюся подготовкой желающих к гиюру; в руководство этой институции должны были войти пять представителей ортодоксии, один консерватор и один реформист. При этом сам гиюр должен был проходить в Бейт‑дине и, следовательно, признаваться Верховным раввинатом Израиля. Упомяну также, что юридическим консультантом комитета Неэмана был Ноам Золберг, тогда мой помощник, а теперь судья Верховного суда. Несмотря на протесты Верховного раввината (которые впоследствии утихли), правительство приняло план комитета Неэмана, но до законодательного утверждения дело так и не дошло. На мой взгляд, это большое упущение, о чем я недавно вновь говорил в суде.

В том же 1997 году Неэман получил портфель министра финансов и занимал эту должность до конца 1998‑го. Быть министром финансов в Израиле непросто, но Неэман «командовал парадом» хладнокровно и невозмутимо. На его долю выпали конфликты с Гистадрутом (профсоюзами) и дебаты о бюджете. Я хорошо помню, что он существенно увеличил число чиновников службы пробации, после того как мы с государственным прокурором Эдной Арбель подали такой запрос, что говорит о его осведомленности в социальных вопросах. Будучи генеральным прокурором, я был очень доволен нашим сотрудничеством: хотя Неэман сам был видным юристом со своими собственными взглядами на разные правовые вопросы, он безоговорочно принимал мои профессиональные заключения, даже когда сам лично думал иначе. Когда зашла речь о приватизации «Мекорот», государственной водной корпорации, я выступил резко против этого, утверждая, что «нельзя продавать собственную мать». И Неэман согласился с моей точкой зрения.

В 1999 году он вернулся к частной практике, но продолжил заседать в различных комитетах. Кроме того, всем было известно, что он консультирует премьер‑министров и других министров по разным деликатным вопросам, включая их личные проблемы, но об этом я не осведомлен. Неэман всегда цитировал талмудическое высказывание о том, что «благословенно только то, что делается не на глазах» (Вавилонский Талмуд, Таанит, 8). В то же время он был адвокатом, отстаивавшим интересы самых сложных своих клиентов в течение многих лет и зачастую успешно. К примеру, он убедил Верховный суд разрешить семьям погибших солдат добавлять собственные эпитафии на стандартные армейские надгробия. В то время, будучи главным советником Министерства обороны, я попытался несколько изменить практику ставить стандартные унифицированные надгробия, но консультативный совет Министерства обороны, где было много представителей семей погибших, выступил против. Неэман выиграл дело в зале суда.

Когда я, опять же находясь на должности генерального прокурора, выступил против намерения премьер‑министра Ариэля Шарона отправить своего сына Омри спецпредставителем к палестинцам, аргументируя свой протест тем, что это будет выглядеть как непотизм, характерный для стран третьего мира, я согласился с тем, чтобы Неэман, выбранный Шароном, представлял его в Верховном суде. Как правило, министров представляет государственный прокурор, но поскольку речь шла о сыне Шарона, я согласился на участие Неэмана. Верховный суд предложил компромисс, по которому мое одобрение требовалось бы для каждого конкретного визита Омри к палестинцам. Это не продлилось долго — Шарон нашел других посланцев среди госслужащих.

Неэман также много лет был председателем правления Бар‑Иланского университета — того самого, где он начинал свою карьеру молодым преподавателем права. Наши путь вновь пересеклись там, когда университет присудил мне почетную степень.

В 2009 году Неэман вновь был назначен министром юстиции в правительстве Нетаньяху. Он успешно участвовал в назначении семерых судей Верховного суда. Однако его инициатива поделить функции генерального прокурора, создав две должности: государственного обвинителя и советника правительства по юридическим вопросам, не увенчалось успехом, поскольку шла вразрез с устоявшейся израильской традицией. Неэман также выступал за то, чтобы придавать больше значения еврейскому праву в израильской правовой системе. (Я также полагаю, что мы должны больше использовать сокровища алахи, этого национального и культурного достояния.)

Окончательно покинув правительство в 2013 году, Неэман отчасти ушел на покой, уделяя много времени изучению Торы. Мы учили Тору вместе с главным сефардским раввином Израиля Шломо Амаром, и Неэман ходил на эти занятия с большим увлечением. Примечательно, что на протяжении многих лет он проводил Дни трепета между Рош а‑Шана и Йом Кипуром в сионистской ешиве. Недавно он написал мемуары, которые вышли за день до его смерти. В прошлом он жил в Иерусалиме, в Старом городе.

Модель совмещения профессиональной и государственной деятельности, которую олицетворял Неэман — крупный юрист и в то же время общественный деятель, стала для многих образцом для подражания, хотя американская система «вращающихся дверей» не так уж типична для Израиля, где мы стремимся следовать британской модели государственной службы, которую я полностью поддерживаю. Однако Неэману удавалось совмещать два рода деятельности, он делал это умно и ответственно.

С его смертью Израиль потерял преданного гражданина, великого юриста и, прежде всего, большого человека.

Да будет память его благословенна.

Оригинал публикации: A Tribute to Yaakov Ne’eman