Спустя более десяти лет после бегства от преследований нацистов в его родной Варшаве в безопасную Британию в 1940 году, художник – экспрессионист Йозеф Герман зарекомендовал себя как значительная фигура в современном британском искусстве. Герман известен прежде всего своими великолепными, нежными изображениями рабочих людей и их окружения: шахтеров, рыбаков и сельскохозяйственных рабочих — особенно из Истрад-Гинлайса, шахтерской деревни в Южном Уэльсе, где он жил более 10 лет, начиная с 1943 года. Многие из этих картин в настоящее время экспонируются в восточной части Лондона в «Галерее цветов», в рамках «Путешествия», первой крупной выставки работ Германа с 2011 года.

Выставка, которая продлится до 25 января 2020 года, как часть «Инсайдеров – аутсайдеров», национального фестиваля искусств, посвященного беженцам из оккупированной нацистами Европы и их вкладу в британскую культуру, отражает творческое, эмоциональное и физическое путешествие Германа на протяжении всей его долгой карьеры. Она следует от его ярких воспоминаний о прошлом к ​​более политическим, гуманитарным и созерцательным картинам, и включает в себя множество работ из частных коллекций, которые не показывали на выставках с 1950-х годов. Политические взгляды Германа проявлялись в его творчестве различными способами, говорит его сын, писатель Дэвид Герман. «Он всегда был сторонником левых, и ряд важных политических вопросов проявлялся в его работе. Я думаю, что картины с изображением шахтеров, например, были очень политическими и были восприняты как таковые, поэтому они привлекли к его творчеству определенную левую аудиторию», – говорит Дэвид Герман.

Позже Герман нарисовал большую картину, изображающую марш в Олдермастоне – первую крупную демонстрацию Кампании за ядерное разоружение (CND) – и впоследствии картину, изображающую женщин из Гринэм-Коммон, которые протестовали против хранения ядерного оружия на базе Королевских ВВС Гринэм-Коммон.

Выставка начинается с того, что основное внимание фокусируется на ранних работах Германа, которые, по словам куратора «Путешествия» Изабель Бингли, были написаны во время личных и политических потрясений – вторжения Германии в Польшу, начала Второй Мировой войны и бегства Германа в Великобританию через Брюссель и Францию. Герман был первоначально отправлен в Глазго, и именно там он создал красочные, буйные воспоминания о еврейской жизни в Варшаве. Он рисовал семью и друзей в таких произведениях, как «Танцующие евреи», почти кружащийся образ дервиша, и «Сон», ностальгическую картину, составленную из фрагментов жизни Германа в Варшаве, которую он создал в стиле, напоминающем Шагала.

«В Варшаве Йозеф делил квартиру со своей большой семьей и говорил об удовольствии иметь свой собственный угол, место, откуда можно наблюдать», – говорит Бингли. «Я бы сказала, что отчасти эта работа была произведением художника, воссоздающего ощущение того времени, когда он смотрел из окна своей квартиры на оживленную, шумную улицу». Герман описал «синий как цвет сна и ностальгии», и этот цвет всегда присутствует в изображениях, которые напоминают о его польско – еврейском прошлом, говорит Бингли. Как правило, он доминирует в «Сне», как и в «Письме», где няня держит письмо написанное на идиш: «И только я думаю о тебе, сладкая душа. Тоска больше, чем мир, и глубже, чем наш колодец. Ты хорошо помнишь нашего смуглого?»

Но эти сентиментальные картины контрастируют с мучительными изображениями беженцев и погромов военного времени, такими как холодный, жестокий на вид «Офицера транспортной полиции» и «Память о погроме», где большая фигура доминирует над рамой, наклонившись, сжимая ребенка. Вдалеке под серо-голубым небом пожары опустошают дома. «Бегство матери и ребенка» – похожее изображение, но дело происходит ночью. Страх в глазах матери совершенно осязаем. «Ранние работы глубоко эмоционально заряжены», – говорит Бингли. «Фигуры имеют большую жизненную силу и, кажется, обладают трансцендентным качеством, представляя собой запомненный художником мир, который больше не существовал».

В 1942 году Герман был уведомлен Красным Крестом, что вся его семья погибла в Варшавском гетто. Потеря и его переезд в Уэльс способствовали изменению сюжета, стиля и тона, когда он стал рисовать работающих мужчин и женщин, используя земную, теплую палитру. Выставка подчеркивает этот психологический и художественный сдвиг, посвящая второй зал картинам, которые ведут хронику этого периода с работами, созданными в Уэльсе, Шотландии и Саффолке.

Мужественные, иногда одиночные фигуры представлены без явных черт в их естественном ландшафте, под лучистым небом, светящимися закатами или в сумерках. «Как будто мир его детства, теперь разрушенный во время Холокоста, стал невозможным явлением», – писал Дэвид Герман. По словам Бингли, Герман просыпался с шахтерами в Истрад-Гинлайс рано утром и рисовал их, когда они шли на работу. «Он уважал тех, кого рисовал, как посторонний, которому разрешено наблюдать за обществом», – говорит она. «В книге Германа «Записки из валлийского дневника», – он говорит: «я остался, потому что здесь я нашел все, что мне нужно». Я прибыл чужаком на две недели. Две недели стали одиннадцатью годами».

Его тянуло к общине, как идеологически, так и практически. По словам Дэвида Германа, его переезд в Истрад-Гинлайс был обусловлен сильными левыми политическими взглядами Германа. «Кроме того, что у него было очень мало денег. Жить в маленькой шахтерской деревушке на юге Уэльса было невероятно дешево». Более поздние рисунки и картины включают больше домашних сцен, таких как «Фермер с семьей» и «Мужчина и женщина у забора». В последнем зале также представлена ​​коллекция африканских деревянных статуэток из его коллекции, созданная при содействии его друга, скульптора Джейкоб Эпштейна, который также был страстным коллекционером. В конце концов, у Германа было около 700-800 фигур, и они все больше влияли на его творчество в 1970-х и 1980-х годах, говорит Дэвид Герман. Хотя его отец не был религиозным, говорит Дэвид Герман, Янкель Адлер, его близкий друг, который также бежал из довоенной Польши в Глазго, очень интересовался иудаизмом и вручил Герману два подарка. Одним была картина «Сироты», на которой были изображены эти двое — оба они потеряли свои семьи во время Холокоста, — а другим подарком был талит, который выставлен здесь. Эти подарки занимали почетное место в каждой студии, которую он когда-либо имел, говорит Дэвид Герман.

«Я никогда не говорил с ним о том, что случилось с его семьей, я никогда не задавал ему вопросов об этом, он не выдержал бы этого. Несмотря на это, он был удивительно хорошей компанией, очень щедрым, очень общительным, кем-то, с кем действительно любили проводить время. Он очень хорошо ладил с местными жителями в Истрад-Гинлайса, а также с еврейскими беженцами – интеллектуалами и художниками в Лондоне», – говорит Дэвид Герман. Травма от потери его семьи никогда не покидала Германа. Моника Бом-Дюшен, биограф Германа (а также основатель и креативный директор «Инсайдеров – аутсайдеров»), пишет, что он почти всегда избегал явно трагических тем. И все же, писала она, его убежденность в том, что «боль жизни никогда не должна быть слишком далека от художественного выражения», во многом «наполняет его искусство такой глубокой человечностью».

timesofisrael.com