В последние месяцы и недели Второй мировой войны СС эвакуировала свою обширную сеть концентрационных лагерей, вынудив сотни тысяч заключенных отправиться в «марши смерти», отмечает «The Times of Israel».

Точное количество погибших во время маршей невозможно подсчитать. Многие погибли у обочин дорог от истощения на маршрутах, которые иногда тянулись на сотни миль по постоянно сокращающейся территории гитлеровской Германии. Другие были убиты охранниками, когда они отставали или случайно. Но, как показывает новая выставка в лондонской Библиотеке Винера, этот последний акт нацистской жестокости часто был «недооцененным и малоизученным» аспектом Холокоста.

Выставка, которая продлится до 27 августа, содержит свидетельства выживших, впервые переведенные на английский язык. Там также описываются первые послевоенные усилия по расследованию «маршей смерти» и личности их жертв. Выставка также наглядно опровергает представление о том, что нацисты полностью изолировали немецкое гражданское население от своих самых мрачных преступлений. «По мере того как марши пересекали населенные пункты по всей Германии, эти «передвижные концентрационные лагеря» вошли в их жизнь», — пишут кураторы выставки профессор Дэн Стоун и доктор Кристин Шмидт в сопровождающем путеводителе. «Никто не мог не заметить истощенных, ослабленных заключенных, мертвые тела, усеявшие дорогу, и жестокость охранников».

Выставка также демонстрирует, что подавляющее большинство ответственных за «марши смерти» остались безнаказанными. «Марши смерти» происходили в три этапа, когда гитлеровские армии отступали перед наступлением союзников. Во время первого, начиная с лета 1944 года, были эвакуированы лагеря в восточной Польше и странах Балтии. В январе 1945 года начался новый этап эвакуации заключенных в больших лагерях, в том числе в Аушвице, в оккупированной Польше. Для многих заключенных конечным пунктом назначения – если они его достигли – был Берген-Бельзен. На заключительном этапе были эвакуированы лагеря в самой Германии. К моменту капитуляции Германии по крайней мере 35 % из более чем 715000 заключенных, все еще содержавшихся в концентрационных лагерях в январе 1945 года, были мертвы. В число тех, кто был вынужден участвовать в маршах смерти, входили представители всех национальностей со всей Европы. Евреи, которых убивали в непропорционально большом количестве, подвергались особо жестокому обращению.

Первые отчеты о «марше смерти» были предоставлены выжившими вскоре после окончания войны работникам по оказанию помощи в лагерях для перемещенных лиц и агентствам, пытающимся найти пропавших без вести. Ценные свидетельства были собраны и следователями, собирающими доказательства для судебных процессов по делам о военных преступлениях и исторических комиссий. Сегодня в Библиотеке Винера хранится 45 свидетельств очевидцев маршей смерти, которые были впервые переведены на английский язык, оцифрованы и доступны в Интернете.

Как показывает выставка, рассказы выживших часто носят отрывочный характер, отражая произвольное насилие и хаотический характер «маршей смерти», и их трудно интерпретировать. Тем не менее они предоставляют исторически важные свидетельства об ужасающих условиях маршей и о том, как некоторым заключенным удалось выжить в них. Например, выживший венгерский еврей Иштван Клаубер в августе 1945 года наглядно описал «неописуемые испытания», с которыми пришлось столкнуться тем, кто совершал «марш смерти» в Дахау в последние дни войны. «Настоящие страдания начались тогда», — заявил он Венгерскому национальному комитету по обслуживанию депортированных лиц.

«После трех дней марша мы прибыли в Глейвиц. На следующий день нас отвезли в Бухенвальд. Поездка заняла 11 дней… Мы ехали в открытых товарных вагонах в условиях дикой метели, были в рваной летней одежде, у нас не было одеял, не было еды и воды… Охранников не удовлетворили сотни людей, умирающих от смертельного истощения, поэтому они применили более радикальные методы: они нападали используя автоматы». По словам Клаубера, из 10000 заключенных, уехавших с транспортом, 27 апреля 1945 года в Дахау прибыло только 2000. «Все мы были близки к смерти», — резюмировал он.

Как вспоминали другие выжившие, попытки к бегству были опасными, и охранники жестоко наказывали тех, кто пытался и потерпел неудачу. «Что мешало такому количеству заключенных попытаться сбежать, так это мысль о том, что в течение нескольких месяцев им придется бродить по лесу с постоянным страхом оказаться в плену», — заявил в 1959 году переживший концлагерь Флоссенбург Леон Унгер. «Пока у вас были силы, и вы могли маршировать, вы слишком цеплялись за жизнь, чтобы подвергнуть ее опасности попыткой побега так близко к концу войны. А когда вы теряли физическую силу, уходили также воля и моральная решимость к побегу», — заметил он. Более того, Унгер отметил, что, хотя пленные предполагали, что война скоро закончится, «мы понятия не имели, что американские солдаты были так близко от нас».

Чувство безнадежности, которое испытывают некоторые из тех, кто выжил, иллюстрируется словами Иби Книлл, которая была освобождена из «марша смерти» в сторону Берген-Бельзена. «Теперь время казалось неважным», — вспоминала она. «В отличие от друзей, я не чувствовала желания возвращаться домой; я была уверена, что меня никто не ждет. Я чувствовала, что не имеет значения, где я нахожусь и что со мной будет. Не было ни эйфории, ни радости». История Юджина Блэка, подростка – еврея, который пережил Аушвиц, Бухенвальд и вынужденный марш в марте 1945 года из лагерей Миттельбау-Дора в Нордхаузен, представляет собой редкий тонкий осколок света в мрачной истории. Затем он провел семь дней в поезде – «поезд подъезжал, двери открывались, и мы должны были выбрасывать трупы» – перед следующим маршем в Берген-Бельзен. Он вспоминал, что лагерь был «адской дырой».

После освобождения 17-летний парень, обнаруживший, что он потерял большую часть своей семьи, работал переводчиком в британской армии. Там он познакомился со своей будущей женой Энни, с которой переехал жить в Англию в 1949 году.

Иногда, как показывает выставка, надежды и страхи тех, кто не пережил маршей, были запечатлены и сохранены. Последнее стихотворение, написанное знаменитым венгерским поэтом Миклошем Радноти, убитым на марше из Бора (ныне Сербия) в сторону Австрии, было найдено в его записной книжке. Ее нашли, когда тело Радноти было эксгумировано из братской могилы после войны. Еще одно пронзительное сообщение было обнаружено на обрывке письма, найденного среди личных вещей одной из 140 жертв «марша смерти», эксгумированного недалеко от Нойнбург-форм-Вальд на чешской границе. «Теперь я знаю, что никогда и нигде не буду так счастлив, как когда я с тобой», — говорится в нем.

Эти эксгумации были частью масштабных послевоенных усилий союзников для опознания жертв «маршей смерти». Союзники приказали местным мэрам предоставить карты кладбищ и рисунки с указанием мест захоронения «иностранцев». Первые исследователи попытались проследить маршрут «маршей смерти», определить места, где могли быть захоронены погибшие, и, с разрешения военных властей, эксгумировать тела. Но то, что выставка называет «ужасными» судебно-медицинскими процессами, лишь изредка позволяло установить личности жертв.

Эвакуация лагеря Флоссенбург в середине апреля 1945 года стала первым «маршем смерти, расследованным Бюро документации и розыска Администрации Организации Объединенных Наций по оказанию помощи и восстановлению (UNRAA), предшественником ITS. За несколько дней большинство из более чем 45000 заключенных были вынуждены покинуть лагерь в разных направлениях. В результате расследования UNRAA, задуманного в качестве модели для будущих усилий по отслеживанию «маршей смерти», в конечном итоге были подготовлены три тома исследований и архив, включая карты, данные судебно-медицинской экспертизы и фотографии. Также удалось идентифицировать места злодеяний и захоронения на всем пути следования в баварский город Хам. В обзоре ITS было четко сказано, что основная цель расследования заключалась в том, чтобы «идентифицировать жертв, а не подсчитывать могилы или обвинять нацистов, ответственных за эти массовые убийства».

Однако ITS не была лишена собственных предрассудков. В 1959 году Лина Эксель обратилась в службу розыска, чтобы узнать, жив ли ее отец Карл Франц. Он был депортирован в Аушвиц, а затем переведен в Бухенвальд. В отчете, составленном после эксгумации в Нойнбург-форм-Вальде, подробно описывается бумажник с фотографиями его детей и жены, найденный на теле Франца на месте происшествия. Однако, что свидетельствует о плохом обращении, с которым рома-синти иногда сталкивались со стороны ITS в то время, Эксель не была проинформирована о судьбе своего отца и месте его захоронения.

Возможно, одним из самых шокирующих аспектов описанных на выставке маршей смерти является то, как они оспаривают понятие Холокоста как «технологичного геноцида». «На заключительных этапах войны убийства происходили лицом к лицу публично, жестоко и в огромных масштабах», — заявляют кураторы. Об этом свидетельствуют тайные снимки, сделанные Марией Зайденбергер, на которых запечатлен вынужденный марш из Бухенвальда в Дахау, проходивший недалеко от дома ее семьи в Гербертсхаузене, к северу от Мюнхена. Ее мать дала заключенным картофель, что свидетельствует о том, как некоторые немцы пытались обеспечить участников «маршей» едой и водой. Сама эта акция была сопряжена с риском, так как тем, кто пришел на помощь заключенным, угрожала охрана.

Действительно, некоторые немцы даже помогали заключенным, предлагая им приют в их домах – акт сопротивления, который мог иметь серьезные последствия. Но такое сопротивление было слишком редким. Некоторые обыватели отказывали марширующим в просьбах о еде. Другие стреляли в заключенных или помогали эсэсовцам возвращать сбежавших. Габор Теллер, оставшийся в живых еврей, который шел в «марше» из Флоссенбурга в Веттерфельд, вспоминал: «Никто не хотел принимать нас. Мэры городов или деревень сказали нам, что не будут загрязнять деревню евреями». Как и следовало ожидать, немногие гражданские лица, которые участвовали в преследовании заключенных, заплатили за свои действия какую-либо цену. Только трое были привлечены к ответственности после войны в Западной Германии, хотя поиску справедливости препятствовал тот факт, что выжившие не знали или не могли вспомнить имена преступников.

Более шокирующим, но не менее удивительным было то, что те, кто организовывал марши, приказывал убивать или участвовали в убийстве заключенных, также избежали правосудия. Например, в апреле 1945 года глава местной организации нацистской партии Герхард Тиле приказал зверски убить около города Гарделеген 1000 заключенных, эвакуированных из концентрационных лагерей Миттельбау-Дора и Ганновер-Штёкен. Несмотря на попытки Тиле замести следы, сменив имя, он стал объектом расследования в Западной Германии в 1960-х и 1980-х годах. Однако он не был привлечен к ответственности и мирно скончался в 1994 году.

Но некоторые немецкие гражданские лица, тем не менее, были вынуждены столкнуться с последствиями «маршей смерти». Не прошло и 10 дней после бойни, когда город перешел к союзникам, и американские военные власти приказали всему населению Гарделегена собраться на его главной площади. Затем жителей заставили нести кресты на местное кладбище и ставить их на могилы убитых. В другом месте, когда войска союзников наткнулись на места массовых убийств, они приказали местным жителям эксгумировать тела, построить гробы и устроить жертвам достойные захоронения. Эти действия, описанные одним историком как «вынужденная конфронтация», были также, как отмечается на выставке, «направлены на то, чтобы унизить и упрекнуть немецкий народ за преступления, совершенные от его имени».

Стоун утверждает, что трудно объяснить, почему историки часто не обращают внимания на «марши смерти». По его мнению, это может отражать тот факт, что поздние этапы войны в целом, а не только Холокост, не рассматривались учеными – за исключением военных историков – потому что они были «хаотичными и сбивающими с толку». «В некотором смысле было легче перейти от периода массовых убийств к освобождению лагерей», — пишет Стоун. Тем не менее считает он, «мы многое узнаем о природе нацизма и Третьего рейха в их последние дни» из рассказов о «маршах смерти».

Как и в случае с любым другим аспектом Холокоста, невозможно понять, почему произошли марши смерти, и выставка целенаправленно оставляет этот вопрос открытым. Однако он подчеркивает, что власть над жизнью и смертью часто находилась в руках отдельных охранников. Историк Дэниел Блатман утверждал, что именно «эти местные решения превратили эвакуацию в маршруты убийств».

Возможно, однако, самое простое объяснение предлагают слова Томаса Бюргенталя, которому было 10 лет, когда его заставили участвовать в «марше смерти» во время эвакуации Аушвица. «В январе 1945 года Германия боролась за свое выживание, и все же нацистский режим был готов использовать свои быстро истощающиеся ресурсы – железнодорожные вагоны, топливо и солдат – для перевозки полуголодных и умирающих заключенных из Польши в Германию», — заявил Бюргенталь семь десятилетий спустя. «Было ли это для того, чтобы не допустить их попадания в руки союзников или для того, чтобы поддерживать поставки рабского труда в Германию? Безумие всего этого трудно постичь, если только не думать об этом как об игре, придуманной обитателями приюта для душевнобольных преступников».