Новости

«Никто, кроме евреев, не потерял свои квартиры»: как дома, отнятые нацистами в Париже во время войны, так и не были возвращены

2 февраля, 18:00 История, Франция, Холокост
Поделиться

На фотографии 1935 года изображены Исраэль и Элен Малованчик, стоящие на балконе своей квартиры на втором этаже дома 118 на авеню Пармантье в 11-м округе Парижа, пишет журналистка «Guardian» Ким Вильшер.

Пара — он шляпник из Польши, она француженка – портниха — улыбается. Как и почти все парижане того времени, они сняли свой дом, двухкомнатную квартиру, где жили со своими двумя маленькими дочерьми.

Пять лет спустя, после того как немцы оккупировали Францию, судьба семьи Малованчик повторила судьбу многих евреев в городе. Исраэль был депортирован, а Элен и девочки бежали в южную «свободную зону», не находившуюся под прямым контролем нацистов.

Когда Элен и ее дочери вернулись в Париж после освобождения города в августе 1944 года, она обнаружила, что их дом не только был лишен всей мебели и вещей, но и был занят другой парой — Андре Пешето, механиком, и его женой – портнихой Ивонн.

Вынужденная переехать к выжившим родственникам, Элен узнала, что Исраэль погиб в Аушвице, среди 40000 парижских евреев, погибших в лагерях смерти.

В июне 1946 года суд постановил, что Элен не может вернуться в квартиру, где семья Пешето оставалась до 1956 года.

Теперь новая книга «Дома как свидетели Холокоста», выпущенная к 80-й годовщине освобождения Аушвица, показывает, что семья Малованчик не была единичным случаем. Французские власти отказались разрешить десяткам тысяч парижских евреев, переживших войну, вернуться в свои дома.

В книге говорится, что жильцы, переехавшие в еврейские дома, были далеки от сочувствия, они казались удивленными и часто разочарованными тем, что предыдущие жильцы выжили и хотели вернуть свои квартиры.

Сара Генсбургер, профессор элитного парижского университета «Sciences Po» и соавтор книги Изабель Бакуш и Эрика Ле Бури, основанной на 10-летнем изучении ранее неопубликованных архивных документов, заявила, что книга исследует каждую улицу города и дает новый взгляд на поведение парижан, столкнувшихся с преследованием евреев.

«Принято считать, что после облавы в Вель-д’Иве и массовых арестов в июле 1942 года парижане чувствовали солидарность с евреями. Но наше исследование показывает, что это упрощенный взгляд», — заметила Генсбургер.

«По инициативе городской администрации многие парижане считали, что евреи не вернутся. А после войны многие люди, живущие в еврейских домах были весьма оскорблены возвращением еврейских семей.

Эти квартиры были желанными, и неевреи – мужчины и женщины, которые были заинтересованы в их присвоении, были заинтересованы в исчезновении еврейских семей и думали, что оно будет окончательным».

В начале Второй мировой войны, 200000 евреев, проживавших в Париже и его окрестностях, были разбросаны по всему региону и, как и большинство парижан, снимали свои квартиры. До войны только в 7% городской недвижимости жили исключительно владельцы владельцами, а договоры аренды передавались из поколения в поколение одной и той же семьей. Аренда была защищена, а арендная плата, контролируемая с 1918 года, была низкой.

Когда в июне 1940 года прибыли нацисты, они начали систематические аресты и депортации евреев и конфисковали их имущество.

Исраэль Малованчик был арестован во время первой облавы на евреев города и депортирован в июне 1942 года. Три недели спустя Элен и ее дочери, предупрежденные о готовящейся облаве, заперли двери дома 118 на авеню Пармантье, оставив почти все, кроме нескольких вещей и альбома семейных фотографий, прежде чем бежать из города в «свободную зону» на юге Франции.

Семья Малованчик была одной из 25000 еврейских семей, которым не разрешили вернуться домой, рассказала Генсбургер.

Французские чиновники утверждали, что нееврейские семьи, чьи дома были повреждены или разбомблены, должны оставаться в предоставленных им квартирах. Переезд в еврейские дома, как говорится в книге, считался «нормальным и широко распространенным поведением».

«Полученные письма, которые сейчас находятся в национальных архивах, позволяют нам увидеть энтузиазм парижан в отношении получения выгоды от преследования евреев, чтобы удовлетворить свои ожидания в плане жилья», — говорится в книге.

Генсбургер добавила: «Мы говорим о простых людях, которые не были коллаборационистами или ярыми антисемитами. Но которых политика государственных органов власти, дававшая сигнал о том, что разрешено забирать дома уехавших евреев, поощряла присвоить эти квартиры.

Важно понимать, что эти люди, государственные органы и префектура — все согласились с тем, что евреи не вернутся. Все были убеждены, что с ними покончено. Даже когда арендаторы – евреи все еще платили арендную плату». Генсбургер отметила, что, хотя изъятие произведений искусства и других ценностей было признано и рассмотрено, потеря жилья не рассматривалась.

«Никто, кроме евреев, не потерял свои квартиры», — заявила она. «Книга полна индивидуальных историй, но ее важность как коллективной истории, даже для самих еврейских семей, заключается в том, чтобы понять, что на самом деле произошло.

Сегодня часть историографии считает, что государство сотрудничало с нацистами и антисемитскими идеологиями, но большая часть гражданского населения симпатизировала евреям. Но население Парижа и окрестностей нашло свой интерес в преследовании евреев, и этот интерес был узаконен и банализирован властями, которые пожертвовали меньшинством ради большинства»

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Выбор редакции