Спустя двадцать пять лет после атаки террористов на еврейский центр AMIA в Буэнос-Айресе, в результате чего 85 человек погибли и сотни получили ранения, ясно одно: жизнь латиноамериканских евреев изменилась навсегда.

В то время в Латинской Америке было около 200 000 евреев, принадлежавших к разным религиозным и этническим группам. В 9:53 утром 18 июля 1994 года эти относительно тихие, никуда не вмешивавшиеся общины, в регионе, где открыто не признавалось существование какого-либо опасного местного антисемитизма, столкнулись лицом к лицу со своей собственной уязвимостью. Несмотря на то, что они были очень далеки от ближневосточного конфликта, трагедия жестко вовлекла их в его орбиту. Вскоре стало ясно, что террористы были проиранскими боевиками, связанными с тогдашним президентом Аргентины Карлосом Саулом Менемом, выходцем из Сирии.

В марте 1992 года в израильском посольстве в Буэнос-Айресе произошел террористический акт. Подобно нападению, совершенному в 1993 году на Всемирный торговый центр, он предвещал то, что должно было произойти. Непосредственной реакцией в испаноязычном еврейском мире на нападение на «Совместную ассоциацию исраэлитов Аргентины» стало усиление мер безопасности. Долгосрочные меры безопасности были приняты в школах, синагогах, спортивных и культурных центрах не только в Аргентине, но и в Мексике, Чили, Колумбии, Бразилии, Венесуэле и других странах.

Например, если бы вы были человеком, желающим посещать богослужение, вы уже не могли бы просто войти в дверь. Теперь требовалась надлежащая регистрация, часто за несколько месяцев. Кроме того, рядом с еврейскими объектами были размещены вооруженные полицейские. Охранники сопровождали раввинов и других еврейских лидеров на улице. Что еще более важно, антисемитизм в регионе теперь рассматривается под новым углом зрения. В частности, возникло недоверие. В конце концов, в Латинской Америке самая большая концентрация палестинцев за пределами Ближнего Востока. Как и евреи, они в основном мирное меньшинство. Но, несомненно, с обеих сторон есть экстремисты.

После трагедии AMIA стало очевидно, что латиноамериканский антисемитизм необходимо описывать по-своему. Хотя его корни были связаны с тем же типом традиционной юдофобии в Европе, Соединенных Штатах и ​​арабском мире, конкретные силы, формирующие его в Аргентине, Венесуэле и в других местах в этом регионе, продемонстрировали уникальный метаболизм, присоединяясь к международным антисемитским тенденциям, а также реагируя на местные условия, которые им способствовали. Это началось в колониальный период, когда испанская инквизиция преследовала «новых христиан» (евреев, обращенных в христианство) и других, которых она изображала как еретиков. Это продолжалось во время антииммигрантских выступлений начала 20-го века, достигнув кульминации в Буэнос-Айресе во время «Трагической недели» 1919 года, первого и единственного погрома, когда-либо происходившего в Америке, во время подавления бунта анархистов и коммунистов. Около 700 человек погибли.

Атака на AMIA вывела карьеру антисемитского идеолога Норберто Черезоле на новую высоту. Черезоле, аргентинец, который стал советником и доверенным лицом венесуэльского лидера Уго Чавеса, утверждал, что именно Израиль и аргентинские евреи организовали взрыв AMIA, чтобы получить сочувствие от других, а также продвинуть свое финансовое и политическое влияние в Латинской Америке. Черезоле и другие были частично ответственны за мутацию антисемитизма в антисионизм в испаноязычном мире, изображая Израиль в качестве представителя сатанинского мира в Южном полушарии и латиноамериканских евреев в качестве его инструмента.

Другие последствия после 1994 года включают возрождение движения неонацистов в Парагвае, Бразилии, Боливии, Чили и Аргентине. Одним из их теоретиков был Мигель Серрано, друг К.Г. Юнга и автор «Визита царицы Савской» (1960), который во многих книгах утверждал, что Адольф Гитлер должен возродиться в Латинской Америке. Риторика Серрано нашла последователей среди детей бывших нацистов и других немцев, иммигрировавших в Южную Америку в рамках так называемого «крысиного маршрута», который позволил Адольфу Эйхману, Йозефу Менгеле и другим офицерам СС бежать после окончания Второй мировой войны. Подобно Черезоле, Серрано рассматривал нападение на AMIA как наступление новой эры, в которой латиноамериканские евреи были инструментами для реализации влияния Израиля в странах Южного Конуса.

Действительно, после похищения Эйхмана агентами Моссада в Буэнос-Айресе в 1960 году подпольные еврейские организации самообороны активно действовали в Аргентине, Чили, Венесуэле и Мексике, а также в других местах. Атака на AMIA привела к необходимости переоценки этих стратегий. Углубленный анализ жизни Маурисио «Тата» Фурманского, недавно скончавшегося сионистского лидера (родившийся в 1928 году, он считал себя современным Маккавеем) позволит дать более полное и всестороннее понимание управления этими организациями самообороны до и после 1994 года.

Атака на AMIA была тревожным звонком. После 1994 года латиноамериканским евреям стало ясно, что антисемитизм, порой игнорируемый и преуменьшаемый, представляет собой явную и существующую опасность, связанную одновременно с ультраправыми и ультралевыми движениями в регионе. Община осознала, что независимо от того, насколько периферийной вы считаете свою страну, глобализм засасывает вас. Для адекватной борьбы с антисемитизмом необходимо как поднимать местных сторонников, так и задействовать международные связи.

jpost.com