Через двадцать пять лет после освобождения Бухенвальда его выживший узник Джек Брейткопф рассказал о первой молитвенной службе, на которой побывал после войны, устроенной «в доме на лагерной территории, где нацисты показывали кино». По его словам, дело было вечером, «всего через несколько дней после Песаха», и мой отец, раввин Гершл Шактер, «раздал мацу... Мы уж думали, нам никогда уже не доведется поесть мацы»

Трумэн упомянул об ужасах Холокоста и тысячелетних преследований евреев, а также признался, что восхищается не только еврейской стойкостью, но и тем, как евреи поддерживают тех, кто сталкивается с дискриминацией: «Невзирая на многовековые преследования, еврейский народ хранил нерушимую преданность своей древней вере — вере, которая придавала евреям смелости и мужества вытерпеть бесчеловечность человека к человеку. Более того, зачастую евреи оказывались в авангарде борьбы за помощь угнетаемым меньшинствам»

В бараке, между шершавыми досками нар, он впервые взял в руки иглу. Не от хорошей жизни — от страха, от голода. Он штопал рубашку эсэсовца, и не было в этом никакого достоинства — была только необходимость выжить... И он выжил. Один: без отца, без матери, без сестер. Выжил, потому что стал нужен, потому что что‑то сшил. И мир отплатил ему за это: дал ему Америку... Он одевал американских президентов. Держал в руках плечо Обамы и Трампа, снимал мерки с Эйзенхауэра и Билла Клинтона

Скончался великий еврей. И, что важно, это было скромное величие: он никогда не искал почестей, жил просто, но при этом был настоящим праведником и наставником. Ушел «один из последних могикан» поколения советских хасидов, сумевших нести свет хасидизма за «железным занавесом». Без таких людей не было бы феномена еврейского религиозного возрождения. Исроэль Пинский заслуженно вошёл в летопись движения Хабад как пример непоколебимой верности Торе и еврейскому народу