Кто в Европе услышал голос Юваль Рафаэль? Что требуют от Израиля Франция, Канада и Британия? И какие сигналы о евреях посылает бывший президент России? Глава департамента общественных связей ФЕОР и главный редактор журнала «Лехаим» Борух Горин представляет обзор событий недели.

В эфире — «Пятый пункт» — программа, в которой мы разбираем события недели не по заголовкам, а по сути. Где за громкими заявлениями ищем логику, за политикой — мораль, а за шумом — голос. Здесь мы не делим мир на черное и белое, но и не стесняемся называть вещи своими именами.

Сегодня — пять тем. Пять ракурсов. От песни выжившей — до подмены понятий. От антисемитизма в эмодзи — до детского рисунка в гетто. И все это — в одной программе. Потому что мир, как известно, не делится на категории. А совесть — не подлежит монтажу.

Пункт первый 

На сцене в Базеле стояла молодая женщина. Не манифестантка, не политик, а певица. Но именно она оказалась главным раздражителем для Европы. Юваль Рафаэль — выжившая после бойни на фестивале Nova — вышла на сцену с балладой “New Day Will Rise”. Песня о надежде. Песня из-под завалов, где она лежала под телами убитых. Это был голос, с которым невозможно спорить — потому что он говорит от имени мертвых.

7 октября 2023 года стало для Израиля новой черной датой. Утром в субботу, в день праздника Симхат Тора, на мирный музыкальный фестиваль у кибуца Реим обрушился огонь: боевики ХАМАСа, прорвав границу, расстреливали, жгли, похищали. Более 360 молодых людей были убиты. Юваль Рафаэль осталась в живых чудом — притворившись мертвой, она пролежала среди тел друзей несколько часов. Ее голос — это голос человека, увидевшего ад, но не ставшего частью его.

Европа этот голос выключила. Бельгийское телевидение прервало трансляцию. Испанское — вставило лозунги. Вместо песни — надпись: «Остановите геноцид». Звучит, конечно, сильно. Но остановили — не войну. Выключили голос. Голос женщины, которая осталась в живых.

Рафаэль нарушила два европейских табу: она — живая еврейка, и она не молчит. Это оказалось чересчур. Евреев любят мертвых. Или тихих. В эфире — лозунги, в студии — тишина. Но зрители оказались громче: Израиль получил больше всего баллов от публики. Меньше всего — от жюри. Это не конкурс. Это диагноз. Голос Юваль слышали все — кроме тех, кто должен был его оценить.

Жюри — люди, обученные оценивать вокал, технику, артистизм. Но не страдание. И, как выяснилось, не правду, а со способностями у Юваль тоже все в порядке. Израиль получил от жюри 60 баллов. От телезрителей — 297. Это пропасть. Это не художественное расхождение — это идеологический разрыв. Оказалось, что публика способна услышать и сострадать. А профессиональные судьи — нет.

Пункт второй

Заявление. Франция, Канада, Британия. Совместное. О войне. Вроде бы о мире. Но читаешь — и не понимаешь: это что? Становится понятно: это ритуал. Стильный, благородный — и бессмысленный.

«Прекратите огонь», — говорят они Израилю. Но не ХАМАСу. «Гуманитарная помощь», — призывают они. Через кого? Через БАПОР? Через тех, у кого в подвале склады оружия? А как же заложники, ракеты, 7 октября? Где там соразмерность?

Сет Мандель, редактор Commentary, написал: «Это набор слов. Он не против войны. Он против смысла». И в этом есть трагизм. Потому что каждая такая декларация — это не только ошибка дипломатии. Это оскорбление логики. И подмена ответственности.

Гуманитарные принципы? Прекрасно. Но какой гуманизм — когда помощь контролируется теми, кто использует боль в качестве щита? Несоразмерность? А что может быть соразмерно зверству 7 октября? Какая мера — у разорванных тел? У сожженных домов? У детей, которых не вернули?

Это заявление похоже на плохо срежиссированный спектакль. Все в нем — будто бы на месте. Только вот смысла нет. Цитируя Манделя, «случайный набор слов имел бы больше смысла». Потому что в нем — хотя бы честность: ничего не значим, и не притворяемся.

Пункт третий

Виноват англичанин. Особенно, если он — еврей. Дмитрий Анатольевич Медведев сообщил, что истоки нацизма — не в Германии. А в Англии. И даже точнее — в фигуре Бенджамина Дизраэли. «Что характерно, — добавил он, — еврей».

Медведев — человек с опытом. Он умеет оформлять слова в заявления. Но бывают такие заявления, после которых слов не остается. Потому что они посягают не только на здравый смысл, но и на историческую ткань.

Бенджамин Дизраэли — фигура викторианской эпохи. Он — автор, политик, реформатор. Да, он родился евреем. Да, он крестился. Да, он стал премьер-министром империи. Но обвинять его в создании идеологии нацизма — это примерно как обвинять Цезаря в атомной бомбардировке Нагасаки. Просто потому, что он однажды завоевал Галлию.

Если следовать этой логике, то Наполеон — отец Сталина. А Спиноза, наверное, виновен в падении Византии. Почему нет? Он тоже был еврей. Что характерно.

Такие заявления — не ошибки. Это сигналы. Они посылаются не в прошлое. А в настоящее. Медведев не спорит с историей. Он формирует новую — в которой еврейская фамилия автоматически становится уликой. Даже если речь идет о британском романисте XIX века. Даже если это ложь. Особенно если ложь.

Пункт четвертый

Еще один уход. На этот раз — из телевидения. Гари Линекер, бывший капитан сборной Англии и ведущий «Match of the Day», уходит с BBC. Не по футбольным причинам. По идеологическим. Он выложил видео в поддержку палестинцев — с эмодзи крысы. А потом — извинился. Сказал: не знал, что это может быть воспринято как антисемитизм. Сложно поверить. Но допустим.

Символ крысы — один из самых устойчивых в арсенале нацистской пропаганды. Его использовали в “Der Stürmer”, в фильмах, на плакатах. Евреи изображались как грызуны, зараза, подземное зло. Сегодня — одно эмодзи. Завтра — «случайный» контекст. Потом — комментарий. И вот уже работает тот же самый механизм. Только под другим логином.

BBC рассталась с Линекером по обоюдному согласию. Но это «обоюдие» было вынужденным. Он — фигура, он — бренд. Но даже его статус не защитил, когда он пересек тонкую грань: между мнением — и кодом. В эфире — остались только те, кто умеет не говорить. Или говорить, как велено.

Теперь у Линекера будет подкаст. Свобода слова в коробке. Голос вне корпорации. Но с этим — и вне ответственности. А значит, и вне смысла. Потому что говорить, не понимая, что ты говоришь, — все равно что играть в футбол с закрытыми глазами.

Пункт пятый

Тихий. Но самый важный. Книга Федерико Греготти. «Фридл и дети Терезина». Только что вышла в нашем издательстве на русском в переводе Татьяны Быстровой. Фридл Дикер-Брандейс — художница, ученица Баухауза, заключенная Терезина. Там она стала учителем. Не политиком. Не спасителем. Просто человеком, который давал детям карандаши. И говорил: рисуй. Скажи бумаге то, чего не скажешь вслух.

В лагере, где каждое утро означало страх, а каждый вечер — неизвестность, Фридл собирала детей. Она не могла спасти их. Но могла дать им пространство. Страницу. Цвет. Голос. Эти рисунки — более четырех с половиной тысяч  — она спрятала перед депортацией. Ее отправили в Аушвиц в октябре 1944 года. Она не вернулась. А детские рисунки остались.

Они — не экспонаты. Это зашифрованный дневник ужаса и надежды. Улыбки на фоне колючей проволоки. Цветы на фоне бараков. Дома, которых больше нет. Люди, которые говорили по-немецки, по-чешски, на идиш — и все они теперь молчат. Но их карандаши говорят.

Появление этой книги на русском — это событие. Это не перевод. Это подключение к голосу. Это урок. Он звучит тихо, но ясно: искусство — не про украшение. Оно — про то, чтобы человек мог сказать: я есть. Даже если он в гетто. Даже если ему десять лет. Даже если его уже нет.

Вы слушали «Пятый пункт» — программу, где история не уходит в архив, а возвращается в разговор. Где голос выжившего звучит громче идеологических фильтров. Где слово может быть сильнее лозунга, а рисунок — убедительнее резолюции.

Мы не ставим точку. Мы просто переводим дыхание. Потому что в этом мире, где даже правда нуждается в защите, каждый следующий выпуск — это еще одна попытка услышать. И быть услышанным.

Спасибо, что были с нами. До встречи — там, где имеет значение не только то, что сказано. Но и кем. И зачем.