На сцене в Базеле стояла молодая женщина. Песня, с которой она вышла — New Day Will Rise, — была балладой о надежде: это был выдох, словно бы спасенный из‑под земли. Это был голос человека, который несколько часов пролежал в бетонной темноте под трупами других молодых людей, убитых хамасовцами.

Юваль Рафаэль не сочиняла трагедию — она в ней жила: 7 октября 2023‑го она находилась на фестивале Nova. И когда она запела, пела не только она. Пели погибшие. Пели заложники. Пел весь Израиль.

И именно этот голос европейская культурная элита попыталась выключить.

Бельгийский государственный телеканал прервал трансляцию ее выступления и вместо музыки показал лозунги: «Остановите геноцид». Испанская RTVE выдала в эфир политическое заявление: «Молчание — не вариант. Мир и справедливость для Палестины». И трансляция превратилась в митинг, где не было места лишь одному — песне из Израиля. Речь шла даже не о государстве, не о флаге — а о голосе выжившей женщины. Почему?

Потому что для Европы привычнее видеть еврея либо мертвым, либо молчащим. Рафаэль нарушила оба эти клише: она выжила — и она спела. Она пела о том, что в европейских столицах предпочитают не замечать: что в Газе не только страдание, но и убийцы; что среди жертв не только палестинцы, но и израильтяне; что в доме, который сожгли, жили дети, говорившие на иврите. Юваль стала напоминанием, которое нельзя было не услышать. И поэтому ее отключили.

Цинизм ситуации даже не нуждается в комментариях. Конкурс, позиционирующий себя «вне политики», превратился в трибуну для политических лозунгов — но не всех, а строго отобранных.

Призывы к миру звучали здесь ровно до тех пор, пока из эфира не прозвучала тишина вместо выступления Рафаэль. Европейские каналы сделали всё, чтобы голос Израиля не дошел до зрителя. Но зритель услышал: голос Юваль пробился сквозь глушилки.

Парадоксален итог. Несмотря на бойкот, несмотря на прерывание трансляций, несмотря на заглушенную песню, Израиль получил больше всего баллов от европейской публики. То есть публика оказалась честнее телеканалов.

И это не триумф — это приговор. На сцене в Базеле Юваль Рафаэль спела правду — и публика встала. А жюри… отвернулось.

Израиль получил 297 баллов от телезрителей по всей Европе: больше, чем кто‑либо. Но от жюри — лишь 60. В топе профессиональных оценок Израиля не оказалось почти ни в одной стране. Это была демонстрация политического молчания, прикрытого формулой «технической оценки». А кто‑то даже не скрывал: политическая позиция важнее песни.

И это не риторика, это демонстрируют цифры.

В Испании жюри дало Израилю ноль, а зрители страны — 12 баллов. Во Франции — та же картина. Германия, Ирландия, Бельгия: жюри «в упор не видит» того выступления, которое аудитория выводит на первое место. Только Азербайджан выглядел достаточно независимым, чтобы дать Израилю 12 баллов от профессионального жюри.

Разве это не дискредитация сути конкурса? С того момента, когда голос публики стал корректироваться холодным «экспертным» мнением, Евровидение сделало выбор между искусством и агитацией.

Да, Юваль Рафаэль не просто выступила — она выжила. И ее голос — из бомбоубежища. Ее слова звучат из-под тел убитых друзей. Но для европейских жюри этого недостаточно. Или этого слишком много? Потому что голос выжившей израильтянки оказался неуместным в том пространстве, где комфортнее повторять политические мантры, чем признать чью‑то боль.

Так что это был не просто конкурс, а тест на совесть. И публика его прошла: зрители услышали голос сердца. А жюри услышало лишь повестку.