85 лет назад, 27 января 1940 года, был казнен Исаак Бабель

Меня попросили провести серию бесед о еврейской литературе для студентов, и теперь по вторникам я читаю этот курс.

Перед занятием приходится готовиться, конечно. На многое начинаешь смотреть по‑новому.

Недавно рассказывал о Бабеле и вспомнил, что в юности не понимал, как он мог написать и жовиальные «Одесские рассказы», и хоррор «Конармии». А вчера понял простую вещь, а заодно и причину высочайшего статуса Бабеля в Америке (например, для Лайонела Триллинга и Синтии Озик).

Ведь это не только один автор, но и один повествователь. Писатель‑еврей с очками на носу и осенью в душе, глядящий с обожанием и отвращением одновременно на грубую силу. Сначала — на еврейских бандитов, затем — на казаков‑конармейцев. Похоже, автора и НКВД завораживал. Пока не убил.

Бабель, конечно, и раньше всё уже понял, но смотрел, не отрываясь, на этот кровавый триллер.

Вот в дневнике 1920 года Бабель пишет:

…Все говорят, что они воюют за правду и все грабят.

…Убийцы, невыносимо, подлость и преступление…

Побоище. Ездим с военкомом по линии, умоляем не рубить пленных.

А вот из его следственного дела:

После опубликования приговора Военной коллегии Верховного суда над участниками троцкистско‑зиновьевского блока источник, будучи в Одессе, встретился с писателем Бабелем в присутствии кинорежиссера Эйзенштейна. Беседа проходила в номере гостиницы, где остановились Бабель и Эйзенштейн. Касаясь главным образом итогов процесса, Бабель говорил: «Вы не представляете себе и не даете себе отчета в том, какого масштаба люди погибли и какое это имеет значение для истории. Это страшное дело. Мы с вами, конечно, ничего не знаем, шла и идет борьба с «хозяином» из‑за личных отношений ряда людей к нему.

Исаака Эммануиловича Бабеля расстреляли 85 лет назад, 27 января 1940 года. Но понял он всё гораздо раньше.

Американский писатель Ирвинг Хау его дневник и материалы дела не читал, но, кажется, описал это объемнее других:

Красноармеец Бабель с детским вниманием слушает хасида Гедали, который верит, что «революция — это же удовольствие», и хочет «Интернационала добрых людей». «Я хочу, — говорит он, — чтобы каждую душу взяли на учет и дали бы ей паек по первой категории. Вот, душа, кушай, пожалуйста, имей от жизни свое удовольствие. Интернационал, панне товарищ, это вы не знаете, с чем его кушают…

— Его кушают с порохом, — ответил я старику, — и приправляют лучшей кровью…

Только мне кажется, что Гедали — это тоже Бабель.