ИСААК БАШЕВИС ЗИНГЕР
Кукареку
Перевод с идиша и составление Л. Беринского. М.: Текст: Книжники, 2017. — 286 с.

Сборник рассказов Исаака Башевиса Зингера в переводах Льва Беринского лично для меня слишком важен, чтобы я мог себе позволить быть неправильно понятым. Поэтому начну с того, чем обычно заканчивают рецензии. С выводов.

Выводы самые простые.

Издание этой книги — замечательное событие в литературе, и в еврейской, и в русской. Книгу эту всякий человек, не чуждый изящной словесности, прочесть просто обязан. А еще лучше купить — чтобы перечитывать. Точка! Больше говорить тут не о чем. Я свои обязанности рецензента выполнил.

Еще несколько слов о том, что кажется меня бесспорным. Рассказы Башевиса лучше его романов. В них нет ни повторов, ни однообразия, ни многословия, так часто мешающих восприятию романов единственного нобелиата, писавшего на идише. В обсуждаемом сборнике представлены многие из лучших рассказов, и что важно, в переводах с идиша.

С переводами Льва Беринского я впервые столкнулся в 1991 году. Рассказы, переведенные неизвестным мне тогда Беринским, произвели впечатление бомбы, вдруг взорвавшейся в голове. Я прочел их, и тут же пустился читать сначала. Я понял, что литература на идише — это не только Шолом‑Алейхем. Я понял, что уж каким бы там ни был этот нобелиат разнобелиатом, но, кроме всего прочего, переводчик у него потрясающий. И запомнил фамилию Беринский.

Эта книжка сильно упрочила мой зарождавшийся интерес к идишу. Немного упрощая, можно сказать, что я стал тем, кем стал, благодаря рассказам Башевиса и переводам Беринского.

Прошло много лет, я прочел рассказы и романы Башевиса в оригинале. Отношение мое к этому автору стало спокойнее, сейчас не он мой кумир в еврейской литературе, но рассказы его я по‑прежнему люблю, и лучшие из них те, которые когда‑то выбрал для перевода Лев Беринский. Безошибочный выбор.

Прошло еще некоторое время, и я узнал, что Лев Беринский не только переводчик, но и очень хороший поэт и прозаик, пишущий и на русском, и на идише. Когда‑то это было нормой в еврейской литературе, а теперь стало редкостью. В 2009–2011 годах вышло его двухтомное собрание сочинений на русском, в 2017‑м — на идише. И конечно же, Лев Беринский — выдающийся переводчик поэзии и прозы, причем не только с идиша, но и с румынского (еще один родной для него язык), с немецкого (он филолог‑германист по образованию), с испанского, итальянского и французского.

Теперь о самих переводах. Они мне по‑прежнему нравятся, но я, хорошо зная оригинал, читаю их совсем не так, как читал в 1991 году. Это очень вольные переводы. Принципы Беринского как переводчика весьма далеки от общепринятых в наше время и больше похожи на переводы поэзии, причем не в ХХ веке, а в XIX. Это романтический перевод.

В рассказе «Зеркало», только в самом его конце, там, где изображено гротескное и макаберное царство чертей, появляются элементы рифмованной прозы, а Беринский весь рассказ переводит рифмованной прозой, раешником. Вообще, все переводы Беринского сильно ритмизованы. Так в еврейской литературе устроена скорее проза Дер Нистера, чем суховатого и дисциплинированного Башевиса. Башевис был антимодернистом, модернистские приемы использовал, чтобы пародировать ненавистный ему модернизм. У Беринского же Башевис выглядит, если сравнивать с русской литературой, не столько Чеховым, сколько, допустим, Ремизовым.

Переводы Беринского больше, чем какие‑либо другие из современных переводов с идиша, насыщены арготизмами, просторечными и просто еврейскими словами. Башевис у Беринского получается писателем, полным пряной экзотики и экспрессии. Кроме орнаментальной функции эти еврейские «глоссы» несомненно необходимы переводчику для ритма, потому что Лев Беринский строит свою переводную прозу по законам поэтического текста. Чаще всего эти непонятные современному русскому читателю еврейские слова все‑таки оправданы общей концепцией перевода, но иногда переводчику, человеку азартному, изменяет чувство меры. Например:

И вот плещусь я в реке, в первый раз! Манцблы, те — голяком, девицы и бабы — в рубахах. Хамэрэйзлэн не хуже тех лошаков шныряют по берегу, подглядывают, не отогнать!

Слово «хамэрэйзлэн» объяснено в чопорно‑академической сноске: «Хамэрэйзл — сексуально озабоченный мужчина (идиш)», хотя, как по мне, так лучше бы подошло слово «бабник». Но то, что загадочные «манцблы», явно сконструированные по модели «коблы» (то есть кобели), это обычное еврейское слово манцбилн — мужчины, мужской пол — этого читатель никогда не узнает. В сущности, ему этого знать и не надо, так как Беринский, сам радикальный поэт‑авангардист, явно исходит из созданной русскими футуристами теории заумной речи. Конструкция «манцблы — голяком» достаточно ритмически и, следовательно, эмоционально нагружена, чтобы передать читателю некоторую эмоцию поверх неизвестного значения неизвестных слов. Так никто не переводит, точнее так переводит только Лев Беринский и создает прекрасную, ни на что не похожую русскую прозу.

А что Башевис? За Башевисом не заржавеет. Переведут то, что было им написано, так, как было написано, еще много раз. Но и тогда, когда появятся переводы стилистически более близкие к оригиналу, живые и веселые переводы Льва Беринского читать не перестанут. 

Сборник рассказов Исаака Башевиса Зингера «Кукареку» можно приобрести на сайте издательства «Книжники»