Как Моше пришел к людям при посредничестве Демилля
Сесил Б. Демилль столкнулся с проблемой. Он уже подобрал актерский состав для «Десяти заповедей» — своего нового высокобюджетного фильма об истории Исхода, но подходящий голос для Б-га пока не нашел. Согласно Библии, когда Моше, уже будучи пастухом в Мидьяне, остановился перед горящим кустом у горы Синай, к нему впервые обратился Б-г.
Кто мог бы озвучить это голосом, подобающим Б-гу Всемогущему?
В биографии Демилля под названием «Империя грез», написанной Скоттом Айманом, сообщается, что у режиссера уже опускались руки: «Пробовали актеров поодиночке, пробовали хор. Пробовали голоса под водой, пробовали голоса, усиленные эхом в ущельях. Какое-то время даже подумывали о механических устройствах наподобие органа, чтобы звукорежиссеры сложили отдельные звуки в слова. “Мы все перепробовали, и все было не то”, — говорил Демилль».
В конце концов его выручил исторический консультант Генри Ноэрдлингер. Найденное им решение многое скажет в прямом и переносном смысле евреям всего мира, в то время как в нынешнем году они вновь готовятся отпраздновать Песах.
Поскольку о ранних годах Моше Библия сообщает немного (когда у горящего куста Моше был призван взять на себя миссию избавителя, ему было уже восемьдесят), Демилль поручил Ноэрдлингеру отыскать еще какие-то тексты, чтобы было чем наполнить сценарий. Ноэрдлингер, сообщает «Империя грез», перерыл религиозную литературу всех трех авраамических религий, так что «среди источников сценария были древний сборник раввинистических комментариев Мидраш Раба, Коран, труд под названием «О жизни Моисея» Филона , а также труды Иосифа Флавия и Евсевия ».
Нордлингер раскопал раввинистический мидраш, в котором, в назидательных целях, Всемогущего описывают, ставя заковыристый вопрос, напоминающий проблему Демилля: каким голосом следовало воззвать к Моше при первом откровении? Слишком громкий окрик испугал бы пастуха в пустыне, а слишком тихий не вдохновил бы его.
Демилль рассказывает об этом в своей автобиографии: «Мидраш Раба гласит, что из Горящего куста Б-г говорил с Моше голосом отца Моше, Амрама, чтобы не напугать его. Эта милейшая тактичность Б-га навела на мысль, что наши зрители тоже благосклонно воспримут не вполне незнакомый им голос — только немного замедленный и чуть более басовитый; поэтому Глас Б-жий из Горящего куста — это голос Чарлтона Хестона ».
Мидрашный отрывок отражает главную драму жизни Моше. Согласно Шмот, Моше родился евреем, но воспитывался во дворце фараона. Обстоятельства склоняли его не замечать страданий народа, с которым он был связан по крови, но он не удержался от порыва отстаивать интересы этого народа как свои собственные. Согласно этому мидрашу, чувство связи с родовым прошлым никогда не угасало в Моше; его позвало вернуться именно напоминание о голосе из прошлого, об отце, которого Моше после своего переселения в египетский дворец, возможно, никогда больше не видел. Иначе говоря, Моше принял свое еврейское наследие, так как его позвали «мистические струны памяти», как называл это Линкольн.
Демилль понимал, что драма истории Моше — это драма идентичности. Когда в фильме Демилля, снятом в 1956 году, герой принимает свое еврейское наследие, его спрашивают: «Только что ты был египетским принцем, теперь ты сын рабов, и не находишь это постыдным?» На это герой отвечает: «Если во мне нет ничего постыдного, что может быть постыдного в женщине, родившей меня, и в народе, вскормившем меня?»
Тем не менее, эта сцена обнажает глубокую иронию судьбы. Сесил Б. Демилль сам был еврейского происхождения. Его мать, Беатрис Сэмюэл, приходилась двоюродной сестрой виконту Герберту Сэмюэлу, первому верховному комиссару подмандатной Палестины. В Бруклине Беатрис стала актрисой. Генри Черчилль Демилль увидел ее на сцене и влюбился. Вскоре она приняла христианство, Генри и Беатрис поженились, к ужасу своих родителей.
Как отмечает Айман, в автобиографии — той самой, где упомянут мидраш — Демилль все это завуалировал: «Работа над первыми страницами книги не клеилась оттого, что семье своего отца Демилль посвятил несколько абзацев, но никак не мог придумать, как упомянуть о еврейском происхождении матери… В конце концов Демилль решил привести полное имя, которое его мать носила в девичестве, и ничего не добавлять… Всю жизнь он кропотливо создавал себе имидж аристократа, в котором вряд ли нашлось бы место для памяти о еврейских торговцах из Ливерпуля, перепродававших серебро. Он всегда полагал, что в каком-то смысле наследие его матери — и, возможно, даже ее жизнь — начались только в миг ее обращения в религию супруга. И теперь от своего мнения отступать он не собирался».
Аймана ничуть не удивило поведение Демилля в этой ситуации: «Как и для других блистательных талантов, рожденных в ту эпоху, — таких, как Дуглас Фербенкс и Фред Астер, — частично еврейское наследие было для него чем-то, что следует скрывать, а не тем, о чем следует с гордостью объявлять во всеуслышание».
И все же фильм Демилля и использованный в нем мидраш напоминают, что история Моше — это повесть о верности своей родне и об идентичности, история, много говорящая нашей эпохе. «Западная мысль последних столетий, — размышлял рабби Джонатан Сакс, — привила нам представление, что, когда мы выбираем, как нам жить, мы сами себе хозяева. Ничто, принадлежащее прошлому, нас не сковывает. Мы — те, кем нам вздумается стать: выбор за нами». И тем не менее, добавляет Сакс, именно с этим представлением «еврейская жизнь постоянно спорит, точно оппонирующий голос. Быть евреем — значит знать, что это представление не может дать полного ответа на вопрос “кто я?”. Мелодия — нечто большее, чем последовательность бессвязных нот. Картина — вовсе не случайная мешанина мазков на холсте. Часть имеет смысл в контексте ее места в целостной системе, а значит, если история человечества наделена смыслом, то жизни отдельных людей, из которых она складывается, обязательно должны быть как-то взаимосвязаны, словно персонажи некоего повествования».
История Исхода — рассказ, изменивший мир, оказавший влияние далеко не только на еврейский народ. История героя, благодаря которому эти события свершились, особенно много говорит евреям, которые ныне, в эпоху ассимиляции, продолжают ежегодно собираться, дабы заново рассказать и пережить эту историю.
В финальных титрах «Десяти заповедей» не разглашается, кто озвучил Б-жественный голос Горящего куста. И в этой недомолвке кинематографистов можно уловить глубокий смысл.
В сердце каждого из нас Зов Б-жий находит какое-то свое эхо и, особенно на Песах, дает о себе знать через наши воспоминания о былых седерах, голоса родителей, бабушек и дедушек: они нас зовут, просят, чтобы мы открыли для себя, кто мы такие и какими призваны быть.
Самая почетная награда в Голливуде — не «Оскар», а «Ирвинг»
Альфред Хичкок за пасхальным столом
