Музей

Дорогой многоуважаемый шкаф!

Михаил Эдельштейн 17 декабря 2018
Поделиться

Две авторские (очень авторские) выставки к 80‑летию со дня гибели Осипа Мандельштама открылись в Еврейском музее и центре толерантности в Москве.

Фрагмент экспозиции «Сохрани мою речь навсегда». Еврейский музей и центр толерантности.

Первая из них, «Сохрани мою речь навсегда» (работает до 15 января 2019 года), составлена по мотивам одноименного фильма Ромы Либерова. Концептуальная инсталляция размещена в длинной аркаде. В каждой арке слева коллаж дизайнера Ирины Горячевой, справа — фотографии, рукописи, книги с автографами Мандельштама из государственных архивов и частных собраний (в том числе из коллекции руководителя Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям, известного библиофила Михаила Сеславинского), акварели Надежды Мандельштам, предметы, принадлежавшие поэту и его жене.

Сувенир. Персия. XIX век.

Среди представленных здесь вещей Мандельштамов — персидская медная птица, прошедшая с ними воронежскую ссылку. Среди книг — знаменитый экземпляр «Tristia» с гневной авторской надписью: «Книжка составлена без меня против моей воли безграмотными людьми из кучи понадерганных листков» (поэту никто не поверил, «Tristia» многие считают лучшей его книгой, спасибо издательству «Петрополис»).

Титульный разворот издания сборника О. Мандельштама «Tristia» с авторской надписью Петербург, Берлин: Петрополис, 1922.

Но центральный экспонат, конечно, — гроссбух 1938 года со списками заключенных, отконвоированных эшелонными конвоями 236‑го полка конвойных войск НКВД СССР. Тот самый, где между «Магид Эйзер Маркович, 1914, адм.‑хоз. раб., пров. деят.» и «Мастеров Николай Иванов., 1882, сборщ., к.‑р. деят.» строка: «Мандельштам Осип Эмильевич, 1891, писатель, к.‑р. деят.». Документ был найден несколько лет назад Николаем Поболем в Российском государственном военном архиве.

Гроссбух 1938 года со списками заключенных, отконвоированных эшелонными конвоями 236‑го полка конвойных войск НКВД СССР

Между арками — разные «соединительные площадки» в виде соломы («На розвальнях, уложенных соломой…»), булыжников, скомканных газет или железнодорожных рельсов. Есть пустой квадратик, на котором проектор почерком поэта пишет гениальное стихотворение «Куда как страшно нам с тобой…». Есть даже подобие болотца, в котором можно попробовать утонуть (спойлер: там мелко). Все вместе символизирует путь Мандельштама от детства к дальневосточному лагерю.

Коллаж Ирины Горячевой

Все это очень изобретательно и насыщенно. И вместе с тем представляет собой не только своеобразное послесловие к фильму Либерова, но и предисловие ко второй выставке. Или, если угодно, тест. Если вы в восторге от ярких коллажей по левой стороне, то, вполне возможно, увиденного вам достаточно. А вот если бóльшую часть времени вы провели, разглядывая книги, автографы и персидского фазана, вам просто необходимо пройти дальше.

Потому что выставка «Тоска по мировой культуре. Книжный шкаф поэта» (работает до 10 марта 2019 года) гораздо более традиционная. Всего новаторства — экран с анимированным силуэтом еврея, бродящего среди старых белорусских синагог. Анимация, кстати, отличная, а силуэт позаимствован из брошюры Иосифа Чайкова «Скульптура» на идише, экспонируемой тут же.

А в остальном — книги, книги. Остатки библиотеки Мандельштама, сохраненные Н. Я. Мандельштам и ее душеприказчиком Юрием Фрейдиным, изъятые у него в 1983 году при обыске и переданные в РГАЛИ. Издания, идентичные тем, что были некогда в мандельштамовской библиотеке, но с тех пор утрачены. Томики тех поэтов, которые повлияли на Мандельштама.

Осип и Александр Мандельштамы Фотомастерская Вильгельма Лапре. Царское Село. 1893

И документы (тоже по преимуществу из РГАЛИ). Вокруг «Четвертой прозы»: автографы опубликованных несколько лет назад П. Нерлером в «Знамени» писем журналиста Давида Заславского к литератору Аркадию Горнфельду, чьим переводом «Тиля Уленшпигеля» воспользовался Мандельштам, готовя для издательства «ЗиФ» обработку романа Шарля де Костера. Вокруг «Египетской марки»: переписка поэта Валентина Парнаха с Михаилом Гнесиным, черновики парнаховского «Пансиона Мобэр», рабочие материалы к книге Парнаха «Еврейские поэты — жертвы испанской инвизиции» — и, разумеется, много марок, среди которых, возможно, прототип той самой, загадочной «египетской». Вокруг очерка «Михоэльс»: интерактивный экран, где можно полистать подшивку украинского журнала «Театр — Музика — Кiно» с хроникой киевских гастролей Еврейского театра Грановского в 1926 году.

Почтовые открытки из переписки М. Ф. Гнесина с сыном

Воронежское окружение поэта и его жены: Наталья Штемпель, замечательный карандашный портрет Мандельштама работы Сергея Рудакова. И позднее окружение Надежды Мандельштам, ее споры с Майей Каганской (тут же машинопись статьи Каганской «Мандельштам и Хомяков») и кумранистом Иосифом Амусиным (о стихотворении «Среди священников левитом молодым…»). Анкета, заполненная Н. Я. Мандельштам для ОВИРа, когда она собиралась подавать документы на репатриацию в Израиль.

Осип Мандельштам Рисунок Сергея Рудакова

Одна из витрин тщательно задернута белым покрывалом. Его снимут 1 января — до этой даты та часть архива Николая Харджиева в РГАЛИ, откуда взято лежащее в витрине письмо Надежды Мандельштам о художественной жизни Киева 1910–1920‑х годов, закрыта по воле фондообразователя.

Куратор этой выставки — Леонид Кацис. Любой посетитель, знакомый с современным мандельштамоведением, поймет это, даже не заглядывая в пресс‑релиз. Экспонаты и пояснения к ним недвусмысленно отсылают к статьям Кациса о Мандельштаме последних лет. Это его интерпретации, его — ни с кем не спутаешь — манера мыслить и изъясняться на развешанных по стенам стендах. И все это тоже — повторю то, что сказал выше о композиции Ромы Либерова, — очень изобретательно и насыщенно.

Ключевой вопрос, возникающий после просмотра двух этих очень разных выставок, — оправданно ли их соединение в едином музейном пространстве? Ответ, как ни странно: да. Они следуют одна за другой вполне гармонично: новаторство не отторгает традицию, архивный документ оказывается парадоксально совместим с инсталляцией. Леонид Кацис — с Ромой Либеровым. Осип Мандельштам — с Осипом Мандельштамом. 

КОММЕНТАРИИ
Поделиться

Жагоры, родовое древо Осипа Мандельштама

Романтизируя свой род, Осип Мандельштам уповал на то, что его предки — потомки сефардов, в конце XV века бежавших в Голландию из Испании от преследований Изабеллы Кастильской. Правда, типично ашкеназскую фамилию Mandelstamm (по‑немецки «миндальный ствол») пращур, согласно легенде, взял себе только в Курляндии, заменив ею, в ознаменование vita nova, свою прежнюю, древнееврейскую. Но вот ашкеназскую внешность поменять не мог.

Андрей Соболь. Осип Мандельштам. «Габима»

«Еврейский театр исповедует и оправдывает уверенность, что еврею никогда и нигде не перестать быть ломким фарфором, не сбросить с себя тончайшего и одухотвореннейшего лапсердака. Этот парадоксальный театр, по мнению некоторых добролюбовски глубокомысленных критиков, объявивший войну еврейскому мещанству и только и существующий для искоренения предрассудков и суеверий, теряет голову, пьянеет, как женщина, при виде любого еврея и сейчас же тянет его к себе в мастерскую, на фарфоровый завод, обжигает и закаляет в чудесный бисквит».