Материал любезно предоставлен Tablet
Новый фильм Сета Рогена позволяет ему поговорить с самим собой — как еврею с евреем. Конфликт между грубым, неотесанным «просте ид» (Роген с бородой и в кепке Тевье) и его унылым ассимилировавшимся потомком (неопрятный небритый Роген) заключен в названии «Американский огурчик».
В «Американском огурчике», снятом по мотивам повести Саймона Рича «Продано» — упражнения в еврейском магическом реализме, — еврей‑иммигрант, в начале XX века перебравшийся из Восточной Европы в Америку, устраивается работать на консервную фабрику в Бруклине, нечаянно падает в кадку с рассолом, проводит там 100 лет (фрег ништ ), после чего, все такой же молодой, попадает в современный Бруклин и встречается со своим правнуком.
Повесть Саймона Рича опубликовали зимой 2013 года в четырех выпусках журнала New Yorker; по сути, это сатира обуреваемого экзистенциальной тревогой миллениала, направленная на самого себя, — историю эту с забавным русским акцентом рассказывает воскресший Гершель Рич. Главный герой, тезка автора, Саймона Рича, — эгоцентричный редактор киносценариев, с собственным роскошным особняком и девушкой‑нееврейкой, Клэр, которая пишет диссертацию по социологии в Колумбийском университете.
Поначалу неотесанный предок‑ровесник (обоим по 27 лет) вызывает у Саймона любопытство, однако после ряда возмутительных выходок, например дебоша в фешенебельном клубе в Нижнем Ист‑Сайде, любопытство сменяется раздражением, а там и злостью: ведь прадеду с его диким иммигрантским упрямством и энергией удается разбогатеть на продаже домашних солений бруклинским хипстерам и гурманам. В конце концов Клэр предпочитает Саймону общество Гершеля, привнеся в историю мотив эдипова комплекса, однако соль ее — циничный прощальный привет американской мечте.
Для фильма Рогена, который также выступил одним из продюсеров «Американского огурчика», Рич написал сценарий, сохранив авторскую интонацию, предпосылку и место действия (Питтсбург с успехом заменил Уильямсбург). А вот конфликт он перевел в другую плоскость — в фильме это конфликт между представлениями о мужественности у евреев Старого и Нового Света. Вдобавок поменял имя героя (Саймон Рич превратился в Бена Гринбаума), отказался от подружки‑шиксы, усилил мотив конфликта поколений и подробнее прописал историю Гершеля, прадеда Бена, добавив в нее погром и диалоги на идише (с субтитрами).
Гершель, землекоп из небогатого штетла под названием Шлупск, знакомится с такой же беднячкой Сарой (Сара Снук), они женятся, но нищую их свадьбу срывают казаки и вырезают половину местечка (так авторы комически обыгрывают Холокост). Пара эмигрирует в Америку, Гершель устраивается крысоловом на фабрику по производству солений и маринадов «Капитал» (sic!), где и гибнет, чтобы впоследствии воскреснуть. Бен — не популярный драматург, а незадачливый фрилансер, разработчик приложений, который уже пять лет бьется над алгоритмом, позволяющим оценивать компании с точки зрения их этики.
Гершель досадует на Бена: тот совсем не интересуется своими корнями. Законсервировавшийся в традиции прадед до безумия одержим своими найденными американскими потомками, которых он ни разу не видел; он впадает в ярость, узнав, что за могилой Сары на бейс‑ойлем , расположенном в полосе кладбищ Бруклина и Квинса, никто не ухаживает, фактически она заброшена, и вдобавок над ней высится щит с чудовищной рекламой ароматизированной водки. Гершель бросается на «казацкий плакат», и в результате они с Беном оказываются за решеткой. Возникшее между ними отчуждение лишь усиливается, когда Гершелю с его ларьком домашних солений удается то, чего безуспешно добивался правнук, — найти спонсоров и прославиться в интернете.
Основная соль «Американского огурчика» — отношения Гершеля и Бена. (В одном забавном эпизоде, без которого, впрочем, можно было обойтись, Бен включает радио с хитами 1960‑х и учит Гершеля танцевать под избитый мотивчик Stay .) В популярной идишской культуре существует разновидность комедии, в которой ассимилировавшиеся евреи выдают себя за своих единоверцев — приверженцев традиции, в основном чтобы посмеяться над ними. Так, основанный на подобной путанице фарс «Дер фанатик, одер цвей куни‑лемлех» Аврома Гольдфадена считается классикой идишского театра. «Американский огурчик» — это, скорее, внутренний диалог.
В некоторых фильмах идишские актеры изображали старорежимных евреев как для драматического, так и комического эффекта. В немом австрийском фильме «Ост унд вест» («Восток и запад») юный хасид, которого играет Джейкоб Калич, отрезает пейсы и тайком переодевается в современное платье, чтобы добиться любви еврейской вертихвостки, героини Молли Пикон (в одном из эпизодов она показывает свой коронный номер — перевоплощается в ешиботника). В звуковом фильме на идише «Зайн вайбс любовник» («Любовник его жены») великий комик Людвиг Зац играет известного актера, любимца женщин, — такого же, как он сам, — который выигрывает пари и добивается взаимности у молоденькой швеи из мастерской, притворившись влюбленным в нее религиозным слюнтяем. «Американский огурчик» переворачивает эту ситуацию с ног на голову: бородатый Роген выдает себя за Рогена ассимилировавшегося.
Рогену, как бывшему стендап‑комику, ближе скорее Ленни Брюс , которого не раз обвиняли в непристойности, нежели беспардонный Дон Риклс ; грубость его не лишена мотивов социальной критики. Роген, конечно, не настолько неполиткорректен, как Саша Барон Коэн (кстати, Роген писал тексты для Али Джи ); Гершель у него — грубый комик, который с серьезным видом говорит оскорбительные для публики вещи, но выходит смешно. «Ты еще глупее поляка, а уж глупее поляков нет никого», — упрекает он Бена, который, осознав, что Гершель — человек простодушный и говорит, что думает, убедил его завести аккаунт в твиттере для рекламы своих солений.
Самая резонансная шутка Рогена заключается в том, что искренний Гершель, пребывая в плену предрассудков, не понимает тонкостей культурных войн. Оскорбленные его твитами бруклинские хипстеры объявляют ему бойкот, Канье Уэст выступает в его защиту; Гершель до такой степени лишен такта, что ничего не стоит подначить его высказать вопиюще кощунственные мысли и тем самым навлечь на себя угрозу депортации как нелегала. По замечанию судьи, «выродок, который носит имя Гершеля Гринбаума, впредь не посеет смуту в нашей великой стране». А кто‑то думает так же и о Рогене.
С точки зрения сатиры «Американский огурчик» скорее сладок, чем горек. Однако во время рекламной кампании фильма кинозвезде пришлось солоно, причем по собственной оплошности.
Карьера Рогена не всегда складывалась гладко — не в последнюю очередь потому, что он держится левых политических взглядов, называет себя «евреем из рабочего класса», выступает в защиту движения BLM и легализации марихуаны. Пожалуй, его можно даже назвать «голливудским провокатором». Его великолепную игру в легкомысленно сексистской популярной комедии «Немножко беременна» (2007) можно истолковать как курьезный кошмар нациста: чумазый тролль обрюхатил арийскую богиню Кэтрин Хайгл.
В черной комедии «Типа крутой охранник» (2009) режиссера Джоди Хилла, менее увлекательной и более политизированной, Роген играет начальника службы охраны в супермаркете, злого самовлюбленного идиота‑расиста с маниакально‑депрессивным психозом. (Учитывая мотив пролетарской злости, фильм явно стоит пересмотреть в 2021 году.) В комедийном боевике «Зеленый Шершень» (2011), который критика встретила холодно (сценарий его Роген написал совместно с другом детства Эваном Голдбергом), высмеивается повальное увлечение комиксами: здесь Роген опять сыграл противного типа, белого эгоиста, помыкающего куда более талантливыми подручными — женщиной и азиатом.
«Интервью» (2015), неуклюжая сатира на Ким Чен Ына, северокорейского диктатора (и будущего приятеля Трампа), которую Роген снял совместно с Эваном Голдбергом, попала в цель. Фильм спровоцировал международный конфликт, в ходе его Северная Корея засыпала Америку угрозами и, по всей вероятности, организовала серию кибератак на кинокомпанию Sony Pictures. Однако, по мнению некоторых, даже гнев Северной Кореи меркнет по сравнению с интервью, которое Роген дал в 2020 году Марку Мэрону в подкасте WTF.
Роген рассказал Мэрону — видимо, в рамках рекламной кампании «Американского огурчика», — что мальчиком посещал хедер, а летом ездил в детские лагеря, которые организовало левое крыло движения сионистов. Потом Роген (он не далее как в 2014 году подписал заявление деятелей Голливуда в поддержку политики Израиля в секторе Газа), отвечая на вопросы Мэрона, в шутку высказывает «на 100 000 процентов» еврейскую позицию радикального представителя диаспоры. «Мы евреи — и можем говорить, что хотим, — заявляет он Мэрону, который наверняка осознает, как на это отреагируют слушатели. — Если кто и имеет право говорить что угодно об этой херне, так два известных еврея. Если кого и возьмут за задницу, так в первую очередь нас».
То, что евреи питают к Израилю смешанные чувства, уже не новость, хотя легкомысленную болтовню Мэрона и Рогена невозможно спутать с гениальным многоплановым романом Филипа Рота «Операция “Шейлок”». И все равно этот подкаст, как и образные высказывания Гершеля Гринбаума, породил волну откликов в твиттере и множество статей в еврейской прессе: на одном только онлайн‑портале The Forward их опубликовали с полдюжины.
Часть авторов выражала недовольство тем, что Роген посмел высказаться от лица слишком многих молодых евреев, или призывала его лучше учить историю сионизма. Израильский политический философ Шани Мор разразился гневным открытым письмом с заголовком «Дорогие американские еврейские мальчики: пожалуйста, найдите другой выход своему Эдипову гневу. Подпись: израильские евреи».
Упрекая Рогена и Мэрона в незнании истории и политики Израиля, Мор предложил им, вместо того чтобы пенять на Израиль, устранить пробелы в американском образовании. «Критиковали ли Америку в тех учебниках истории, которые вы читали в 12 лет?» (Замечание резонное, хотя Роген — канадец. Однако война во Вьетнаме лишила американскую молодежь иллюзий и вызвала у нее гнев — и это чувство не прошло по сей день. Но это уже другая история.)
Примечательно, что Мор называет 38‑летнего Рогена и 56‑летнего Мэрона мальчиками. (Судя по фотографиям, Мору и самому за сорок, хотя он, бесспорно, выглядит гораздо взрослее этих двоих — и по внешнему виду, и по высказываниям, и в целом он серьезнее.) Пусть Мэрон с Рогеном клоуны, однако упрек Мора напоминает нам о том, что еврейско‑американская массовая культура во многом основана на противоборстве родителей и детей, в частности отцов и сыновей. «Певец джаза» , в котором сын кантора, чьи предки тоже были канторами, идет против воли отца, чтобы выступать на эстраде, сейчас уже не воспринимается откровением, как некогда, однако тенденция никуда не делась. Разве не говорят нам, что Израиль — «земля отцов ваших» ?
Если уж на то пошло, «Американский огурчик» — сублимация «Эдипова гнева» Рогена. На экране мы не видим хасидов, которых Гершель непременно встретил бы в Бруклине, если бы в фильме все было как в жизни, — и это значимое отсутствие. Ведь Гершель (как и сатмарские хасиды) причисляет себя скорее к ортодоксам, нежели к сионистам, и его появление заставляет Бена, правнука, разрешить эдипов конфликт, не имеющий никакого отношения к Израилю, Палестине и Биньямину Нетаньяху.
И если самый скандальный с политической точки зрения аспект «Американского огурчика» — то, что Гершель хитро подражает Дональду Трампу, каким его изобразил бы Джеки Мейсон , то самый слащаво‑сентиментальный — примирение поколений. Бен едет в Шлупск, чтобы познакомиться со своим культурным наследием, наконец осознает, что значит быть евреем, и оплакивает усопших предков. Однако финал вовсе не такой мрачный: оба Рогена смотрят по телевизору «Йентл» , размышляя о том, кто же они такие, американские евреи, — достойная концовка фильма, а в нем, как и в картине Стрейзанд, есть и переодевание, и попытка выдать себя за другого, и Бруклин.
Оригинальная публикация: American Pickle
Фестиваль еврейского кино в Иерусалиме откроется фильмом Сета Рогена «Американский огурчик»
Сет Роген говорит, что его «кормили огромным количеством лжи» об Израиле
