В декабре 2017 года в Вашингтоне состоялась ежегодная конференция Ассоциации еврейских исследований — крупнейший в мире съезд специалистов по иудаике. Прошли секции, посвященные средневековой еврейской философии, беженцам и мигрантам из России и разводу в еврейской традиции. Но ни одна секция не вызвала таких горячих споров, как обсуждение Библейского музея, открывшегося месяцем ранее к югу от Национальной аллеи.

Многие крупные еврейские ученые критиковали музей за подход, который они назвали «заместительным», говорили, что христианство вытесняет иудаизм. Возникли проблемы и с некоторыми экспонатами. За четыре месяца до открытия музея федеральные прокуроры объявили о сделке с сетью гипермаркетов товаров для рукоделия Hobby Lobby, владельцы которой, евангелистская семья Грин, и основали этот музей. Грины собрали одну из крупнейших в мире коллекций Библий, которая легла в основу экспозиции музея площадью 40 тыс. квадратных метров и обошедшегося в 500 млн долларов. Но около 5500 предметов, приобретенных для коллекции семьи Грин, по словам обвинителей, были награблены в Ираке. В результате сеть Hobby Lobby, которая выступает владельцем коллекции и предоставляет экспонаты музею, согласилась вернуть незаконно полученные объекты и заплатить штраф в размере 3 млн долларов.

Но на конференции по иудаике музей критиковали не только за сомнительный провенанс экспонатов. Участники провели заседание по поводу роли музея как «посредника иудаизма». Больше всех кричал тот, кто должен был отвечать докладчикам, — Марк Лейхтер из Университета Темпл. В присутствии специалиста по кумранским свиткам Лоренса Шифмана из Нью‑Йоркского университета, ортодоксального еврея и консультанта Библейского музея, Лейхтер заявил коллегам, что сотрудники музея — это «придворные евреи», которые «получили свои 30 сребреников от семьи Грин». В христианском Писании за эту цену Иуда предал Иисуса.

«С интеллектуальной честностью они сделали то же самое, что Джонстаун с Кул‑Эйдом Намек на события, произошедшие в 1978 году в городе Джонстаун в Гайане, где располагалась община секты «Храм народов» Джима Джонса. Когда против него было начато расследование по обвинению в жестоком обращении, Джонс приказал членам общины выпить прохладительный напиток Kool‑Aid, смешанный с цианидом. Очевидно, на продажи напитка это событие воздействовало не самым лучшим образом. , — продолжал он, вызвав смешки в аудитории. — Музейное начальство решило, что им удалось прикрыть задницу, найдя нескольких евреев, которые оказались готовы согласиться». Речь Лейхтера вызвала столько смеха среди собравшихся, что в какой‑то момент он заявил: «Я тут вовсе не шучу», — в ответ послышался взрыв хохота. В заключение он сказал: «Я уверен, что с обеих сторон есть достойные люди», — слушатели отреагировали удивленными восклицаниями.

За время, прошедшее после конференции, мнение Лейхтера не изменилось. В ноябре 2019 года он сказал мне, что больше не бывал в музее и полагает, что «практически ничего не сделано в ответ на наши жалобы ученых». Однако другие еврейские ученые стали смотреть на музей более спокойно. Шифман, который остался на посту консультанта, и другие видные исследователи считают, что репутация учреждения меняется благодаря новому штату, более строгой политике закупок и некоторым впечатляющим добавлениям к коллекции.

Когда кто‑то пожаловался Шифману, что выставка «Иерусалим и Рим: Культуры в контексте I века н. э.», проходившая с июня 2018 года по июнь 2019 года, отражала евангелический взгляд, он указал, что одним из кураторов выступал Еврейский университет в Иерусалиме. «Наверное, люди из Еврейского университета обратились в христианство, — саркастически сказал он мне. — Видимо, что‑то странное случилось перед тем, как они стали делать эту выставку, потому что они ее сделали. Они ее привезли. Они написали этикетки. Они расставили все по витринам».

Возможно, самым важным приобретением, на которое обратили внимание еврейские ученые, стала средневековая рукопись на иврите, получившая в музее название «Вашингтонское Пятикнижие». Очень немногие обращали на нее внимание до того, как она попала в экспозицию. (Музей закрылся 15 марта 2020 года из‑за пандемии коронавируса, и на этом временная выставка рукописи закончилась. Представитель музея заявил, что до окончания 2020 года планировалось выставить ее в постоянной экспозиции.) Вашингтонское Пятикнижие не отвечает на все критические замечания, высказанные в адрес музея, например на то, что Библия рассматривается преимущественно в христианском контексте. Но для некоторых исследователей рукопись стала важным символом готовности музея исправить сделанные ошибки.

Я приехал посмотреть на Вашингтонское Пятикнижие холодным ноябрьским утром. Я увидел, как двое сотрудников в голубых перчатках сооружают подставку и водружают рукопись туда, где ей предстоит пробыть следующие несколько месяцев. Главный хранитель музея Стивен Горман показал им, где у рукописи верх, и они осторожно уложили ее в стеклянную витрину. Сначала переплет никак не садился на место — по словам Гормана, от того, что его постоянно вытаскивали и ставили обратно. Рабочие исправили подставку и натянули на листы пластиковую ленту, чтобы удержать страницы раскрытыми.

Рукопись весит 10–13 кг и состоит из 247 листов (или около 500 односторонних страниц). Она представляет собой своего рода коллаж, 90% которого создано одним писцом около 1000 года. Другой писец, Йосеф бен Яаков, написал 21 лист — в книгах Дварим, Берешит и Бемидбар — в 1141 году, и не совсем понятно, когда ими заменили оригинальные листы. Еще один средневековый писец добавил несколько листов, но когда — неизвестно, объяснил Гершель Хеплер, заместитель хранителя еврейских рукописей и куратор выставки.

Музей датирует эту еврейскую Библию 1000 годом, тем самым делая ее одним из древнейших подобных кодексов в мире. Пятикнижие включает в себя пять книг Моисеевых, то есть Тору, первый раздел еврейского Писания. Рукопись стала главным экспонатом выставки «Ограда Торы: Открытие великой Еврейской Библии».

Еврейским читателям, которые могут счесть, что это Пятикнижие ничем не отличается от любой Еврейской Библии в любом книжном магазине, оно может показаться непримечательным. Маргиналии обрамляют библейские стихи, занимающие центральную часть страницы и снабженные знаками кантилляции и некудот (огласовками). Но эти две детали, которые сегодняшним читателям Библии кажутся чем‑то само собой разумеющимся, изобрели еврейские писцы из Вавилона и Палестины в VI–X веках, которых называют масоретами. До этого масоретского Пятикнижия и нескольких других подобных ему рукописей библейские кодексы выглядели больше похожими на нынешние свитки Торы, в которых нет ни нотных знаков, ни огласовок.

Все, кто читал Тору в 12‑ или 13‑летнем возрасте на собственной бар мицве или бат мицве, знают, как трудно декламировать текст без этих символов, говорит профессор Дэвид Стерн, директор гарвардского Центра еврейских исследований и консультант выставки. Сегодняшние еврейские подростки часто заучивают трудные ивритские пассажи наизусть, потому что Тора по раввинистическому закону должна быть свободна от полезных символов, введенных масоретами в кодексах, подобных этому. Поскольку Пятикнижие в виде кодекса, то есть переплетенной книги, не может служить ритуальным объектом при чтении Торы на традиционном богослужении, оно не обязано соответствовать тем же стандартам, что и свиток Торы.

«Эти книги обычно считаются своего рода финальным этапом в процессе становления библейских текстов, — рассказывает Стерн. — Это такой безумный проект — наполовину счетоводство, наполовину гурманство».

Профессор Гэри Рендсбург, который преподает еврейскую историю в Ратгерском университете, говорит студентам, которые редко знают иврит, что они умеют читать без гласных эсэмэски («txt msgs») и автомобильные номера пижонов (VNTY PL8), потому что понимают систему. Эти современные сокращения дают нам представление о том, как читают свитки Торы, и о том, с чем приходилось иметь дело средневековым и древним читателям библейских текстов до масоретской революции.

Чтобы понять весь масштаб масоретской деятельности, я потратил больше десяти лет изучения библейского иврита и раввинистического арамейского на то, чтобы разобрать стихи 14:28–15:21 книги Шмот, на которых открыто выставленное Пятикнижие. Это место выбирают часто, потому что оно содержит «Песнь моря» — ее пробелы вносят поэзию и выбиваются из довольно однообразного графического облика Торы. Магия скрывается на полях.

Масоретские пометки, собранные здесь в виде треугольников, посвящены необычному слову, которое попадается в Шмот, 15:2. С трудом продираясь через неразборчивый почерк и поблекшие чернила, я понял, что писец указывает, где еще в Библии встречается корень этого редкого слова: Йешаяу, 33:10; Даниэль, 4:34; Нехемья, 9:5; Йешаяу, 33:3; Йехезкель, 10:17 и Теилим, 118:28.

Если бы эта рукопись была христианской, а не еврейской, то более чем за 500 лет до Мартина Лютера иллюстраторы украсили бы ее поля удивительными библейскими сценами или «гротесками» с фигурами животных. Почему же масореты отводили столько ценной «недвижимости», в то время когда пергамент стоил чуть ли не как золото, на всякие «выкрутасы»? Как они вообще находили все эти стихи за столетия до того, как появились первые алфавитные списки библейских слов с указанием того, где они находятся (так называемых конкордансов)?

«Нотации служили системой перекрестных ссылок по каждой заметной характеристике Писания — грамматической, фонетической, орфографической, синтаксической — и тем самым они одновременно унифицировали текст Писания и гарантировали, что все эти характеристики будут переданы точно», — объясняет Стерн. Такого рода нотации помогли сохранить целостность текста, пытаясь предотвратить ошибки людей, переписывавших и передававших библейский текст. Можно сказать, что на репутацию Библейского музея Вашингтонское Пятикнижие произвело похожий эффект.

Если говорить о спасении репутации музея, то покупка Вашингтонского Пятикнижия оказалась очень кстати. «Будем честны, не все было идеально, — признает Шифман. — Некоторые люди высказывали искренние сомнения в отношении музея, и это совершенно оправданно».

Даже после того, как музей заплатил 3 млн долларов штрафа за незаконно ввезенные иракские экспонаты, вопросы о провенансе и подлинности многих объектов не стихли. В марте 2020 года оказалось, что все 16 фрагментов Кумранских свитков в музейной коллекции — подделки. Музей заявил, что возвращает около 5 тыс. папирусных фрагментов и 6500 изделий из глины с «недостаточным провенансом» в Египет и Ирак. 18 мая 2020 года федеральные власти заявили, что табличка, содержащая сон Гильгамеша, за которую музей шесть лет назад заплатил 1,6 млн долларов, была ввезена незаконно. Hobby Lobby судится с Christie’s, где была приобретена клинописная табличка, обвиняя аукционный дом в мошенничестве и нарушении контракта.

Конечно, даже ведущие музеи мира сталкивались с неприятностями, вызванными тем, что они хранят экспонаты и произведения искусства, важные для идентичности и нарратива другой культуры. Главный хранитель Библейского музея Джеффри Клоха уверяет, что руководство музея пыталось исправить эти ошибки еще в 2016 году. В тот год совет директоров утвердил политику закупок и в 2017 году привлек адвоката Томаса Р. Клайна, специалиста по вопросам культурного наследия, чтобы тот оценил все закупки и внутренние процедуры. С 2017 года сотрудники изучили провенанс всех объектов, чтобы удостовериться, что он соответствует «строгим стандартам» и «наилучшей музейной практике», добавляет он. (Произведения, которые в марте 2020 года были выявлены как подделки, были куплены до 2014 года.)

«Я ни секунды не сомневаюсь, что сейчас музей пытается соблюдать крайнюю осторожность в закупках. Они покупают только самое лучшее и проверяют, что провенанс чист, как стеклышко, — считает Шарон Либерман‑Минц, куратор еврейского искусства в библиотеке Еврейской теологической семинарии (JTS) — флагманского образовательного учреждения консервативного иудаизма. — Они не хотят повторять ошибок, совершенных в прошлом».

Пятикнижие — «такая редкая вещь, что всякий с удовольствием его купил бы», продолжает она. Даже в библиотеке JTS, одном из крупнейших мировых хранилищ еврейских книг и рукописей, нет почти полного масоретского кодекса.

Минц полагает, что еврейские ученые, осудившие музей за евангелизм, просто не разделяют консервативных политических взглядов его владельцев. Но сам музей готов предложить себя евреям. Она вспоминает, что на каком‑то мероприятии, на котором присутствовал ее муж, ортодоксальный раввин, подавали кошерные закуски. «Они готовы были оказать любезность», — уверена она.

«Хотя семья и руководство музея оказались удивительно наивными, музей многому научился на собственных ошибках», — говорит Аарон Коллер, который называет эти ошибки «серьезными нарушениями» этики и закона. Коллер, профессор ближневосточных исследований и иудаики в Ешиве‑университете, предложил сказать музею «троекратное ура» за то, что он сохранил и показал Вашингтонское Пятикнижие, отметив, что рукопись и другие достойные уважения приобретения «не из той дремучей древности, которая так подвела их поначалу».

Пока что над провенансом Пятикнижия не нависли те же тучи, что и над Кумранскими фрагментами, и похоже, происхождение Пятикнижия ничем не запятнано. Кое‑кто даже не захотел гадать, сколько заплатил музей в 2017 году лондонскому дилеру Давиду Соферу, который владел рукописью с 1990 года. Другие оценивали стоимость в несколько миллионов, возможно, почти вдвое больше 3,61 млн долларов, которые владельцы коллекции Грина заплатили в 2015 году на аукционе Sothby’s за другой еврейский бриллиант в музейном собрании — Codex Valmadonna I, датированный 1189 годом.

Траты музея тоже привлекли внимание критиков. Некоторые обвинили его в попытке «колонизовать» сферу. Но Стерн уверен, что музей может покупать все, что пожелает. И хотя он полагает, что политические убеждения семьи Грин «противны такому человеку, как я», он не считает, что это должно влиять на музей. Он назвал заседание Ассоциации еврейских исследований в 2017 году, на котором он присутствовал, «автоматной очередью» и «отвратительными речами».

Рендсбург из Ратгерского университета говорит, что входит в музей с мыслью о том, что Грины заплатили по счетам. «Никто никогда такого еще не делал. У них было видение и деньги, чтобы его воплотить, — уверен он. — Я знаю, что это не Музей Израиля в Иерусалиме».

Аарон Розен, профессор религиоведения и визуальной культуры из вашингтонской Теологической семинарии Уэсли, призывает с осторожностью относиться к тому, что он называет концепцией «врожденной порочности», когда люди предполагают, что прошлое музея диктует его будущее: «Есть причины для оптимизма, особенно в экуменической и межкультурной ориентации раздела “Библия в Америке”, который хорошо бы смотрелся и в Смитсоновском институте».

Профессор еврейской истории и директор Центра израилеведения Ешивы‑университета Стивен Файн, называющий себя «музейщиком, который ушел в высшую школу, но остался музейщиком», считает, что критика исходит преимущественно от тех исследователей, кто не имеет музейного опыта. «Я не хочу говорить об инженерном деле, потому что в этом совершенно не разбираюсь», — объясняет он.

Он категорически не согласен с обвинениями в адрес музейных работников, которые якобы занимаются миссионерством. «Они считают, что в конце времен я сгорю в аду? Некоторые из них, может, и считают. Так какая мне разница, во что они верят? Пока что мы друзья».

Оригинальная публикация: Acts of Faith