«Вы знаете кого‑нибудь по фамилии Алуш?» — спросил раввин у Фитусси, назвав девичью фамилию своей матери. Старик на минуту задумался, а потом ответил: когда он в детстве жил в алжирском городе Беджая, у него были двоюродные братья с такой фамилией. «Во время Второй мировой войны на их дом упал снаряд, и все, кроме брата и сестры, Лулу и Жаклин, погибли». Раввин ушам своим не поверил. Его деда, Мордехая Алуша, по‑французски называли Лулу. Телефонный звонок матери подтвердил, что Луи Фитусси действительно их потерянный родственник.

Платье «Batsheva», возможно, не самый характерный наряд для ортодоксальной женщины — или для любой женщины вообще, но ясно, что интересы и ортодоксальный образ жизни Хей повлияли на ее стиль. Во время субботнего ужина с мужем и детьми Батшева выглядит совершенно естественно, но порой кажется, что она участвует в какой‑то сложной ролевой игре. Такая же напряженность и с платьями Хей, которые сочетают традиционную женственность с явной иронией. Похоже, они одновременно говорят: «Вы что, думаете, я не знаю, как это выглядит?» и «Ну и что вы будете с этим делать?»

«Его потрепанные нервы просто не могли справиться с нормальной жизнью, — рассказал Джон в интервью “Daily Mail”. — Его преследовала мысль о том, что пять лет просто вычеркнуты из жизни… Его потрясла нечеловеческая жестокость — ведь он не только стал ее свидетелем, но и сам принимал в ней участие во время боевых действий». Джон говорит, что по‑настоящему он узнал отца только после его смерти в 1993 году, когда нашел его записи, заставившие его начать исследование биографии Алека и испытаний, выпавших на его долю.

Она стала неутомимым пропагандистом местного еврейского наследия — особенно идишской литературы и Леонарда Коэна. Она написала книгу об идишском Монреале, и это первое культурологическое исследование на эту тему на французском языке. Она была редактором первой антологии канадской идишской литературы на французском языке, куда вошли и переводы, сделанные ею самой. Она завоевала Канадскую еврейскую литературную премию за книгу о Леонарде Коэне, соавтором которой была.

Бенсаид хорошо знакома со спецификой жизни в Африке и говорит, что будет брать пример со своих родителей, рабби Шломо и Мирьям Бентолила, которые построили активную и сплоченную еврейскую общину в Конго. «Мой образец — это моя мама. Она создала прекрасную еврейскую школу, где дети учатся читать и писать на иврите, в теплой атмосфере отмечают шабат и все еврейские праздники, — говорит Деби. — Я надеюсь, что мои дети и все еврейские дети Кот‑д’Ивуара будут испытывать такую же еврейскую гордость и энтузиазм».

Здесь есть песни, которые писали солдаты, замерзавшие в окопах, или их напуганные и убитые горем родственники. Некоторые написаны советскими евреями, которые жили в оккупированных нацистами частях Украины. Сочинение этой музыки «помогало людям осмыслить войну, мотивировало их сражаться, высмеивать врага, оплакивать умерших и многое другое, — говорит Штерншис. — А в исторической памяти все это не сохранилось. Одни эти тексты изменяют наши сложившиеся представления о том, как советские евреи пережили войну».

Когда Ротермир приветствовал выход Германии из Лиги Наций, Гитлер писал, что он вместе с «бесчисленными немцами» высоко ценит «мудрую и благожелательную» поддержку. Но сравняться с Ротермиром в лести он не мог.

Консерватизм Дизраэли был глубинным. Цель партии тори, по его убеждению, состояла в том, чтобы «сохранять институты страны»: монархию, англиканскую церковь, аристократию. Но это убеждение также предполагало, что нужно знать, когда следует провести реформу, чтобы сохранить эти институты. Именно эта философия управления, возможно, и представляет собой величайшее наследие Дизраэли, оставленное им Консервативной партии, и именно оно позволило ей стать самой электорально успешной политической партией в мире. 

В ноябре 1948 года, в разгар Войны за независимость, Леонард Бернстайн приехал в Израиль и сыграл серию концертов с Израильским филармоническим оркестром. Бернстайн заворожил жителей молодого государства — а они его.

Рот был такой, Рот был сякой: это был лучший из людей, худший из людей, отшельник, лицедей, «в любом случае, не пожимайте ему руку». Я виделся с ним раз в жизни, недолго, ощущение было не из приятных. И я благодарен ему за это.

Еврейская община перестала быть вежливой. Мы видим пламенные заголовки, решительные призывы в Твиттере и обвинения в предательстве в адрес левых и поддерживающих Корбина евреев. Проблема антисемитизма в Лейбористской партии Корбина ужасна и весьма реальна, но называть ее «экзистенциальной угрозой» означает оказывать дурную услугу множеству настоящих экзистенциальных угроз, с которыми евреи сталкиваются сейчас и сталкивались на протяжении истории.

В конце XII–XIII столетий лондонские евреи приходили в Тауэр и в поисках правосудия. «Королевская “собственность” на евреев означала, что корона использовала Тауэр и сидящих там чиновников для осуществления прямого контроля над евреями, — объясняет Диксон‑Смит. — Евреи считались имуществом короля они находились под прямой юрисдикцией комендантов». Поэтому еврейская община обладала привилегией доступа в королевские суды, которые размещались в крепости.