Наиглавнейшая миссия еврейской женщины в этом мире состоит в соблюдении законов семейной чистоты и поощрении к этому других еврейских пар, а также в укоренении прочих жизненно важных принципов еврейской семейной жизни. Ибо эта заповедь — не просто краеугольный камень святости еврейской семьи, — от нее напрямую зависит физическое и духовное благополучие детей, а ее влияние ощущается во всех еврейских поколениях.

Учитывая, что каждая еврейская мать — «опора дома», а каждая еврейская дочь — будущая «опора дома», следует признать, что еврейские женщины обладают особой заслугой в отношении заповеди мезузы и несут ответственность как за то, чтобы кошерная мезуза была прикреплена к каждому косяку двери их дома (где ей положено быть по букве еврейского закона), так и за то, чтобы этой заповеди следовали их еврейские соседи и друзья.

Маленький ребенок не в силах понять мысли и поступки великого мыслителя, хотя и тот и другой — люди, и вся разница между ними связана исключительно с разницей в возрасте, образовании и зрелости. Более того, вполне может случиться, что со временем этот ребенок даже превзойдет этого ученого, который когда‑то тоже был маленьким. Так стоит ли удивляться, что человек не в силах понять пути Творца?

Те, кто считает, что постепенное ослабление траура может привести к тому, что душа усопшего обидится, глубоко ошибаются. Дело обстоит прямо противоположным образом: излишняя скорбь родных и близких не идет на пользу душе, пребывающей в мире Истины и видящей, что она стала причиной неправильного поведения их родных и близких, оставшихся на земле. Неправильного — ибо оно не соответствует букве и духу Торы.

Настойчиво требовать, чтобы Машиах пришел прямо сейчас, — именно так Ребе поступал, когда ему казалось, что невозможно понять, почему Б‑г «допустил» ту или иную трагедию. Это позволяло ему излить мучительную боль и горе в искренней молитве, идущей из глубине души; в требовании, чтобы Б‑г наконец понял: Машиах должен прийти прямо сейчас, безотлагательно!

То, что Машиах родился в день разрушения Храма, далеко не случайно, писал Ребе. Напротив, это стало проявлением Б‑жественного принципа: даже когда должно произойти непредвиденное бедствие, Всевышний, чтобы уравновесить это несчастье, заранее готовит путь к утешению.

Столь чудовищное уничтожение шести миллионов евреев, превосходящее по жестокости все, что происходило в прежних поколениях, не могло быть наказанием за грехи. Даже сам Сатана не смог бы найти достаточно грехов, чтобы оправдать такой геноцид. Не существует никакого рационального объяснения Холокоста, кроме того, что это был Божественный приговор — разумеется, не внутренняя воля Всевышнего, но “На малое мгновение оставил Я тебя".

После трагедии — особенно в случае терактов, когда ощущение уязвимости и беззащитности многократно возрастают, — людям трудно сдерживать эмоции. Это приводит к напряженности и конфликтам между сторонниками разных взглядов, включая и тех, кто должен принимать решения. Поэтому Ребе учил, что именно после общей трагедии представляется крайне важным, чтобы общинное руководство ясно видело общую цель, твердо держало курс на сохранение целостности общины и всячески поддерживало дух товарищества и братства.

События Пурима произошли, когда евреи были в изгнании, и после того, как свершилось чудо, евреи все еще оставались в порабощении. В Мегилат Эстер рассказывается – и мудрецы объясняют это более подробно, – что с материальной точки зрения персидское владычество не было тяжелым. Евреев пригласили на царскую трапезу, Мордехай был одним из высокопоставленных людей при царском дворе, да и еврейка Эстер стала царицей. И именно в это время злодей Аман решил истребить евреев. Откуда у него взялась смелость для этого?

Стремление Ребе рассеять ненужные страхи и успокоить людей наиболее ярко проявлялось в его призывах и обращениях к жителям Израиля и мировому еврейству в трудные, напряженные моменты реальной опасности. Нередко он оказывался единственным, чей голос призывал к спокойствию в разгар всеобщей паники, когда все вокруг вопили не своим голосом и предрекали неминуемую катастрофу

Несмотря на свой оптимистический взгляд на мир как на Б‑жественный сад, Ребе никогда не закрывал глаза на то, что время от времени наш мир гораздо больше напоминает джунгли. Поэтому он неизменно настаивал, что наша реакция на трагедию, ставшую следствием сознательных человеческих поступков, должна предполагать конкретные шаги по исправлению морально‑нравственного состояния общества.

Не рассматривая Холокост с его чудовищными потерями и разрушениями в качестве основы и ключевого момента национальной идентичности, сознательно убрав его из фокуса, Ребе, разумеется, не пытался обесценить эту страшную трагедию. Его задача была в другом — принять меры, чтобы эта трагедия не стала единственной призмой, сквозь которую еврей смотрит и оценивает свое прошлое, настоящее и будущее.