Моше было поручено помочь сынам Израиля построить общество, которое станет противоположностью Египту: освободит людей, вместо того чтобы угнетать, будет уважать их человеческое достоинство, а не порабощать их. Но народ не изменился. Моше обнаружил, что легче вывести сынов Израиля из Египта, чем вывести пятно Египта с сердец сынов Израиля. Моше узрел свое поражение. Продолжать миссию было бессмысленно. И тогда Б‑г утешил его...

Любовь означает, что ты сосредоточиваешься не на себе, а на другом человеке. Любовь — это самоотверженность... Чтобы благословлять, мы должны любить, а получить благословение — значит знать, что нас любит Тот, Кто, будучи огромнее вселенной, все же обращает Свое лицо к нам, как родитель к любимому ребенку. Знать это — значит обрести подлинную душевную умиротворенность.

В иудаизме ценится тишина и молчание того, кто вслушивается, а умение вслушиваться — величайшее искусство религиозного человека. Слушать — значит дать другим возможность высказаться и быть услышанными. Иудаизм — не только религия действия и высказывания, но и религия вслушивания. Вера — умение расслышать музыку сквозь шум.

Уникальность общества, модель которого явлена в Торе, в том, что оно дорожит каждым человеком. Сыны Израиля — не чета той армии, которую какой‑нибудь правитель, чтобы себя возвеличить, формирует из рекрутов. Поэтому сыны Израиля могли брать верх над многократно более многочисленными армиями и народами. Главным образом им было необходимо чувство судьбы и чувство цели, предназначенной судьбой.

Святость шабата предопределяется одним лишь Б‑гом, потому что Он и только Он создал вселенную. Святость праздников частично предопределяется нами (то есть нашими действиями по установлению календаря), потому что история — партнерство между нами и Б‑гом. Но в двух аспектах шабат и праздники — одно и то же..

Первым евреем, признавшим свою ошибку, был Йеуда: он по ошибке обвинил Тамар в проступке, касавшемся интимных отношений, а затем, осознав свою неправоту, сказал: «Она праведнее меня». То, что имя Йеуда образовано от того же корня, что и «видуй» («исповедь») — не простое совпадение. Иными словами, то, что мы называемся «евреями» («йеудим»), означает: у нашего народа достаточно мужества признавать все, что мы сделали не так.

Вопреки тому факту, что весь раввинистический иудаизм — культура дискуссии; вопреки тому факту, что в Талмуде недвусмысленно сказано: со взглядами дома Гилеля согласились, поскольку его представители были «кротки, скромны, преподавали взгляды своих оппонентов наряду со своими взглядами и преподавали взгляды своих оппонентов прежде, чем свои»; вопреки всему евреи продолжают сурово порицать, осуждать и даже отлучать тех, чьих взглядов они не понимают, даже если мишени их презрения — величайшие защитники ортодоксального иудаизма от интеллектуальных вызовов своего времени.

Религиозная жизнь порождает горячие страсти и потому особенно нуждается в ограничениях, диктуемых законом и обрядом, во всем этом замысловатом «менуэте» богослужения, — он нужен, чтобы не давать огню веры превращаться в «пожар», чтобы сохранять ситуацию, когда этот огонь светит нам и дает возможность узреть отблеск славы Б‑жией. В противном случае огонь веры может превратиться и в пламя адского пекла, которое сеет разрушения и смерть.

Евреи и иудаизм выжили, и ради выживания вынуждены были идти на огромные жертвы. В XI веке Йеуда Галеви почти благоговейно говорил о том факте, что евреи оставались евреями, хотя могли бы «одним словом, которое сказали бы без труда» обратиться в веру большинства и зажить спокойно. Именно благодаря этим жертвам иудаизм и выжил. Там, где ради своих идеалов люди идут на жертвы, идеалы не утрачивают силы. Жертвоприношение выражает любовь.

Покойный Виктор Франкл — вот кто сделал больше всего, чтобы вынести на обсуждение современного общества вопрос о смысле жизни. Он провел три года за колючей проволокой в Аушвице, где сумел выжить сам и помог выжить другим, вдохновляя их, чтобы они даже в этом земном аду находили цель жизни. Именно в Аушвице он сформулировал идеи, позднее претворенные в новый метод психотерапии: его основа — действия «человека в поисках смысла», как назвал это Франкл.

Сделав общину средоточием религиозной жизни и обеспечив ее домом в пространстве и времени — такую роль играют синагога и шабат, — Моше продемонстрировал способность общины творить добро, так же как эпизод с золотым тельцом продемонстрировал способность общины делать зло. Еврейская духовная жизнь по большей части — жизнь общинная. Отсюда вытекает мое определение еврейской веры: это спасение от одиночества.

В соборе чувствуешь необъятную огромность Б‑га и крохотность человека. А в Староновой синагоге в Праге или в синагогах Ари и раввина Йосефа Каро в Цфате чувствуешь близость Б‑га и потенциальное величие человечества. Многие народы поклоняются Б‑гу, но евреи — единственный народ, считающий себя Его близкими родственниками.