После Беслана без особой кампании на площадь в Риме вышли сотни тысяч людей со свечами.

И тогда строгие судьи спрашивали: а где же миллион москвичей? И мне тогда этот вопрос казался безобразным. И сейчас кажется. Японцы, евреи, итальянцы. Люди. По-разному живут с ужасом.

Никогда я так горячо не читал псалмы, как во время прямого эфира штурма в Беслане. Никогда не испытывал такого кромешного страха.

И вот опять.

Я не пошёл тогда на площадь. Я пошёл в детскую, и крепко прижал своих детей к сердцу.

И сейчас тоже.

Прижать к сердцу. Крепко, задыхаясь этим ужасом — любой ребёнок мог быть там. И ты ему ничем не мог бы помочь.

Как с этим ужасом жить? Может быть, выйти на площади. Может быть, сдать кровь. Может быть, прижать к себе своего ребёнка. Может быть, чужого.

Но точно, не косясь на соседа, правильно ли он переживает свой ужас. Это оскорбляет разум и божью искру в душе каждого человека.