Материал любезно предоставлен Tablet

Поэт и литературный критик Адам Кирш читает даф йоми — лист Талмуда в день — вместе с евреями по всему миру и делится размышлениями о прочитанном. На протяжении сотни поколений евреи жили в ожидании Избавления, и это напряжение продолжает предопределять иудаизм.

Трактат «Суккот», третью главу которого читатели даф йоми закончили на этой неделе, не относится к тем трактатам Талмуда, которые в первую очередь сфокусированы на Храме. В отличие от Йом Кипура, который во времена Храма был храмовым праздником, центральной фигурой которого являлся первосвященник, Суккот — праздник, который все евреи отмечают дома. Однако, читая Талмуд, никогда не знаешь, когда в дискуссии вдруг будет упомянут Храм и зазвучит тоска по нему и надежда на его восстановление. Именно это и происходит в трактате Сукка, 41а, и из этого фрагмента мы узнаем о глубокой убежденности мудрецов в том, что Храм обязательно будет восстановлен — и не просто когда‑нибудь в неопределенном будущем, но в любой момент, возможно, прямо завтра.

Что же случится, рассуждают мудрецы, если Храм будет отстроен 16 нисана? Это второй день праздника Песах и тот день, когда священники начинали жертвоприношения омера — ячменные жертвоприношения, указывающие, что уже позволительно есть плоды нового урожая. Во времена Храма существовало правило, согласно которому евреи должны были подождать с употреблением этих плодов до второй половины дня 16 нисана — только тогда они могли быть уверены, что жертвоприношение совершено. После разрушения Храма жертвы омера больше не приносились, соответственно, евреи начали употреблять в пищу плоды нового урожая с утра 16 нисана.

Чтобы помешать этому, рабби Йоханан бен Закай издал постановление, предписывающее ждать до следующего дня, 17 нисана, и только тогда начинать есть плоды нового урожая. Зачем понадобилось это устрожение? Затем, объяснял Йоханан, что Храм будет отстроен и тогда евреям вновь придется ждать завершения жертвоприношения омера, чтобы начинать есть плоды нового урожая. Но, если покамест они привыкнут начинать их есть с утра 16 нисана, у них не хватит терпения ждать, и они будут нарушать закон. Лучше приучить их ждать один лишний день, и тогда они будут готовы вновь следовать храмовому календарю, когда возникнет такая необходимость.

Подобная логика имеет смысл, только если вы верите, как верил Йоханан, в то, что Храм скоро будет отстроен — и не просто скоро, а внезапно, без всяких приготовлений. Иными словами, Третий храм представлялся мудрецам не результатом масштабного долгосрочного строительства, каковыми были Первый храм — Храм Соломона и Второй храм, построенный Эзрой и Нехемьей. Нет, он должен возникнуть или спуститься с небес в один момент, уже полностью готовым, — и в этот момент евреи должны вернуться к соблюдению целого ряда законов, которые на данный момент представляются устаревшими. Поэтому‑то необходимо все время готовить евреев к возрождению храмового уклада, и Талмуд видится пособием по этой подготовке.

Гемара, в свою очередь, рассматривает различные версии того, когда именно Храм может быть восстановлен. Йоханан опасался, что евреи будут застигнуты врасплох 16 нисана. Но «если мы скажем, что он будет восстановлен 16‑го числа» на протяжении дня, рассуждает Гемара, то это значит, что в то утро еще не будет Храма и возможности приносить жертву омера, и поэтому евреи смогут легитимно начинать есть новый урожай утром. А если мы скажем, что Храм отстроен накануне, 15‑го числа, то, конечно же, священники сразу вернутся в привычное русло и начнут жертвоприношения утром следующего дня. В таком случае к полудню 16‑го числа евреям будет разрешено начинать есть новый урожай. Так почему бы Йоханану просто не сделать это правилом: пока у нас нет Храма, начинаем есть новый урожай с полудня 16‑го? Почему он настаивает на том, чтобы подождать до 17‑го?

Как всегда, у Гемары есть ответ. Йоханана беспокоит возможность того, что Храм будет восстановлен в ночь с 15 на 16 нисана. Конечно, это было бы неудобно, но и такое может случиться; и если это произойдет, то на рассвете 16‑го священники еще не успеют приготовить ячмень для приношения омера, и жертвоприношение запоздает. В таком случае оно не будет завершено до полудня; а если евреи привыкнут есть новый урожай с полудня, то в подобных обстоятельствах они неизбежно нарушат закон.

Столько допущений, такая тщательность в сохранении закона — и все потому, что Храм, которого к моменту составления Талмуда не было уже сотни лет, в любой момент мог снова появиться. Это небольшое отступление в трактате «Сукка» помогает понять, что евреи на протяжении ста поколений жили в постоянном ожидании искупления — и это историческое напряжение продолжает определять иудаизм и сегодня.

Как обычно, эта тема лишь ненадолго отвлекает внимание мудрецов. Большая часть нынешнего даф йоми посвящена практическим вопросам, связанным с четырьмя растениями, отбираемыми для праздника Суккот. Книга Левит предписывает нам брать «плод красивого дерева», но откуда мы знаем, что имеется в виду именно этрог? Рабби Меир объясняет это, привлекая другой стих, в котором идет речь о «дереве для еды». Сложите оба стиха, говорит Меир, и получится, что на Суккот нам нужно такое растение, «чей плод и чей ствол имеют одинаковый вкус». Поскольку этрог в значительной степени состоит из кожуры, он имеет древесный привкус подобно стволу, на котором растет. Таким образом, пресловутая несъедобность этрога обращается в его достоинство.

Требование красоты подразумевает, что этрог должен быть в хорошем состоянии, на него должно быть приятно взглянуть. Мишна поясняет (Сукка, 34б): «Если на большей части поверхности этрога появились пятна, похожие на фурункулы; если был удален отросток, похожий на пестик; если этрог был очищен, разрезан или проткнут и у него отсутствует какая‑либо часть, он непригоден». Кроме того, этрог должен быть желтый — зеленые и черные сорта не подходят. К размеру подходят снисходительнее: этрог может быть мал, как яйцо, а может быть таким большим, что держать его приходится обеими руками. Но совсем большой этрог все‑таки не подходит, потому что считается непривлекательным: «Был случай, когда рабби Акива пришел в синагогу и этрог его был столь велик, что он нес его на плече. <…> И сказали ему мудрецы: “Это не красота”».

Есть и немало других деталей, которые достойны обсуждения. Ветки пальмы, мирта и ивы, которые связывают в лулав, — чем их можно связать? Предпочтительно волокно с пальмы, но рабби Меир разрешает использовать веревку или шнур; золотое кольцо, которое использовали для этого жители Иерусалима, разрешено только в качестве украшения. Почему мы машем лулавом в шести направлениях? Чтобы показать, что вся земля и небеса тоже принадлежат Б‑гу, но не только: по‑видимому, эти движения имеют и магическую функцию, оберегая от плохой погоды или чего похуже: «Когда рав Аха бар Яаков качал лулав туда‑сюда, он говорил: это стрела в глаз Сатаны». Большая часть главы посвящена конкретным правилам, касающимся взыскивания десятины с урожая этрогов и приобретения их в год шмиты.

Наконец, в финальном разделе третьей главы мудрецы задаются вопросом, с какого возраста мальчик должен исполнять заповедь о лулаве. Ответ гласит: он должен начинать как можно раньше — «несовершеннолетний, который знает, как махать лулавом, обязан соблюдать». И это же относится и к прочим заповедям, поясняет Гемара. Как только мальчик научается сам одеваться, он должен носить цицит. Как только становится способен содержать тфилин в чистоте — должен накладывать тфилин. Как только научается говорить, его нужно обучить молитве «Шма, Исраэль» и стихам из Торы. Поскольку «Шма» — это также последняя молитва, которую еврей должен произнести перед смертью, жизнь еврея оказывается обрамлена с обоих концов заявлениями о единственности Бога — и это своего рода способ придать единство нашей жизни.

Оригинальная публикация: The Talmud Is a Training Manual for Jews Preparing for the Next Holy Era