Материал любезно предоставлен Tablet

Поэт и литературный критик Адам Кирш читает даф йоми — лист Талмуда в день — вместе с евреями по всему миру и делится размышлениями о прочитанном. На этот раз он рассуждает о том, что талмудические мудрецы видели в Библии самое точное из возможных описание мира — ошибочную и неполную космологию.

Коллаж Tablet Magazine; фото San Diego Air & Space Museum Archive / Flickr

Практически каждая прочитанная страница Талмуда убеждает меня в том, что мудрецы жили в другом мире, отличном от нашего. А нынешний даф йоми продемонстрировал верность этого наблюдения в самом что ни на есть буквальном смысле. Мир, в котором жили мудрецы Талмуда, не был нашей планетой Земля, не очень большой голубой планетой, вращающейся вокруг Солнца в безграничном космосе. Для них, как и для всех образованных людей той эпохи, Земля была центром Вселенной, окруженным рядом концентрических сфер, самая последняя из которых, внешняя, была усыпана звездами. «Еврейские мудрецы, — сообщает трактат Псахим, 94б, — говорят, будто небесная сфера неподвижна, а созвездия внутри сферы вращаются на месте». Этим они отличаются от нееврейских мудрецов, которые, согласно Псахим, утверждают, что вся небесная сфера вращается, а созвездия внутри сферы неподвижны».

Это неожиданный момент в Талмуде, — пожалуй, единственный в моей читательской практике на данный момент, — когда Талмуд всерьез относится ко мнению нееврейских авторитетов. По большей части Талмуд обсуждает еврейское право, и на эту тему, разумеется, неевреям сказать нечего, мудрецы остаются главным авторитетом касательно того, что Всевышний ожидает от евреев. Когда неевреи появляются на страницах Талмуда, упоминания о них, как правило, несут оттенок враждебности или страха; например, в трактате «Эрувин» мудрецы отговаривают еврея селиться среди неевреев, чтобы его ненароком не убили.

Но когда речь заходит о вопросах астрономии и космологии, нет никаких причин не доверять мнению нееврея, который вполне может быть лучше информирован, чем еврей. Ведь мудрецы жили в обществах — греческом и вавилонском, — которые изобрели изучение звезд, а размышления о природе Вселенной возвели в ранг высокого искусства. По крайней мере, некоторые еврейские мудрецы признали это и по собственной инициативе стали учитывать мнения неевреев по вопросам астрономии.

К примеру, в Псахим, 94а Йеуда а‑Наси, великий мудрец эпохи танаев, который считается составителем Мишны и которого зачастую называют просто «Рабби», выступил в пользу еврейского представления о вращении созвездий внутри небесной сферы. Но рав Аха бар Яаков «решительно воспротивился» позиции Рабби — невозможно представить себе подобную дерзость, если бы речь шла об алахическом вопросе. Вероятно, заявил рав Аха, созвездия закреплены во внешней сфере Вселенной, и вся сфера сама вращается «подобно дверной оси». И так же, как дверь движется, будучи закреплена на своей оси, так и небесная сфера вращается вокруг Земли, вращая вместе с собой и звезды. В таком случае нееврейские астрономы правы, а еврейские — ошибаются.

И действительно, на следующем этапе обсуждения мы обнаруживаем, что уже сам Йеуда а‑Наси склоняется в пользу нееврейской теории. Древние космологи были согласны в том, что Земля покрыта небесным сводом в форме купола. Это представление, в частности, отражено и в рассказе о сотворении мира в библейской книге Бытие, где Б‑г отделяет воду под куполом от воды над куполом: «И сказал Б‑г: да будет твердь посреди воды и да отделяет она воду от воды. И создал Б‑г твердь и отделил воду, которая под твердью, от воды, которая над твердью. И стало так. И назвал Б‑г твердь небом» (Быт., 1:6–8). Еврейским мудрецам этот купол представлялся непрозрачным. В течение дня солнце движется с востока на запад под куполом, поэтому мы видим его свет. Ночью же солнце возвращается, двигаясь с запада на восток, но над куполом, который не пропускает солнечный свет, и поэтому ночью темно.

Эта теория объясняет, как солнце каждое утро оказывается на своей исходной позиции на востоке. Но есть и другое возможное объяснение, которое предлагали «мудрецы народов мира». Оно состоит в том, что ночью солнце продолжает свое движение, но движется не обратно, а в том же направлении, с востока на запад, однако «под Землей», пока утром не достигает исходной точки. Оказывается, сам Йеуда а‑Наси соглашался с этой теорией: «Заключение мудрецов народов мира представляется более точным, нежели наше заключение», — признал он. При этом он приводит такое доказательство: ночью в подземных источниках течет теплая вода, а это может объясняться только тем, что их нагревает солнце, проходящее в это время под Землей.

В рамках той же дискуссии Рава называет размер Земли: 6 тыс. парасангов, что примерно равно 24 тыс. километров. Однако Рава не уточняет, что он имеет в виду: диаметр Земли или длину окружности. Впрочем, в обоих случаях он ошибается: диаметр Земли (в экваторе) — это 12 753 километра, а окружность, по экватору же, — 40 тыс. километров. Другие ученые взялись оспаривать эти цифры, однако их доказательства столь же ошибочны. Один, например, заявил, что где бы ты ни находился в пределах населенной части Земли (разумеется, мудрецы ничего не знали о западном полушарии или об Австралии), одна и та же звезда всегда будет находиться в одном и том же направлении относительно наблюдателя. Если звезда видится кому‑то в Вавилонии как находящаяся в западной части неба, то, если посмотреть из Рима, она будет там же, на западе. И этим он доказывает то, что населенная часть мира «находится под одной звездой», а поскольку в небе тысячи звезд, значит, весь мир должен быть в тысячи раз больше своей населенной части.

Другая барайта приводит следующие расчеты: «Размер Египта был четыреста парасангов на четыреста парасангов, а Египет составляет одну шестую часть Куша, а Куш — одну шестидесятую часть мира». Следовательно, поверхность Земли — 576 млн квадратных парасангов, что соответствует чуть ли не 4 млрд квадратных километров (на самом деле 510 млн квадратных километров). Но барайта не останавливается на этом. Земля, сообщает она нам дальше, — это лишь одна шестидесятая часть Эдемского сада, а Эдемский сад — одна шестидесятая Эдема, Эдем же в шестьдесят раз меньше Геинома. Я не очень понимаю, что это все должно значить. Как может Эдемский сад, который, согласно Бытию, является местом на Земле, оказаться во столько раз больше самой Земли? По‑видимому, Талмуд переходит на язык мистических категорий, а трезвая попытка Равы высчитать размер Земли открывает путь космологическим фантазиям.

Вообще вся эта дискуссия в девятой главе трактата «Псахим» — хорошая иллюстрация того, насколько древняя наука была далека от эмпирики. Она основывалась на авторитетным мнениях и абстрактных спекуляциях, а не на практике, не на измерении и опытах. Маленький, но показательный пример: мудрецы пытаются вычислить, как далеко может уйти обычный человек между восходом и закатом солнца. У этого вопроса есть космологический подтекст, поскольку мудрецы тем самым хотят высчитать соотношение между расстоянием, которое проходит человек, и расстоянием, которое за то же время преодолевает солнце.

Самый простой способ получить ответ на этот вопрос — это найти обычного человека и попросить его с восходом солнца начать движение. Но, разумеется, мудрецы Талмуда не действуют таким образом. Вместо этого Улла цитирует фрагмент из Бытия, где рассказывается о том, как Лот покинул Сдом на рассвете, а к закату уже пришел в Цоар. Расстояние от Сдома до Цоара, по словам рабби Ханины, составляет восемь километров. Следовательно, восемь километров — это то расстояние, которое средний человек может преодолеть от восхода до заката. (Если, конечно, не учитывать, что Лот шел необычайно быстро, о чем впоследствии скажет другой мудрец.) Это сочетание чьих‑то непроверенных слов и библейских цитат представляется мудрецам более достоверным, нежели результат эксперимента, который они могли бы провести сами. Нам подобный подход кажется категорически антинаучным, для них же это был естественный способ находить ответы на все вопросы, ведь в Библии они видели наиболее точное из всех возможных описаний мира.

Вся эта космология попадает в талмудические дискуссии непрямым путем, как и все почти темы, не имеющие отношения к алахе. Девятая глава трактата «Псахим» посвящена преимущественно введению второго Песаха, которое Моисей объясняет в книге Чисел. Пасхальная жертва должна быть принесена 14‑го числа месяца нисан. Но, уточняет закон, если кто‑то не может принести жертву в этот день, поскольку он ритуально нечист или если он «находится далеко в пути», ему позволено принести ее через месяц, 14 ияра.

Тут встает вопрос, что же такое «далеко в пути». Как далеко от Иерусалима нужно находиться, чтобы освободиться от обязанности прибыть туда на Песах и иметь право на месяц отложить жертвоприношение? Традиционный ответ, согласно Мишне на Псахим, 93б, это «где угодно, начиная с города Модиин и дальше». Модиин находится в 24 километрах от Иерусалима, следовательно, путешествие на 24 километра считалось тогда далеким путешествием. Это ведет к обсуждению того, сколько у человека займет времени пройти это расстояние, что, в свою очередь, провоцирует более широкую дискуссию о размерах Земли и строении небес. Как обычно, вполне практический алахический вопрос приводит мудрецов к отвлеченным понятиям и спекуляциям.

Мудрецы Талмуда, рассуждая о природе и строении Вселенной, ошибались не больше, чем все остальные — и в их эпоху, и еще долгое время после. Но нельзя не задуматься о том, насколько религия, соответствовавшая их Вселенной, по‑прежнему соответствует нашей, гораздо более обширной и более хаотичной, где роль человечества уменьшилась и потеряла в значимости. Разумеется, мы можем отвергнуть раввинистическую космологию, сохранив приверженность раввинистическим законам и этике, — так делают многие современные соблюдающие евреи. Только я не уверен, можно ли так аккуратно разделить теорию и практику, не слишком ли тесно они переплетены. Мы больше не живем в их мире — как же нам в нашем современном мире не жить по‑другому?

Оригинальная публикация: We No Longer Live in the World of Talmudic Rabbis. What’s a Modern Jew to Do?