Материал любезно предоставлен Tablet

Американский поэт и литературный критик Адам Кирш продолжает читать даф йоми, лист Талмуда, каждый день — и делится размышлениями о прочитанном. В нынешнем отрывке талмудическая практичность и чудо прихода Мессии сталкиваются в алахической дискуссии о высоте субботних границ.

Если я правильно помню, в прочитанных мной на сей момент трактатах Талмуда Мессия [Машиах] упоминался лишь единожды. В трактате «Брахот» приводятся слова одного мудреца о том, что деяния Мессии будут не сверхъестественными, но политическими и единственная разница между нашим миром и мессианской эпохой будет заключаться в восстановлении еврейской государственности. И это понятно, что мессианские чаяния — не главная забота мудрецов Талмуда. В конце концов, они не теологи, а законодатели, они отвечают за то, как евреи должны жить здесь и сейчас.

В нынешнем отрывке Талмуда тема Мессии вновь появилась, причем в совершенно неожиданном разрезе. Чтобы обратиться к ней, сначала вернемся к теме субботних границ, которая продолжает быть в центре талмудических рассуждений. В 3‑й главе трактата «Эрувин» мудрецы обсуждали правила тхума — границы территории, за которую нельзя заходить в шабат. Установленный предел составляет 2 тыс. амот, или локтей, то есть примерно километр. Теперь же, в 4‑й главе трактата «Эрувин», мудрецы обсуждают ситуацию, при которой еврей оказывается в субботу за пределами тхума. Мудрецы не предполагают, что он это делает намеренно, — как и в других случаях, вопрос о том, что случается с евреем, намеренно нарушившим законы шабата, остается без ответа. Мишна на Эрувин, 41б говорит о «том, кого неевреи или злой дух вытащили за пределы его тхума», то есть о еврее, нарушившем субботние границы ненамеренно.

Эта картина свидетельствует о сложных взаимоотношениях евреев с нееврейским окружением в талмудическую эпоху. Действительно ли похищения были столь частым делом, что следовало разработать для этих случаев специальный закон? Возможно также, что это лишь риторический ход для иллюстрации абстрактного вопроса: что делать, если тем или иным образом ты оказываешься в субботу за пределами своего тхума? Также и упоминание злого духа не должно означать, что евреи талмудической поры ежедневно оказывались во власти демонов. Скорее, речь идет о помешательстве или просто рассеянности, из‑за которой человек мог забыть о соблюдении правил тхума.

Как бы то ни было, Мишна постановляет, что, коли уж ты оказался за пределами своего километрового тхума, твое персональное пространство сжимается до четырех амот — двух квадратных метров, площади еле пригодной для того, чтобы пошевелиться. Это минимум, необходимый в Талмуде для понятия «место». Однако в шабат любое ограниченное пространство, будь то дом, лагерь или даже город, также считается местом. Так что, если тебя умыкнули за пределы твоего тхума, но при этом привезли в какой‑то город, ты можешь перемещаться по всему этому городу, не нарушая субботы. По крайней мере, так считают раббан Гамлиэль и Эльазар бен Азарья. В отличие от них более строгие Йеошуа и Акива все равно не позволяют перемещаться более чем на два метра, даже если человек оказался в городе или другом ограниченном пространстве.

Талмуд иллюстрирует это разногласие и его последствия, рассказывая историю про этих четырех мудрецов. История эта больше походит на мысленный эксперимент, чем на рассказ о действительно имевшем место событии. Четыре мудреца оказались на корабле, идущем из города под названием «Пландразин» или «Прандизин». Комментарий в издании Шотенштейна отождествляет этот город с городом Бриндизи в Южной Италии. Когда шабат начался, их корабль был в порту, то есть их субботним местом пребывания был город. Но затем корабль вышел в открытое море, и они удалились от исходной точки на расстояние, превышающее 2 тыс. амот. Встает вопрос: вправе ли мудрецы перемещаться по всему кораблю, принимая его за ограниченное пространство, или же они ограничены двумя квадратными метрами? Мнения разделились, как и в предыдущем случае. Раббан Гамлиэль и Эльазар ходили по всему кораблю, в то время как Йеошуа и Акива «пожелали быть строги к себе» и не двигались.

Обсуждая этот инцидент в Эрувин, 42б, Гемара утверждает, что алаха следует более мягкому толкованию Гамлиэля и Эльазара. У этого есть две возможные причины. Одну называет Рава: «Он установил свое субботнее место пребывания в пределах корабля, пока еще был день». То есть поскольку пассажир уже был на корабле, когда начинался шабат, то сам корабль, а не портовый город следует считать его местом пребывания в субботу, по которому он, соответственно, может свободно перемещаться.

Рабби Зейра предлагает другое объяснение, используя законы физики и математики. Пассажир должен быть ограничен двухметровой зоной, полагает Зейра, но поскольку корабль постоянно в движении, местоположение этой зоны постоянно меняется — она перемещается по поверхности моря. В результате пассажир, перемещаясь по кораблю, не покидает пределов двухметровой зоны, ибо, пока он делает, зона уже перемещается вместе с ним. (Этот аргумент легко применить и к самолетам.)

Важно ли, чье объяснение мы принимаем — Равы или Зейры? В любом случае вывод один и тот же. Но Талмуд все же полагает, что и сама по себе аргументация закона имеет значение, поскольку может иметь неожиданные дополнительные выводы. К примеру, что происходит, если еврей оказался на корабле, борта которого в высоту менее 10 тфахим, то есть меньше 70 сантиметров? (Может ли такой корабль существовать в действительности, это отдельный вопрос, который не занимает мудрецов.) Лишь стена высотой в метр создает отдельное пространство в шабат. Так что, если борт корабля ниже, рассуждает Гемара, аргумент Равы не работает: корабль больше не считается отгороженным пространством, соответственно, пассажир должен смирно стоять в своей двухметровой зоне. А вот аргумент Зейры, апеллирующий к постоянному перемещению корабля, и тут работает: Зейра по‑прежнему позволяет пассажиру ходить по всему кораблю на основании того, что его двухметровая зона перемещается вместе с ним.

От обсуждения высоты бортов Талмуд переходит к другому вопросу, тоже связанному с высотой. Простирается ли граница тхума лишь до 10 тфахим вверх от земли или продолжается дальше в небо по воображаемой прямой? Можно подумать, что это чисто теоретический вопрос, ведь любой человек, перемещаясь по земле, неизбежно наткнется на барьер, будь он всего 60 сантиметров. Лишь тот, кто летает по воздуху, должен беспокоиться о продолжении границы тхума вверх, но в ту досамолетную эпоху никто не летал. За исключением одного человека — Мессии, который явится к нам, спустившись с небес. Таким образом Талмуд вводит фигуру Мессии — не для того, чтобы обсуждать Избавление или Будущий мир, а лишь для решения технической проблемы о воображаемой высоте границ тхума. Ведь получается, что этот вопрос — простираются ли границы вверх более чем на 10 тфахим — имеет важное значение для того момента, когда Мессия будет спускаться на землю. Раз он спускается с небес, рассуждали мудрецы, ему придется преодолеть более 2 тыс. амот, а значит, если это произойдет в шабат, он нарушит пределы своего тхума. Следовательно, Мессия не может прийти в шабат (или в праздничный день). Поэтому, делает вывод Гемара, если человек поклялся, что перестанет пить вино, как только придет Мессия, он может спокойно пить вино в субботу, зная, что в этот день Мессия точно не придет.

Но это лишь в том случае, если границы тхума простираются в небеса. А если нет, если они простираются лишь на 10 тфахим вверх от земли, Мессия может спуститься и парить над ними. Это значит, что он может прийти в субботу с такой же вероятностью, как и в любой другой день. И все же, оговаривается Талмуд, есть предание, что Мессия не придет в субботу. И мудрецы не хотят подвергать сомнению простонародное верование, полагая, что раз так много евреев во что‑то верят, это вполне может оказаться правдой.

Но если дело не в высоте тхума, то почему мы думаем, что Мессия не придет в субботу? Потому, объясняют мудрецы, что за день до прихода Мессии пророк Элияу должен возвестить о его приходе. А если бы Элияу явился в пятницу и сделал такое заявление, возбуждение народа было бы столь велико, что никто не смог бы должным образом подготовиться к субботе. И вот для того, чтобы сохранить святость субботы, Элияу и Мессия запланируют свое прибытие на будние дни.

Диалектика возвышенного и прагматичного в этой дискуссии поражает меня. Она демонстрирует неутомимость и упорство мудрецов Талмуда, которые не были ослеплены появлением фигуры Мессии в их споре, а просто учли его и продолжили решать свою изначальную алахическую проблему. Мессия стал одной из переменных в решаемом ими уравнении — ни больше ни меньше. Это не означает, разумеется, что, если бы Мессия пришел в тот момент, мудрецы не бросились бы со всех ног приветствовать его. Но пока он не пришел, их задача — выяснить, как далеко мы можем прошагать в субботу и в какой час утром мы должны прочитать Шма. 

Оригинальная публикация: When Messiah is An Afterthought