Чтобы знали «юнцы и девицы в болоньях». Архитектор Колкер как еврейский историк
«Лехаим» начинает совместный проект с Еврейским музеем и центром толерантности — публикацию материалов из архива музея. Коллекция комплектуется путем частных пожертвований: как правило, люди передают в музей персональные архивы своих старших родственников, включающие дневники, мемуары, личные документы, письма. Мы отбираем самые интересные архивы и публикуем подборки фрагментов из них, стараясь показать частную историю человека в контексте эпохи и высветить те или иные идеи либо практики, характерные для советского еврейства в целом.
Григорий Яковлевич Колкер прожил образцовую жизнь советского еврея: воспользовался предоставленными новой властью возможностями и отблагодарил родину верной службой — военной и гражданской, на фронте и на стройках коммунизма. В довоенный период советское руководство последовательно, серьезно и искренне, как полагают некоторые исследователи , занималось политикой «позитивной дискриминации», поощряя географическую и социальную мобильность среди представителей как угнетенных при царизме классов, так и дискриминированных этносов. Наш герой — как и тысячи других советских евреев — перебрался из маленького украинского городка сначала в Киев, а затем в Москву, получил высшее образование, дослужился до руководящей должности в головной проектной организации. Основные этапы карьеры лапидарно изложены в его официальной автобиографии:
Автобиография
Родился в 1907 году, 10 мая, в г. Олевске, Киевской обл.
В 1917 году переехали в Киев. По окончании трудовой школы поступил в профшколу (1925–1927).
В 1927 году поступил в Киевский художественный институт, а через год перешел в Строительный институт на архитектурный факультет. Окончил в 1932 году.
По окончании института был мобилизован в числе 32 человек на Дальний Восток, на военное строительство.
С 1932 по 1934 год включительно служил в ДВУКК ДВА на должности архитектора.
С II.1935 по II.1936 — архитектор в «Техбетоне» , Москва.
С V.1936 по 1941 г. — старший архитектор «Гипроторфа» , Москва.
С VII.1941 по VII.1943 — на строительстве военных объектов на Урале.
В июле 1943 года призван в РККА и почти до конца 1946‑го нахожусь на фронтах Отечественной войны. <…>
Во время войны был контужен, лежал в Пинске, в госпитале, и имел небольшое ранение (в Демблине ) в ногу.
Награжден орденом Красной Звезды и девятью медалями. 20.10.1946 вернулся в «Гипроторф», где работал главным архитектором до ухода на пенсию (1973).
К автобиографии прилагается перечень основных работ на четырех страницах — проекты по планировке и застройке населенных мест для торфопредприятий, торфобрикетных и иных заводов. Колкер работал по всей стране — в списке Московская и соседние с ней области, а также Ярославль, Вологда, Свердловск, Новосибирск, Тюмень, Минск, Житомир, Латвия и Грузия. Его тюменский проект, например, упоминают исследователи жилищного строительства и городской среды Тюмени:
…в конце 1960 года институтом «Гипроторф» был разработан проект застройки Заречного района города (поселка торфяников) в северной части областного центра. Проект Заречного района Тюмени охватывал территорию в 515 га, застроить которые планировалось за 10–15 лет. Здесь предполагалось создание 12 микрорайонов, в число которых была включена и территория поселка Судоремонтного завода. Застройка микрорайонов должна была осуществляться 4–5‑этажными домами. <…> Проектировщики заранее позаботились об архитектурном облике новой части города. Для преодоления монотонности и однообразия типового строительства было решено проводить ассиметричную застройку улиц Заречного района. «Простая архитектура домов, свободная расстановка их, светлая окраска фасадов, множество зеленых насаждений придадут району свою обаятельную выразительность» — таким видел будущую часть города автор проекта, архитектор Колкер .
Разумеется, за фасадом краткой автобиографии скрываются неизвестные нам жизненные события, повседневная рутина, чувства и мысли героя. Кое‑что мы узнаем из писем, которые он имел обыкновение писать выдающимся современникам, прежде всего Илье Эренбургу.
Первое письмо Эренбургу он отправил еще из госпиталя, во время войны. В письме 1951 года, поздравляя Илью Григорьевича с 60‑летием, писал о разочаровании жизнью, отсутствии «огня» и борьбы и выражал надежду, что Эренбург сможет этот огонь вновь зажечь. В 1961 году написал третье письмо, где те же чувства сомнения и разочарования получают еврейскую окраску:
Порой просто приходишь мыслями в тупик, блуждаешь в этом мире противоречия.
На горизоте — коммунизм, а рядом пессимизм, недоверие. Читаешь о героизме, самопожертвовании, а рядом равнодушие, демагогия.
С одной стороны, догоняем Америку, а во многих городах очереди за молоком, мясом и др.
Создаем спутники, атомные станции, а не можем сделать простую коляску, игрушку.
С одной стороны, Советский Союз, первое в мире государство, объявившее антисемитизм вне закона, а тут рядом слышишь «жидовская морда», или дают тебе почувствовать, что ты «еврей».
Если до войны я был, если так можно выразиться, полностью ассимилирован, то сейчас я горжусь, что я еврей.
У меня большинство друзей — русские, невестка — русская, чу́дная девочка, «мехутенесте» — православная, я их очень уважаю.
Ведь объективно мы действительно сделали что‑то колоссальное — создали социалистическое государство и устояли.
Только благодаря России побежден фашизм Германии, миллионы обреченных людей спасли — в том числе — евреи. А сейчас сколько семейств (в том числе и мы) получили квартиры, без выплат и векселей.
Надо быть слепым, чтобы не видеть материального роста народа <…> а рядом какое‑то опустошение, обывательщина, а самое главное, безразличное отношение ко всему, «лишь бы», особенно среди молодежи. <…>
Почему сейчас у многих пропали стимул, увлечение, страсть?
Почему все измеряется только с материальной точки зрения?
Где любовь и уважение к родителям, к старикам? <…>
Еврейские воспоминания и размышления появляются и в письме Анатолию Рыбакову от 15 марта 1981 года:
…Не без волнения прочел Вашу книгу «Тяжелый песок». Тяжелый осадок остался от прочитанного и от наплыва впечатлений прошедшего.
1918 год. Киев. Волна погромов и в одном из налетов какой‑то банды отца, в числе нескольких человек дома, взяли в заложники, поставили к стенке. «Давай золото». К счастью, все обошлось.
1938 год. Москва, волна репрессий, аресты, опять всплывает «еврейский вопрос». Я подвергаюсь подозрению, митинг в институте, «где бдительность», вызовы в Н<К>ВД.
Отечественная война. Я как участник войны явился свидетелем ужасов, зверств гитлеровцев — передвижение народов, убийства, пожары, виселицы.
Этого забыть нельзя! <…>
Надо напомнить молодому поколению о прошедшем, о страшном вихре, как Вы пишете в своей книге, напомнить о священной клятве, которую мы, живые, дали на границе Германии. Ничего не забыть! <…>
И. Эренбург считает, что «еврейский вопрос» может быть разрешен только победой передовых сил человечества, уничтожением «еврейского вопроса». <…>
Иногда кажется, что государство Израиль может решить «еврейский вопрос», однако дело не только в национальном характере государства, а в его социальном строе, где люди влачат ярма капиталистической эксплуатации.
Безусловно книга написана в духе интернационализма, чувствуется дружба народов Советского Союза, но ничего Вы не сказали, как решить «еврейский вопрос»?
Рыбаков ответил так:
Уважаемый Григорий Яковлевич!
Получил Ваше письмо.
Благодарю за хороший отзыв о романе, рад, что он Вам понравился.
К сожалению, литература не дает ответа на все вопросы, она скорее ставит вопросы.
Выйдя на пенсию (а возможно, и раньше) Колкер стал собирать различные сведения, материалы, вырезки, касающиеся еврейской истории, и в 1979 году составил рукописную книгу «Краткие сведения из истории еврейского народа».
Книга состоит из перемежающихся цитат и пересказа пяти десятков довольно разношерстных источников, включая дореволюционные издания по еврейской истории, в том числе Еврейскую энциклопедию, а также Малую Советскую энциклопедию, советские агитационные брошюры, публицистику, художественную прозу, поэзию. Кроме того, встречаются вклейки машинописных фрагментов и вырезок из газет. Рукопись содержит десять глав: «1. Евреи в древности. 2. Евреи в Римскую эпоху. 3. Евреи в Средние века. 4. Евреи в эпоху капитализма. 5. Евреи в Польше, Литве и России. 6. Советские евреи. 7. Трагический период еврейского народа. 8. Еврейский народ в борьбе против фашизма. 9. Государство Израиль. 10. Об антисемитизме».
Новой интерпретации излагаемых фактов нет, как практически нет и авторского текста, авторского голоса. Общая идея — апология евреев: антисемитизм был всегда и был вызван не еврейскими пороками, а замкнутостью их образа жизни или завистью конкурентов, в СССР же антисемитизма практически нет, так как нет экономической конкуренции. Примечателен язык этой компиляции, наполненный штампами советской историографии и публицистики, иногда негативными в адрес евреев, но автор их тем не менее воспроизводит, либо не замечая пейоратива, либо не умея переформулировать (например, «мелочная приверженность иудеев к предписаниям старинного закона»).
Самостоятельный мессидж появляется в главе про советское еврейство. Колкер демонстрирует «коллекцию» знаменитых евреев, скрупулезно перечисляя евреев в правительстве, кавалеров орденов, лауреатов премий, писателей, академиков, певцов, сопровождая перечень выражениями вроде «вся страна знает имена», «пользуются заслуженным успехом», «великий вклад евреев», «советские евреи активно участвуют во всех отраслях жизни нашего социалистического общества». Однако он признает, что, несмотря на отсутствие экономической конкуренции, антисемитизм был при Сталине и сейчас проявляется в дискриминации при поступлении в вузы и при повышении по служебной лестнице, и от этого участилась эмиграция в Израиль, хотя собственно патриотизма в адрес Израиля мало.
Отдельная глава посвящена Холокосту — без употребления этого термина, разумеется, но с подробной статистикой жертв, выдержками из обвинительной речи Гидеона Хаузнера на процессе Эйхмана и т. п.
Миссию свою как историка Колкер видит в сохранении памяти и просвещении непросвещенных — молодых:
Произошла катастрофа, несравнимая с величайшими бедствиями в еврейской жизни. <…> Почти половина евреев мира была одновременно затронута ею. Все в прошлом, но пережито, не перечеркнуть. Оттого нельзя забыть!
После исторического Нюрнбергского процесса, который осудил гитлеровскую военщину, прошло более 35 лет, и из памяти, к сожалению, исчезают кровавые рубцы, которые фашистские палачи оставили на теле множества наций, особенно на теле еврейского народа.
Можем ли мы допустить, чтобы люди забыли судьбу погибших отцов и старших братьев, матерей и сестер?
Имеем ли мы право оберегать молодое поколение от знания грустной правды? Нет!
Люди должны знать историю. <…>
Мы, которые сами были участниками великого освободительного похода, не должны этого забывать.
Есть долг перед павшими, перед живыми и перед самими собой — оберегать плоды своей победы, не дать осквернить все то, что было отвоевано и спасено ценой крови, ценой пепла. На выручку всем, кто томился в лагерях смерти, в гетто, в гестаповских тюрьмах, шли, истекая кровью, солдаты Советской армии, дети всех народов, населяющих Советский Союз. Они выбили топор из рук палачей и спасли тех, кто уже перестал надеяться на спасение.
Обо всем прошедшем мы должны напоминать, так как уже сейчас идут юнцы и девицы в болоньях, для которых и война‑то была где‑то в прошлом столетии, а НЭП — в Средние века, а царь Николай — это уже Ассирия–Вавилония…
В призыве не забывать слышится как советское клише «никто не забыт, ничто не забыто», так и библейский императив «помни» (захор), требующий от народа Израиля не забывать события собственной истории и роль в них Всевышнего. И Колкер хочет, чтобы «юнцы и девицы» знали прошлое и советское, и еврейское — неразрывно связанные, по его ощущению.
Такой метод работы, который демонстрирует «История…» Колкера, можно определить как средневековый — по тяге к универсальности, стремлению охватить весь исторический процесс с самых библейских истоков, и по неоригинальности получившегося продукта, его компилятивности, в которой автор не видит дурного, потому что не умеет иначе и потому что не считает нужным высказывать свое мнение — но лишь собирать факты.
Колкер не был единственным в своем роде историком‑любителем. В позднесоветский период многие интеллигентные евреи — люди с высшим образованием, работники умственного труда — занимались еврейским интеллектуальным досугом: собирали «еврейские» библиотеки, «коллекционировали» знаменитых евреев (собирали вырезки о них и т. п.) или компилировали подобные истории . И как средневековую историографию многие исследователи до недавнего времени пренебрежительно считали ненаучной и примитивной, так и к этим любительским компиляциям можно, разумеется, относиться свысока. Но как убедительно показал французский историк Бернар Гене применительно к средневековым хроникам, их несоответствие позитивистским научным критериям не отменяет их ценность. Так и рукописные «истории», подобные сочинению Григория Яковлевича Колкера, естественно, не дают нам новых сведений по еврейской истории прошлых столетий, но сообщают кое‑что важное о советских евреях, об их сомнениях и мысленном возвращении к корням в послевоенный период и, наконец, об историописании как одном из способов самостоятельного воссоздания собственной идентичности. 
Материал подготовлен при поддержке Российского научного фонда, грант 15-18-00143
«Если мы потеряем Вас, буду в глубоком унынии»
Натан Эйдельман. Историк на грани веков
