В 2012 году учредители «Genesis Foundation» (среди них Михаил Фридман, Петр Авен и Герман Хан) создали новую структуру — «Genesis Prize Foundation», — задача которой состоит в том, чтобы придать позитивное звучание самому понятию — «быть евреем». Мы показываем, что быть им — огромный плюс. Наш герой — тот, кто достиг профессиональных высот, не отказавшись от еврейских ценностей, не растеряв их, но приумножив.

«Двадцать пять лет работаю, а такого не видела. Всю ночь орали. Шабат. Не шабат, а шабаш какой‑то! Всю ночь до утра! Все‑таки правильно их никуда не пускали! Вы в интернете видели Протоколы? Посмотрите — там всё как есть. Они всюду пролазят, развращают народ и спаивают. Вот смотрите, всю ночь гуляли — а пьяных нет! Сами‑то не пьют, а людей спаивают!» Незнакомый постоялец озадаченно поддержал разговор: «Выходит, у Гитлера были свои резоны?..»

Я привык к тому, что он меня держит за нечистую силу, но при этом ему меня не хватает как постоянного оппонента в его мучительных раздумьях о судьбах отечества, мира и мироздания. У него жена алкоголичка, сын дебил, старшая дочь недавно получила срок за содержание борделя и торговлю наркотиками, а младшая, более или менее нормальная, живет в Париже, но он о семейных проблемах думает мало, поскольку страдает от существования на свете Америки, гомосексуалистов, масонов, евреев и либералов. Евреев и либералов в нашем поселке представляю я, но я у него оппонент не единственный.

В 1941 году, обсуждая выбор имени для внука, Гессе писал: «Я не хочу вмешиваться, но все‑таки хочу напомнить, что ветхозаветные имена, как Давид и т. п., могут сегодня осложнить жизнь ребенку. Есть, правда, забавным образом, и противоположные случаи, когда имя с еврейским звучанием приносило пользу нееврею. Я знал по крайней мере одного эмигранта, у которого не было ни капли еврейской крови, но его звали Давид, и он долгое время получал поддержку от одной еврейской кассы взаимопомощи».

В Барселоне уже после церемонии награждения ко мне подошел один израильский журналист и признался, что заранее накануне полуфинала написал статью о моем поражении. В итоге репортаж ему пришлось переделывать. Это очень характерный пример. Мое достижение стало победой над пессимизмом и цинизмом, с которым в израильском обществе относились к спорту. Я смогла преодолеть психологический барьер всей страны.

Важно отметить то, что даже переведенные тексты Зебальда практически не повлияли на пишущих по‑русски сегодня: масштаб поставленных им вопросов и способы их разрешения просто‑напросто не по плечу тем, чьи имена фигурируют в разного рода премиальных списках. Зебальд ведет свою неспешную речь из точки, в которую современники предпочитают не вглядываться, — дело, разумеется, не в морализаторстве, а в широте подхода и, так сказать, технической оснащенности.

Мы, евреи, должны заботиться о нашем духовном бизнесе, в особенности в деле изучения Торы, — в той же мере, в какой хозяин предприятия заботится о своем бизнесе. Чем бы мы ни занимались в течение дня, главным для нас должно быть изучение Торы, с которой нас связывают неразрывные узы. Неважно, сколько времени мы посвящаем занятиям, пусть совсем немного, — важно, чтобы это захватывало нас целиком и чтобы сохраняло свое воздействие на нас и в часы нашей повседневной деятельности.

Действительность демонстрирует нам, что поле боя и трибуна кнессета — вещи далеко не одного порядка и что в массе своей экс‑воители солидных успехов на политическом поприще не достигают. Поэтому недавнее заявление бывшего главы Генштаба и бывшего же министра обороны Моше Яалона о желании побороться за пост премьер‑министра вызвало у израильтян скептическую реакцию: исторический опыт последних двадцати лет со счетов не сбросить.