«Шагал: между небом и землей» — так называется монографическая выставка Марка Шагала, открытая в Подмосковье до 8 марта. Выбор места — Музейно‑выставочный комплекс «Новый Иерусалим» — объясняется темой выставки: это история взаимоотношений художника с Иерусалимом. В экспозицию вошли живопись из парижского Центра Помпиду и Музея Шагала в Ницце, графика из витебского музея Шагала, шпалеры из частных собраний, но главное — десятки работ из коллекций внучек художника, Беллы и Мерет Мейер, которые обе приехали на вернисаж. Белла Мейер, названная в честь бабушки, жены и музы Шагала, дала интервью журналу «Лехаим».

239 работ Шагала разных лет в единой экспозиции — это огромное событие. Как известно, Новый Иерусалим по замыслу патриарха Никона создавался в XVII веке как некая мифическая проекция Святого города в окрестностях Москвы. Замысел выставки Шагала в этом пространстве оказался удачным благодаря идее куратора Екатерины Селезневой устроить своего рода тотальную инсталляцию. Раритеты, предоставленные на выставку Музеем истории евреев России — фрагмент центрального яруса арон кодеша конца XIX века из уничтоженной румынской синагоги, мешочек для тфилин эпохи нэпа, литография с портретом Менахема‑Мендла Шнеерсона и еврейские лубки, — призваны условно воспроизвести среду, в которой вырос и сформировался Шагал.

Чтобы представить себе, много ли это — 239 работ, можно обратиться к письму художника, которое он в 1951 году отправил своей возлюбленной Вирджинии Хаггарт. «Идочка (дочь Марка Шагала и Беллы Розенфельд. — Ред.) собирается в Израиль на открытие моей выставки. <…> Сто семьдесят девять работ будут выставлены в Тель‑Авиве, Иерусалиме, Хайфе и Эйн‑Хароде — великое событие! Меня пригласили провести там июнь, это будет мой первый официальный визит в Государство Израиль!» Понятно, что важен выбор работ — среди тех 179 вещей наверняка было много живописи, а тут значительную часть составляют офорты из автобиографии Шагала «Моя жизнь в искусстве», иллюстрации к Библии 1950‑х годов и литографии по мотивам «Двенадцати колен Израилевых» — витражей синагоги в иерусалимской Адассе. Эти литографии в 1998‑м коллекционер Шагала Гюнтер Коматски подарил недавно созданному тогда Музею Марка Шагала в Витебске, и теперь они впервые попали в Россию. Однако ранние работы из коллекций внучек — «Кольцо», написанное в 1908‑м на плохо загрунтованном холсте, портреты матери и отца 1910‑х (в них куда меньше привычного у Шагала лубка, но больше авангардных влияний), и написанная уже во Франции, под впечатлением от Тициана и Тинторетто, «Белла с гвоздикой» (1925) — производят ошеломляющее впечатление. Изумляют и виды Иерусалима, писанные в начале 1930‑х годов.

ИРИНА МАК → В российской художественной среде наследники Марка Шагала известны своей несговорчивостью. Говорят, очень трудно получить согласие на публикации, связанные с ним, на использование изображений и на выставки. Тем приятнее обнаружить здесь столько невиданных раньше вещей.

БЕЛЛА МЕЙЕР ← Мы с сестрой, напротив, были очень рады получить приглашение из этого музея. Мы никогда тут раньше не были. И куратор подтвердит, что мы быстро согласились, — нам понравилась идея сделать выставку Марка Шагала об Иерусалиме в месте, которое носит почти то же название.

ИМ → Шагал впервые попал в Иерусалим в 1931 году. По какому поводу?

БМ ← Его пригласил мэр Иерусалима, и они всей семьей поехали в Палестину. Здесь, кстати, выставлены эскизы к Библии, тоже имеющие отношение к тому путешествию: он уже получил тогда заказ от Воллара, который хотел издать Библию с его иллюстрациями, и надеялся набраться впечатлений.

ИМ → Но если мы говорим именно о живописных видах Иерусалима, которые представлены на выставке, — они же не все написаны там?

БМ ← В основном они написаны уже после возвращения во Францию, но под впечатлением от поездки.

ИМ → Это очень неожиданный, почти реалистичный Марк Шагал — и «Стена Плача», и «Врата Милосердия», и вид стен Старого города, как будто он боялся — или стеснялся? — нарушить реальную картину. Можно предположить, что это кто‑то из французских художников, но никак не он.

БМ ← Конечно, он испытал шок от увиденного — не только как художник, но прежде всего как человек. Вы знаете, он писал: «Я приехал в Палестину как еврей».

ИМ → Эти иерусалимские виды и ранние вещи — из семейного собрания?

БМ ← Да.

ИМ → Ваше собрание — это то, что принадлежит Фонду Марка Шагала?

БМ ← Нет, фонду принадлежат не работы, а права на изображения. А картины — собственность семьи.

ИМ → По поводу большинства не известных московской публике работ в этикетках на выставке сказано, что они предоставлены частным собранием. Это ваше собрание?

БМ ← Не все. Несколько вещей, скажем так.

ИМ → Все знают, что Марк Шагал — еврейский художник. Но каково было соотношение еврейского, религиозного и светского в его жизни?

БМ ← Это очень сложный вопрос. Он был евреем, происходил из хасидской семьи, в детстве ходил в хедер, учил иврит, читал Тору и Талмуд — и всегда чувствовал себя евреем. Так сложилось, что его еврейство ему до поры до времени не очень мешало, он даже смог жить и учиться в Петербурге.

ИМ → В том числе у Бакста.

БМ ← Который, как он сам признавал, перевернул его мир. В любом случае, его мама как‑то смогла интегрировать его в систему светского образования. И, рано осознав себя художником, дедушка совсем не был религиозным в жизни.

ИМ → Вы замечали за ним хотя бы в какие‑то моменты следование традиции?

БМ ← Иногда. Отмечал ли он праздники? В глубине души — возможно. Но в жизни нет. Мама рассказывала, что, пока была жива бабушка, на Хануку всегда зажигалась ханукия, в Песах была маца, в шабат горели свечи. Мама вспоминала, что необходимо было принять ванну перед Рош а‑Шана, еврейским Новым годом. Но я этого не застала. Понимаете, дедушка уважал традицию, уважал своего отца, который был очень религиозным человеком, но, мне кажется, в какой‑то момент религиозная «подпорка» просто перестала быть ему нужной. Искусство стало той средой, через которую Шагал мог полностью себя выразить. Он рано нашел этот язык, на котором потом всю жизнь мог говорить с миром, ему этого хватало. Хотя еврейство в нем было очень сильно. Знаете, Шагал действительно очень сильно чувствовал себя евреем: остро реагировал на любые проявления антисемитизма, самые незначительные. И постоянно возвращался к библейским сюжетам. Удивительное дело, даже когда он писал что‑то, рисовал, делал витраж на евангельский сюжет — а таких у него много — он умудрялся вставлять туда собственную историю, свое еврейство.

ИМ → И все же евангельские сюжеты в его творчестве удивляют.

БМ ← Теологи, наверное, с готовностью обсудят эту тему. Да, мы видим у него и изображения Иисуса. Но Марк Шагал — я знаю это точно — видел в Иисусе еврея, приносящего себя в жертву и страдающего.

ИМ → При этом, создавая витражи в церквах — я, правда, видела только во Фраумюнстер в Цюрихе, в Майнце и Нотр Дам де Реймс, — везде он делал сюжет из сотворения мира, то есть из Старого Завета.

БМ ← Вы правы, он тщательно выбирал фрагменты Библии, которые иллюстрировал, — в графике ли, в витражах, неважно. Но для Майнца он ведь много лет отказывался работать. Связано это было только с тем, что речь шла конкретно о Германии: Шагал не мог простить Холокоста, гибели миллионов евреев. А потом выяснилось, что молодой священник, который был инициатором обращения к нему, — наполовину еврей и чудом остался жив. И Шагала, к тому же, попросили на очень высоком уровне.

ИМ → Витражи из Майнца как раз очень еврейские и напоминают иерусалимские. Но это 1978 год — Шагалу уже было 90 лет.

БМ ← Он и не ездил в Майнц, он сделал эскизы.

ИМ → Я где‑то прочла, что Ида Шагал, ваша мама, говорила со своим отцом только по‑русски, при том, что выросла во Франции.

БМ ← Всегда по‑русски. И после смерти бабушки Беллы мама была главным человеком для деда, только мамино мнение о его работах интересовало его. Я учила русский в годы учебы в университете, и Мерет тоже. Но все забыла.

ИМ → Вы помните, как ваш дедушка летал в СССР в 1973 году? Он что‑нибудь рассказывал?

БМ ← О да, представьте, я даже встречала дедушку в Париже, когда он прилетел из Москвы. Это было очень трогательно, он был потрясен. Главным образом тем, что он увидел наконец своих сестер, которых не видел почти всю жизнь. Он рассказывал, очень волнуясь, о том, как ему показали декорации, которые он делал в свое время для Еврейского театра. Он не мог себе представить, что они сохранились!..

ИМ → Я читала, что, когда эти декорации достали в Третьяковской галерее из запасников, он их немедленно подписал.

БМ ← Он действительно был растроган и потрясен.