Создать пьесу ее автора побудила сенсационная статья в газете: в Литве, в месте, где нацисты убили десятки тысяч евреев во время Холокоста, археологи и картографы нашли подземный туннель длиной 30 метров, вырытый вручную еврейскими заключенными, которые смогли бежать по нему.

«Холокост настолько ошеломляет, что мы в действительности смотрим только на конец истории – но это далеко не вся история», – говорил археолог в статье. «Вся история — это история евреев, которые жили в этом районе много, много веков». «Вильна» Айры Фукса, вдохновленная той статьей в «New York Times», созданная в рамках семинара по написанию текстов в 2016 году, премьера которой прошла в Театре Сент-Клемент, — это попытка почтить это прошлое.

Отдавая дань уважения еврейской жизни в Вильнюсе, это произведение — историческая беллетристика, которое делает крупномасштабное злодеяние ощутимым, понятным и остро актуальным для настоящего. Это похвальная, но неуловимая цель, и в нейтральной постановке Джозефа Дишера «Вильна» представляется странно герметичной.

Мотке Зейделю (Шону Хадоку) 11 лет, когда мы впервые встречаемся с ним в 1926 году. К тому времени мы уже встретили его призрака (Марка Джейкоби) в виде старика, чье повествование начинает и заканчивает пьесу. Таким образом, мы с самого начала знаем, что Мотке — чей образ списан с реального человека – выбрался из Холокоста живым.

Он и Юди Фарбер (Шеймус Мулкахи), сирота, который становится его не совсем официальным братом, являются главными героями этой истории, в которой описывается жизнь процветающей еврейской общины, подвергающейся все более жесткому давлению. Выросший Мотке становится адвокатом, но ему запрещено заниматься юридической практикой, потому что он еврей. Юди становится инженером, который во время Второй мировой войны разрабатывает планы для нацистских «фабрик уничтожения» со встроенными искусными, недостатками в постройках. В конце пьесы они вместе будут рыть туннель к свободе – что может звучать как спойлер, но не является им.

Хадок и Мулкахи дают глубокие образы своих героев, остальная часть актерского состава также прекрасна. Но многие персонажи и отношения написаны слишком мелко, чтобы позволить нам увидеть их иначе, чем абстракции. Поскольку действие «Вильны» разворачивается на протяжении 18 лет, ее разрастание ослабляет пьесу.

Мужчина рядом со мной впервые заснул в момент, когда мы были в 1931 году. Пещерообразность театра работает против повествования, особенно потому, что у мистера Дишера есть тенденция каждый раз использовать только небольшие кусочки двухуровневых декораций. В громкой тишине пространства и кромешной тьме за сценой пьеса кажется изолированной – каждая сцена изолирована, оторвана от более крупной исторической трагедии.

Особенно прискорбно, что только к концу пьеса приобретает энергичность – с прибытием нацистского офицера (Пола Купера), который смакует свое собственное злодейство. В слабом и узком луче света (разработанном Гарри Фейнером) Юди и Мотке лежат лицом вниз, один за другим, понемногу копая туннель. Их задача дерзкая, но также и сокровенная, и во время этого момента мы можем почувствовать их человечность.

nytimes.com