Очередной спецпроект «Лехаима» предлагает задуматься о смысле праздника Ханука вместе с авторами, задающими самые неожиданные и неординарные вопросы по теме. Еврейское наследие потому и жизнеспособно, что не боится сложных вопросов: ответы на них позволяют двигаться дальше, вновь и вновь переосмысляя наши ценности.

Материал любезно предоставлен Tablet 

Евреи празднуют Хануку. Они радостно сгрудились вокруг ханукального светильника, потирая руки в предвкушении подарков. Скорее всего, сейчас они не готовы задумываться о содержании средневекового литургического стихотворения. Поэтому мало кто из них запнется на самой, вероятно, загадочной строчке из «Маоз Цур»: «Повергни Красного в мрачную бездну».

Кого, простите?

Любимая всеми ханукальная песня (в которой больше куплетов (строф), чем вы, скорее всего, думали) напоминает краткий пересказ еврейской истории для чайников. Ее первые строки: «Твердыня, Оплот спасения моего <…> Восстанови Дом для молитвы моей, и там мы принесем благодарственную жертву» — отражают вековое стремление восстановить Иерусалимский храм. Вполне логично для праздника, главный ритуал которого заключается в зажигании меноры. В конце концов, ее оригинал — чуть побольше школьной поделки вашего ребенка, которая сейчас стоит у вас на подоконнике, — две тысячи лет назад освещал тот самый Храм.

Вторая строфа переносит нас назад во времени:

Жизнь моя стала невыносимо горькой

В рабстве у царства поклоняющихся тельцу.

Но рукой Своей мощной вывел Ты избранный народ,

А войско фараона и все потомство его камнем пали в пучину.

Мы возвращаемся к пасхальной истории и вспоминаем, как Б‑г вывел евреев из Египта и как фараон со своим презренным войском остался в пучине Красного моря.

После скитаний по пустыне мы проносимся через царство Давида и оказываемся в самом конце первого раунда еврейской политической автономии. Но не успели мы перевести дух, как Царь возвращается.

В Свой священный Храм привел Ты меня,

Но и там не было мне покоя.

Притеснитель пришел и изгнал меня за то,

Что я служил чужим божествам,

Отравленное вино я возливал на жертвенник

И едва не лишился жизни,

Но наступил конец Вавилону, пришел Зерубавель,

И к концу семидесяти лет я был избавлен.

Намекая на идолопоклонство евреев, из‑за которого Б‑г позволил вавилонянам разрушить Первый храм, этот куплет переносит нас к семидесяти годам изгнания (586–516 годы до н. э.), прославляя Зерубавеля. Этот вождь и потомок царя Давида возглавил евреев, выходящих из Вавилонского плена, и заложил фундамент Второго храма.

Из Иерусалима мы перепрыгиваем в Персию, где разворачивается сцена при дворе Ахашвероша:

«Срубите высокий кипарис», — потребовал сын Амдаты, потомок Агага.

Но стало это ему западней, и его гордыня была сокрушена.

Пиют в двух словах пересказывает пуримскую историю о том, как Аман, сын Агага, составил заговор в надежде, что еврея Мордехая вздернут на виселицу, которую он соорудил у себя на заднем дворе. Только вот на виселице вместо Мордехая оказался сам Аман.

Наконец, мы возвращаемся туда, откуда начали — к событиям Хануки, разворачивающимся в эпоху Второго храма:

Греки собрались против меня тогда, в дни Хасмонеев.

Они проломили стены моего Храма и осквернили все масло.

Но с одним оставшимся кувшином совершилось для евреев чудо.

И тогда мудрецы установили восемь дней для пения и ликования.

Но подождите, это еще не конец. Есть еще одна строфа. И вот тут все запутывается окончательно.

Обнажи Свою святую десницу и приблизь окончательное избавление.

Отомсти за кровь рабов Твоих, пролитую людьми зла.

Ведь время для нас затянулось, и нет конца дням несчастья.

Повергни Красного (адмон) в мрачную бездну (цель цальмон) и верни нам семь пастырей.

Призыв к Б‑гу поразить угнетателей народа Израиля, содержащийся в этих последних строках, кажется, пришел напрямую из мрачных времен средневековой Европы с их кровавыми наветами, Крестовыми походами и погромами, неизбежными, как подати. Мы внезапно очутились через тысячу лет после разрушения Второго храма, где‑то в середине двухтысячелетнего изгнания, ознаменованного дискриминацией и несчастьями евреев.

Поэт хочет, чтобы Б‑г простер Свою могучую десницу — мотив, взятый из рассказа о десяти казнях египетских, — и вновь воздал тем, кто угнетает его народ. Взывая к заслугам семерых праотцев, чей дух вел евреев через века, — Аврааму, Ицхаку, Яакову, Моше, Аарону, Йосефу и Давиду (в них вы можете узнать ушпизин, которых мы приглашаем в свою сукку на праздник Суккот), автор молит Б‑га еще раз принести избавление еврейскому народу и даровать ему политическую автономию в Израиле.

Автором пиюта «Маоз Цур», созданного где‑то в промежутке между концом XI и началом XIII века в Германии, был некий Мордехай, о котором нам больше ничего не известно. Его имя зашифровано в форме акростиха в первых пяти строфах. Мы почти ничего не знаем о его жизни и еще меньше — об этом рыжем, который ему явно очень не нравился.

Исследователи предложили три варианта ответа на вопрос, кто же такой этот таинственный красный антагонист.

Первая версия, что это христианство в широком смысле. Древние раввины приравнивали Эсава к Риму, а того, в свою очередь, — к религии, которая утверждала, что пришла на смену иудаизму. В Библии волосатый брат Яакова променял первородство на миску красной (на иврите «адом») похлебки, чем заслужил прозвище Эдом, то есть Красный. Талмуд видел в этом соперничестве братьев момент рождения Рима, которому в конце концов суждено было покорить Израиль. В мидраше говорится: «После [Эсава] осталось двое сирот, а именно Рем и Ромул <…> позднее они поднялись и построили <…> Рим». Когда римский император Константин обратился в христианство, родоначальником его стал Эсав/Эдом. Средневековый мудрец Нахманид (Рамбан) сформулировал это следующим образом:

Эдомитяне [потомки Эсава] были первыми, кто ненароком пошел за человеком, объявившим себя Машиахом. Они также стали приписывать ему божественную сущность. Когда они пришли в землю Италии, это заблуждение распространилось в находящемся неподалеку городе Риме. Там во дни Константина, правившего Римом… совет во главе с епископом [города] Рима постановил, что следует верить в него, и сделал это [религией империи].

После изгнания евреев из христианской Испании, объявленного в 1492 году королем Фердинандом и королевой Изабеллой, Ицхак Абарбанель, служивший раньше при королевском дворе, сокрушался: «У нас есть поверье, что душа Эсава воплотилась в Иисусе Христианине». Живший на несколько веков раньше еврейский ученый Рашбам отмечал сходство между шерстяными плащами христианских паломников, неудобным колючим одеянием, которое они носили в знак покаяния, и волосами краснолицего Эсава.

Согласно другой теории, Красный, который упоминается в этой песне, — вполне конкретный христианин: Фридрих I (1122–1190), император Священной Римской империи, принимавший участие в 3‑м Крестовом походе. Его прозвище Барбаросса означает по‑итальянски «краснобородый». Немцы называли его «кайзер Ротбарт», то есть «император Красная Борода».

Недавно израильский историк Йоси Барухи выдвинул предложение, что под «Красным» имеется в виду папа Урбан II. Он был духовным лидером Эдома/Рима/христианского мира, и его пламенная речь, произнесенная во второй день Хануки на Клермонском соборе 1095 года, вдохновила участников 1‑го Крестового похода на зверства, стоившие жизни тысячам евреев.

«Клер» по‑старофранцузски означает «светлый». Автор «Маоз Цур» превратил «Клер‑мон», то есть «светлую гору», в цель цальмон — «мрачную бездну», намекая на смертоносную тьму, исходившую из места, чье название говорит о свете.

Как доказал недавно Ицхак Меламед, шестую строфу «Маоз Цур» с большой долей вероятности исполняли веками, не публикуя ее, поскольку печатники боялись гнева христианских господ. Текст пиюта впервые появился в печати в Амстердаме в 1702 году. Неудивительно, что даже в более позднюю эпоху противники евреев видели в нем большую проблему. Русскому цензору XIX века не понравилась последняя строка, «карев кец а‑йешуа» («приблизь предел избавления»), то есть окончательное избавление, потому что ее можно понять как призыв «приблизить конец Иисуса», ведь Йешуа на иврите — это Иисус. Его «исправленная и улучшенная» версия гласила: «карев йом а‑йешуа». Евреи должны были воспринимать это как «приблизь день избавления», а христианам понравилось бы, что их соседи будут молиться о приближении «дня Иисуса». И даже легко узнаваемый мотив этого пиюта каким‑то образом связан с протестантским хоралом XVI века.

Так что тем, кто будет весело распевать «Маоз Цур» в этом году, есть что праздновать, когда они разберутся во всех хитросплетениях и ужасе, которые стоят за последними строками.

Даже во время войны в Израиле и связанных с ней антисемитских инцидентов по всему миру способность еврейского рода защитить себя сегодня сильнее, чем когда бы то ни было за последние 3000 лет. Еврейские семьи, которые сжимались в темном углу своих тесных домишек в немецком Вормсе и втайне зажигали маленькие светильники, надеясь, что головорезы, рыскающие по улицам на пути в Иерусалим, не заметят слабый огонек, даже в самых смелых мечтах не могли представить себе войну на разных фронтах, которую ведет ЦАХАЛ против врагов Израиля с помощью боеприпасов и моральной поддержки США. Для автора «Маоз Цур» Мордехая избавление слишком затянулось. Израильтяне и их американские собратья пожинают щедрые плоды избавления вот уже 75 лет.

Кроме того, содержащийся в этой песне призыв к мщению Г‑сподню, напоминающий пожелание Пасхальной агады, чтобы Б‑г излил Свой гнев на врагов наших, отражает предпочтение, которое иудаизм отдает молитвам перед мощным оружием. Мы столетиями были жертвами жестоких преследований, и это научило нас ставить тот день, когда мечи можно будет перековать на орала, выше кровавых войн. Из самого названия Армии обороны Израиля явствует, что военная мощь будет применена только в том случае, когда на нас нападут.

И, наконец, вихрь конфликта между христианами и мусульманами, в котором евреи оказывались проигравшими в любом случае, претерпел большие изменения. Вокруг теперь полно взаимовыгодных межконфессиональных связей и соглашений Авраама. Теперь множество христиан выступают в защиту евреев, ставших жертвами преступлений на почве ненависти. Кто‑то изучает еврейские тексты в Ешиве‑университете. В Дубае проводятся конференции по иудаике, а в Марокко действует программа студенческого обмена, и эти события позитивно освещаются в арабских СМИ. Хотя последняя война между Израилем и ХАМАСом ослабила оптимизм в этой сфере, в душах детей Авраама, верящих в светлое будущее, огонь продолжает гореть.

Мрачный финал «Маоз Цур» и непонятный Красный? Слава Б‑гу, свет чудес сегодняшнего дня куда ярче.

Оригинальная публикация: Who Is ‘The Red One’?