Герой этой невыдуманной истории — еврейский мальчик, который сумел убедить фашистов, что он немец, и обманывать их всю войну.

Европа, Европа
Режиссер Агнешка Холланд
1990

«Пока другие гибли в Аушвицах, я кричал “Хайль Гитлер!”» — признавался уже 90‑летний Соломон Перел, реальный герой фильма «Европа, Европа», в интервью нашему журналу, когда его автобиографическая книга «Гитлерюнге Соломон», переведенная к тому времени на десятки языков, была опубликована и в России, в издательстве «Книжники» (см. Семен Чарный. Соломон Перел: «Во мне тогда жили две души!»).

В Израиле мемуар вышел в 1989‑м, и уже через год был снят фильм о еврейском мальчике, родившемся в немецком городке Пайне, что рядом с Брауншвейгом, в семье бежавших от русской революции евреев, в 1925 году. Его счастливое детство окончилось погромом, в котором выжили не все близкие. Соломон бежал с родителями в Польшу, ходил в гимназию в Лодзи, переправлялся в декабре 1939‑го через покрытый коркой льда Буг, на территорию в СССР, где потом жил в детском доме, носил пионерский галстук, успел вступить в комсомол… В 1941‑м он оказался в гуще военных событий и, попав в руки немцев, благодаря родному немецкому сумел выдать себя за фольксдойче. И да, он умудрился обойти все медосмотры, ни разу себя не выдав, и ничто не помешало Соломону кричать «Хайль, Гитлер!» до самого конца войны.

В этот сюжет невозможно было бы поверить, если бы он не был правдой. И если бы в последних кадрах фильма не появлялся на экране сам герой — он был тогда не стар, 65 лет, больше половины прошло в Израиле, куда Перел попал еще до создания государства, и участвовал в Войне за независимость, и работал, и жил, все время помня о том, какой ценой далась ему эта жизнь. Не решаясь никому рассказать. Но в какой‑то момент решился.

«Она (Агнешка Холланд. — И. М.) обратилась ко мне после того, как мои воспоминания перевели на немецкий, — вспоминает Перел. — Тогда немецкий издатель мемуаров приехал в Израиль и предложил мне продать права на фильм». Соломон считает, что Холланд молодец и снятая ею картина — один из трех лучших фильмов о Холокосте, после «Шоа» Ланцмана и спилберговского «Списка Шиндлера»». В отношении рейтинга я бы с ним поспорила. Даже не пытаясь сопоставлять немецкий фильм с многосерийной документальной эпопеей Ланцмана (несмотря на то, что снят он на документальном материале, сценарий написан все‑таки по мотивам книги, следуя ее духу больше, чем букве), замечу, что Спилберг снимал стопроцентный голливудский блокбастер, а Агнешка Холланд — пусть не артхаус, но авторское европейское кино об истории настолько неоднозначной, что она понятия не имела, как отреагирует публика. Ведь и читатели восприняли книгу очень по‑разному.

Люди невоенного поколения ее в основном оценили (а в Израиле книга, по словам Переля, включена в школьную программу), но выжившие в Катастрофе, по крайней мере некоторые из них, героя осудили.

«Один из них публично заявил, что скорее покончил бы с собой, чем надел бы нацистскую форму и произнес “Хайль, Гитлер!”, — рассказывал Перел. — Я ответил ему: сейчас ты сидишь здесь, ты можешь быть героем. Но если бы ты был там, как я, и вспомнил бы слова матери: “Ты должен жить!”, ты отреагировал бы так же, как я. Один из учеников школы, где я выступал, сказал, что я нарушил принципы иудаизма. Однако у величайшего еврейского мудреца Маймонида есть понятие “пикуах нефеш” — “спасение жизни”, для достижения которого допустимо нарушение едва ли не всех заповедей. Так что я лишь следовал его рекомендациям».

Возможно, это оправдание, найденное Соломоном Перелем спустя много лет после описанных событий и наверняка способствовавшее успокоению его совести, не всех убедит. Но Агнешка Холланд и не думает оправдывать своего персонажа. Она его любит и понимает, зная, что человек несовершенен. Сними такой фильм немец, его бы тут же обвинили в оправдании нацизма. Однако Холланд, как известно, еврейка, бабушки‑дедушки ее остались в гетто. Так что никто не спорит с ее правом понимать и прощать. И если с каким‑то фильмом о Катастрофе здесь и можно провести параллель, то разве что с «Пианистом» Романа Поланского, который — это очень видно — тоже не слишком жалует своего Шпильмана, просто рассказывает все как есть.

Публика, тем не менее, была от «Европы, Европы» в восторге — во всяком случае в немецких кинотеатрах картина имела успех. Хотя пресса и оскаровский комитет в Германии ее не оценили. В итоге лента попала на «Золотой глобус», где фильмы отбирают аккредитованные в Голливуде кинокритики из разных стран, и получила‑таки награду как лучший фильм на иностранном языке (снятый в ФРГ на немецко‑французские деньги и с француженкой — тогда еще только восходящей звездой Жюли Дельпи — в одной из центральных ролей).

На «Оскаре» лента удостоилась лишь номинации «лучшая сценарная адаптация литературного произведения», а сценарии — как раз то, в чем Холланд особенно сильна. Если в роли режиссера она прославилась благодаря «Таинственному саду» (1993) и «Полному затмению» (1995), то в качестве сценариста — как автор, среди прочего, двух фильмов знаменитой трилогии Кшиштофа Кесьлевского «Три цвета» — «Синего» и «Белого» (у Кесьлевского она позаимствовала и замечательного композитора Збигнева Прайсмана), вайдовского «Корчака» и особенно «Дантона». Кроме того, Холланд является соавтором многих успешных сериалов последних лет — «Прослушки», «Любовников», «Карточного домика»… Но почти все эти удачи случились с ней после выхода фильма «Европа, Европа», который она, в прошлом ассистент и сценарист Анджея Вайды и Кшиштофа Занусси, сделала и как автор сценарной основы, и как режиссер‑постановщик. Вдохновляясь не только книгой о Холокосте, но помня о военной трагедии своей собственной, абсолютно еврейской семьи. Пытаясь понять, как это происходило в настоящей жизни, и именно поэтому взяв за основу реальный сюжет, раскручивая его кадр за кадром, в каждую сцену закладывая ее продолжение, показывая, как может вести себя человек в разных обстоятельствах.

«Сейчас меня могло спасти лишь чудо!» — говорит в фильме юный актер Марко Хофшнайдер, исполняющий главную роль (кстати, Исаака, брата героя, играет старший брат артиста Рене Хофшнайдер). В фильме чудеса происходят на каждом шагу — как они происходили и в жизни Соломона Переля. Он не погиб, когда, отпущенный на каникулы в школе гитлерюгенда, отправился в 1944‑м в Лодзь искать родных. Остался цел и невредим, когда союзники стали бомбить Германию. Не был застрелен советским майором‑евреем, не поверившим мальчишке и ткнувшим ему в нос фотографии нацистских зверств. Встретил выжившего в концлагере брата, вместе с которым вовремя переметнулся к американцам. Чтобы с этого момента быть только евреем. И это тоже может кому‑то показаться чудом из чудес.