Каждое утро Бетховен вставал на рассвете и варил себе кофе. Подходил к делу педантично: на одну чашку следовало брать ровно шестьдесят кофейных зерен, и каждый раз он их отсчитывал. А затем садился за письменный стол и до двух или трех часов пополудни писал музыку. Потом выходил на длительную прогулку, прихватив с собой карандаш и несколько листов нотной бумаги — записывать идеи, возникающие на ходу. Каждый вечер, поужинав, выпивал кружку пива, выкуривал трубку и укладывался спать рано, не позднее десяти часов.

Энтони Троллоп, служивший чиновником в почтовом ведомстве, приплачивал конюху, чтобы тот ежедневно будил его в пять утра. В пять тридцать Троллоп усаживался за письменный стол и ровно три часа писал свои произведения с пулеметной скоростью: 250 слов за пятнадцать минут. Таким методом он написал 47 романов, многие из которых занимают три тома, и еще 16 книг иного рода. Если он завершал очередной роман, когда три часа еще не истекли, то немедля брал чистый лист бумаги и приступал к работе над следующим.

Иммануил Кант, самый блестящий философ современности, был знаменит еще и своим неизменным распорядком дня. Генрих Гейне так описывал режим Канта: «Подъем с постели, утренний кофе, работа над своими трудами, чтение лекций, прием пищи, прогулка — все делалось в установленное время, и когда Кант в сером плаще, с испанской тростью в руках, выходил из дверей своего дома, соседи знали: сейчас ровно три часа тридцать минут пополудни».

Эти подробности — как и более 150 других примеров из биографий великих философов, художников, композиторов и писателей — можно почерпнуть из книги Мейсона Карри «Режим гения: распорядок дня великих людей» Mason Currey. Daily Rituals: How Great Minds Make Time, Find Inspiration, and Get to Work. New York: Knopf, 2013. Русское издание вышло в переводе Л. Сумм (М.: Альпина Паблишер, 2013). — Ред. . Книга доносит до нас простую мысль. У большинства творческих людей есть свои ежедневные ритуалы. И эта рутина служит питательной почвой, в которой прорастают семена их новаторских идей.

В некоторых случаях творческие люди, у которых не было необходимости в постоянной работе, сознательно трудоустраивались, чтобы внести в свою жизнь упорядоченность и размеренность. Типичный пример — поэт Уоллес Стивенс: он устроился юрисконсультом по вопросам страхования в «Хартфорд эксидент энд индемнити компани» и проработал там до гробовой доски. Стивенс говорил, что для него ходить на службу — наилучший удел, так как «это привносит в твою жизнь дисциплинированность и регулярность».

Какой парадокс! Все эти люди были новаторами, первопроходцами, первооткрывателями, пролагавшими новые пути, они формулировали новые идеи, изобретали новые выразительные средства, делали то, чего до них в такой форме еще никто никогда не делал. Они разрушали стереотипы. Меняли среду обитания. Храбро исследовали неизведанное.

Но их повседневная жизнь была совершенно иной — сплошные ритуалы и устоявшаяся рутина. Ее даже можно назвать скучной. Чем это объясняется? Разгадка в общеизвестном афоризме, автора которого мы не знаем: «Гениальность — это один процент вдохновения и девяносто девять процентов пота».

Научные открытия, переворачивающие картину мира, новаторские исследования, популярные новые товары, блестящие романы, увенчанные лаврами фильмы, — все они, за редким исключением, являются результатами многолетнего сверхурочного труда и кропотливого внимания к деталям. Занятия творчеством предполагают усердный труд.

Древнее ивритское слово, обозначающее усердный труд, — «авода». Оно также значит «служение Б‑гу». То, что применимо к искусству, науке, бизнесу и промышленности, в равной степени применимо к жизни духа. Чтобы добиться духовного роста, в какой бы форме он ни выражался, необходимы постоянные усилия и ежедневные ритуалы, или, лучше сказать, обряды.

Этой мыслью проникнут замечательный агадический отрывок, где разные мудрецы изложили свои взгляды на то, в чем состоит «клаль гадоль ба‑Тора» («великий принцип Торы»). Бен‑Азай говорит, что это стих: «Вот книга о потомстве Адама. В день, когда Б‑г сотворил человека, Он создал его по образу Б‑га» (Берешит, 5:1). Бен‑Зома говорит, что есть более широкий принцип: «Слушай, Израиль, Г‑сподь — наш Б‑г, Г‑сподь — один». Бен‑Нанас утверждает, что есть принцип еще более глобальный: «Люби ближнего, как самого себя». А Бен‑Пази говорит, что можно найти принцип еще более широкообъемлющий, и цитирует стих из нашей недельной главы: «Одного ягненка приноси [в жертву] поутру, а другого ягненка приноси в сумерки» (Шмот, 29:39), — или, как мы могли бы сказать ныне, шахарит, минха и маарив. Словом, «рутина». В отрывке сделано заключение: Закон следует мнению Бен‑Пази Этот отрывок приведен в предисловии к комментарию «Перуш а‑Котев» к книге «Эйн Яаков» — собранию агадических отрывков из Талмуда. Цитирует его и Маараль в Нетивот Олам, Аават а‑Рэа, 1.
.

Мысль, вложенная в утверждение Бен‑Пази, ясна: все возвышенные идеалы на свете — человеческая личность как образ Б‑жий, вера в то, что Б‑г един, любовь к ближнему — мало что значат, пока не превратятся в привычный образ действий, а привычки эти, в свою очередь, не сделаются привычками души.

Мы все можем припомнить мимолетные озарения, когда в голову приходит великолепная идея, значимая мысль, смутный замысел начинания, которое может изменить жизнь. Спустя день, неделю или год оказывается, что мысль эта давно позабыта или едва брезжит в памяти, в лучшем случае попала в разряд «несбывшихся мечтаний».

Люди, меняющие мир хоть в мелочах, а хоть с эпическим размахом, стараются претворять пиковые переживания Термин американского социолога Абрахама Маслоу. Внезапные ощущения интенсивного счастья, полноты существования, нередко сопровождаемые осознанием «абсолютной истины» или единства всех вещей. — Примеч. перев.
в каждодневный распорядок. Они знают, что каждая мелочь имеет значение, и уже успели выработать способность дисциплинированно, усердно трудиться длительный период времени.

Грандиозность иудаизма в том, что он берет возвышенные идеалы и восторженные видения — образ Б‑жий, веру в Б‑га, любовь к ближнему — и претворяет их в модель поведения. Алаха (еврейский закон) включает в себя набор рутинных действий, который (как и в повседневной жизни величайших творческих умов) перенастраивает мозг, привнося в нашу жизнь дисциплинированность и меняя все то, как мы испытываем чувства, мыслим и действуем.

Должно быть, посторонним — а иногда и своим — многое в иудаизме кажется скучным, прозаичным, приземленным, повторяющимся, зацикленным на мелких подробностях, лишенным драматизма и вдохновения. Но ровно то же самое можно сказать о почти всем времени, которое мы тратим, чтобы написать роман или симфонию, чтобы снять фильм, довести до ума потрясающее компьютерное приложение или создать компанию с миллиардной капитализацией. Тут требуются упорный труд, полная сосредоточенность и ежедневные обряды. Таковы корни всех долговечных великих свершений.

На Западе сложилось странное представление о религиозных переживаниях: они, мол, захлестывают тебя, когда происходит что‑то, что выламывается за рамки обыденных переживаний. Взойдя на горную вершину, смотришь вниз. Чудом избегаешь опасности. Вливаешься в огромную ликующую толпу. Немецкий лютеранский теолог Рудольф Отто (1869–1937) именно так определял «священное»: это тайна (mysterium), в одно и то же время ужасающая (tremendum) и завораживающая (fascinans). Ты испытываешь благоговейный трепет перед присутствием чего‑то грандиозного… Такие переживания испытывал каждый из нас.

Но это всего лишь переживания. Они остаются в памяти, но не становятся частью обыденной жизни. Не вплетаются в живую ткань наших характеров. Не влияют на поступки и достижения, на то, кем и какими людьми мы становимся. Иудаизм же призван изменить нас так, чтобы мы стали своего рода творческими людьми — художниками, чье величайшее творение — собственная жизнь Замечание рабби Йосефа Соловейчика в эссе «Человек Алахи». . Для этого и нужны ежедневные обряды: шахарит, минха, маарив, то, какую пищу мы едим, как мы ведем себя на работе и дома, — своеобразная «хореография» священности, представляющая собой особый вклад священнического аспекта иудаизма, который изложен в нашей недельной главе и во всей книге Ваикра.

Эти обряды производят эффект. Теперь, благодаря позитронно‑эмиссионным и магнитно‑резонансным томограммам, мы знаем, что регулярные духовные упражнения перенастраивают мозг. Они дают нам душевную стойкость, располагают к большей признательности за то, что нам даровано. Вселяют непоколебимое доверие к Источнику нашего существования. Формируют идентичность, образ действия, манеру говорить, образ мысли. Для великих свершений в духовной жизни обряд — то же самое, что для теннисиста — тренировки, для писателя — ежедневный дисциплинированный труд за столом, а для Уоррена Баффета — чтение отчетов компаний. Обряды — предпосылка великих достижений. Служение Б‑гу — это авода, а значит, «усердный труд».

Если вы жаждете порывов вдохновения, работайте над этим день ото дня целый год или всю жизнь. Иначе вдохновение не придет. Рассказывают, один знаменитый игрок в гольф ответил на вопрос о секрете своего успеха: «Мне просто повезло. Но вот что забавно: чем усерднее тренируюсь, тем больше мне везет». Чем более пламенно вы стремитесь к духовным вершинам, тем более вам нужны обряды и рутина алахи, еврейского «пути» к Б‑гу.