Исследовательский центр Еврейского музея и центра толерантности в Москве издал книжную новинку: после нескольких лет кропотливой работы вышла в свет диссертация Исая Пульнера 1940 года «Свадебные обряды у евреев».

Исай Менделевич Пульнер (1900–1942) — этнограф, сотрудник Российского этнографического музея, погиб в блокадном Ленинграде. Диссертацию, посвященную еврейским свадебным обрядам, Исай Менделевич писал в последние годы жизни, она осталась незавершенной.

В книге текст Пульнера сопровождают работы современных исследователей: полное собрание всех процитированных автором диссертации свадебных песен; его биография; статья об истории создания диссертации; очерк о музыке еврейской свадьбы; материалы о еврейской свадьбе, собранные в бывших местечках уже в начале XXI века.

Спустя годы диссертация Пульнера не утратила своего значения, в ней содержатся уникальные полевые материалы: еврейские свадебные песни, обряды, традиции, собранные в 1920‑х годах на территории современной Украины и Беларуси. Кроме того, работа Пульнера позволяет многое понять в истории развития еврейской науки и культуры в СССР в 1930‑х годах.

Валерий Дымшиц, руководивший коллективом исследователей, подготовивших работу Пульнера к изданию, представляет книгу читателям «Лехаима».

Исай Пульнер
Свадебные обряды у евреев
Редактор‑составитель В. А. Дымшиц. Бостон–СПб.–М.: Academic Studies Press / Библиороссика / ЕМЦТ, 2022. — 608 с.

В  1940 году ленинградский этнограф Исай Пульнер подготовил, но не успел защитить диссертацию на тему «Свадебные обряды у евреев». Вскоре он, как многие ленинградцы, погиб во время блокады. И лишь сейчас диссертация Пульнера, содержащая уникальные полевые материалы, подготовлена к публикации.

В 1948 году еврейская этнография в СССР была уничтожена, как и другие отрасли академической иудаики. Возродилась иудаика лишь в начале 1990‑х годов, а полевые исследования в области еврейской этнографии возобновлены еще позже, в 2004 году.

Материалы, представленные ниже, собраны в 2004–2008 годах в бывших еврейских местечках Подолии, где вплоть до начала 1990‑х годов сохранялось значительное по численности еврейское население. Во время Второй мировой войны юго‑западная Подолия (часть Винницкой и Одесской областей Украины, левобережная Молдавия) была занята румынской армией. Румыны называли эту зону «Транснистрия» (Заднестровье). Оккупанты загнали евреев в гетто и концентрационные лагеря, а в нескольких городах и местечках полностью уничтожили. Но все же большая часть еврейского населения Транснистрии выжила, более того, пережила оккупацию «у себя дома». Таким образом, после войны эта часть СССР оказалась одним из немногих регионов, где сохранилось компактное «этнографическое» еврейское население.

Несмотря на то, что в результате массовой эмиграции в 1990‑х годах еврейское население Подолии уменьшилось в 10 и более раз, в 2000‑х годах здесь все еще сохранялось достаточно информантов. Полевые исследования еврейской народной культуры проходили в украинских городах Тульчин, Шаргород и Могилев‑Подольский (Винницкая область), а также в Балте (Одесская область).

Шадхены

Пульнер в своей работе пишет о шадхенах, то есть профессиональных сватах: «Функции шадхенов выполняли иногда родные, опекуны или знакомые жениха и невесты, но преимущественно — шадхены‑профессионалы, для которых шадхонес (сватовство) являлось промыслом».

В ХХ веке значение родственников и знакомых, которые бескорыстно занимались сватовством, постоянно повышалось: шадхены‑любители постепенно вытесняли профессионалов. Помощь при сватовстве рассматривалась как богоугодное дело.

В конце ХХ века брак по сватовству выглядел уже приметой прошлого. С другой стороны, многие информанты, вспоминая молодость, то есть 1950‑е–1960‑е годы, утверждали, что тогда еще преобладали браки, заключенные с помощью шадхенов.

С профессией шадхена произошло то же, что со многими другими профессиями в ХХ веке, — из профессии сугубо мужской она стала преимущественно женской. Например, в Тульчине сватовством занималась Эстер ди шодхенте (сваха), популярный персонаж городских рассказов. Вообще многие сваты и свахи были заметными фигурами, из тех, которых в городе «все знают». Воспоминания о них стали частью городского фольклора.

Сваха — своего рода трикстер, она выглядит одновременно комично и грозно. В ее власти не только свести людей, но и развести их, не только создать, но и разрушить семью. Если молодые люди обходились без посреднических услуг свахи Эстер, они все равно должны были ей платить, чтобы она не наказала их своей клеветой за упущенную выгоду.

Помолвка

Пульнер выделяет три события, располагавшихся между сватовством и свадьбой: 1) предложение, 2) сговор и смотрины, 3) помолвка. Во второй половине ХХ века предсвадебные обряды оказались в значительной степени редуцированы. Например, важной частью традиционной помолвки была проверка талмудической эрудиции жениха, которая в советское время уже отсутствовала, поскольку религиозное образование было уничтожено.

Брак без предварительного знакомства жениха и невесты и без их согласия в ХХ веке невозможно представить, но сохранилась коллективная память о том, что когда‑то, в далеком прошлом, такие браки случались.

Одна из информанток рассказала семейное предание о своей прабабушке, бедной сироте, которую просватали за богатого. Она впервые увидела жениха во время бракосочетания, поняла, что он слабоумный, и сбежала со свадьбы. Брак был признан несостоявшимся.

Традиционная помолвка называлась тноим (буквально «условия»). Тноим представляли собой письменный перечень приданого, которое отец давал за дочерью, а также обряд подписания этого документа. В советское время обычай давать за дочерью приданое сохранился, но письменные условия превратились в устные договоренности: почти невозможно было найти специалиста, который бы составил эти тноим по всем правилам на древнееврейском языке.

Наиболее архаичной формой приданого был кест, полное или частичное содержание для молодой семьи. Семья невесты могла брать молодоженов аф кест («на содержание»), что считалось для нее очень почетно. Когда‑то смысл этого обычая заключался в том, что молодой муж продолжал в первые годы после женитьбы «учить Тору», что приносило его тестю почет в общине. В советское время смысл кеста изменился: молодого мужа не только содержали, но и обучали профессии.

Помолвку, как правило, устраивали в доме невесты. Жених и его семья приезжали в дом к невесте. После того как стороны «договорились», в полотенце заворачивали тарелку и кто‑нибудь из родственников разбивал ее. Осколки разбитой тарелки сохраняли в память о произошедшем событии. Разбивание тарелки происходило публично, при гостях, которые, таким образом, становились свидетелями заключенного договора. Как правило, осколки тарелки, завернутые в полотенце, впоследствии хранила у себя мать невесты. Этот обряд символизирует необратимость принятого решения.

Разрыв помолвки женихом считался тяжким проступком. Говорили, что «разорвать помолвку хуже, чем разойтись после свадьбы». Считалось, что развод не позорит женщину, а брошенной невесте будет сложно выйти замуж. В еврейском фольклоре популярны сюжеты про проклятие, настигшее жениха, разорвавшего помолвку.

Приглашение на свадьбу покойных родителей

Была еще одна категория «гостей», которых «приглашали» на свадьбу. Сироте перед свадьбой следовало пойти на кладбище и «пригласить» на свадьбу покойного родителя. Обычай «приглашать» умерших родителей на свадьбу был широко распространен до самого недавнего времени.

Некоторые информанты рассказывали, что цель предсвадебного визита сироты на кладбище — не «приглашение» умерших, а обращение к ним за защитой и поддержкой: они ближе к Б‑гу и быстрее донесут до Него просьбу своего потомка. Пульнер также пишет о «приглашении» сиротой покойного родителя на свадьбу, но из приведенного им примера видно, что речь в первую очередь идет об обращенной к умершему просьбе заступиться за свое дитя перед Б‑гом.

Основу «приглашения» умерших (вне зависимости от того, содержало ли оно слова «прошу прийти на свадьбу» или нет) составляли те же устойчивые речевые формулы, которые произносил на могиле родителей тот, кто пришел туда по другим поводам. Основной причиной обычного посещения кладбища было обращение к предкам с просьбой о заступничестве.

Хупа

Далеко не все еврейские свадьбы в послевоенное время включали хупу, то есть религиозную брачную церемонию. В конце советского периода бракосочетание под хупой (свадебным балдахином) случалось все реже, но этот обряд проводили нелегально вплоть до конца 1980‑х годов. Хупу ставили не на синагогальном дворе, так как в малых городах Подолии легальных синагог с 1930‑х годов не было, а во дворе дома невесты или жениха. Так как религиозное бракосочетание проходило «нелегально», на него приглашали гораздо меньше гостей, чем на свадебный пир.

Саму хупу описывали как балдахин на четырех шестах, которые держали мальчики или юноши. Невеста шла к хупе с закрытым фатой лицом. Невесту и жениха под хупу вели родители. Тех, кто вел жениха и невесту под хупу, называли «интерфирерс» (буквально «подводящие»). Поскольку в очень многих случаях раввина не было, обряд проводил любой религиозный человек, например шойхет (резник).

Невесту обводили вокруг жениха семь раз. После того как жених и невеста оказывались стоящими рядом под хупой, происходило чтение благословений. Так как наши информанты не знали древнееврейского, благословения называли расплывчатым словом «молитва».

Главным событием в воспоминаниях информантов было не произнесение традиционной брачной формулы «этим кольцом ты посвящаешься мне по закону Моисея и Израиля» (о ней никто не вспомнил), а надевание кольца женихом на палец невесте. В бедные предвоенные и послевоенные годы часто своего обручального кольца не было. Жених одалживал кольцо или брал его в общине. Невеста носила его несколько дней и возвращала.

Самый памятный информантам момент церемонии — разбивание стакана. После того как произносилось благословение, новобрачные выпивали вино, жених разбивал стакан, наступив на него ногой.

Свадебные музыканты

Свадебный банкет обычно происходил в общественном зале — доме культуры, кафе или ресторане. Количество гостей на банкете было гораздо больше, чем во время обряда хупы, иногда 200–300 человек. Чаще всего бракосочетание и банкет устраивали в один и тот же день. Если была хупа, то банкет начинался после хупы, но в любом случае приблизительно в восемь часов вечера и длился до утра. Иногда свадьба растягивалась на два дня: в первый день устраивали хупу, на которой присутствовали только близкие родственники новобрачных, на второй день — свадебное пиршество.

Свадебные торжества начинались при входе в банкетный зал. Там располагалась клезмерская капелла, то есть оркестр народных свадебных музыкантов. При появлении очередного гостя руководитель капеллы выкликал его имя. Затем музыканты играли в честь гостя марш или «виват». Гость вознаграждал музыкантов деньгами. В состав капеллы обычно входили скрипка, флейта, барабан, аккордеон или баян, кларнет и басовая труба, впрочем, набор инструментов варьировался. Часто клезмеры имели другую основную профессию, а на свадьбах подрабатывали. Например, члены клезмерской капеллы могли работать на одном предприятии, и тогда, с точки зрения властей, это был заводской самодеятельный оркестр. Это давало определенные преимущества: завод покупал музыкальные инструменты, предоставлял помещение для репетиций. В клезмерских капеллах часто могли быть музыканты‑неевреи. Еврейские музыканты, в свою очередь, играли по селам на украинских и молдавских свадьбах. С одной стороны, они подстраивали свой репертуар ко вкусам заказчика, с другой, происходило сближение музыки этнических соседей, вырабатывался единый музыкальный язык региона. Многие клезмеры, начав играть еще в школьные годы, получали дополнительную подготовку, проходя службу в военных оркестрах.

Когда гости рассаживались, музыканты совершали обход свадебного стола: величая гостей и играя в их честь марши и «виваты». Величания или, как их называли информанты, «поздравления», произносили на идише и на русском, используя набор устойчивых формул. Каждый гость, названный по имени, платил музыкантам — кто сколько мог. В течение свадьбы солист капеллы, как правило, скрипач, мог несколько раз обойти стол, играя в честь отдельных гостей и получая от них плату.

Еврейские народные танцы чередовались с бальными. Главным танцем на свадьбе считался шер, который танцевали четыре пары. Этим танцем открывали бал. Шер имел своего рода ритуальную функцию, так как его в первую очередь танцевали жених с невестой и их близкие родственники. С клезмерской капеллой договаривались о том, что она сыграет определенное количество танцев. Эти танцы заранее оплачивались, как правило, родителями невесты. Однако на протяжении всего торжества гости заказывали дополнительные танцы за отдельную плату.

Свадебная повариха

Свадебную трапезу готовила сарверн, специально нанятая свадебная повариха. Понятно, что один человек не мог приготовить трапезу, рассчитанную на много десятков, а то и сотен человек. На кухне работали женщины — как члены семей новобрачных, так и нанятые помощницы. Они же накрывали на стол и подавали перемену блюд. Сарверн была «дирижером» этого кулинарного «оркестра». Кроме того, сарверн отвечала за наиболее сложные блюда и прежде всего за выпечку и кондитерские изделия.

В качестве обязательных блюд свадебной трапезы называли холодные закуски, гефилте фиш (фаршированная рыба), мясные блюда, например эсик флейш (кисло‑сладкое мясо), маине (пирог с мясом) и много сортов выпечки: торты, лекех (коврижка), флудн (сладкий рулет).

Перед свадьбой ее организаторы (как правило, семья невесты) заранее договаривались с той или иной сарверн, так же как договаривались с клезмерской капеллой. Сарверн, как и музыканты, получала плату от семьи невесты, которая ее нанимала, а кроме того, деньги от гостей в конце свадебного застолья. Она обходила столы в сопровождении музыканта и собирала вознаграждение, кто сколько даст, на поднос.

Кондитерские изделия, прежде всего торты, использовали не только для угощения, но и для подарков, выказывания уважения почетным гостям и для игр. В конце свадьбы родственникам жениха и другим особо уважаемым гостям дарили специальные торты — макес. Изготовление макес входило в обязанности сарверн, было демонстрацией ее искусства. Маке подносили, танцуя. Тот, кто получил в подарок торт, должен был протанцевать с ним, демонстрируя его гостям. У гостя, который танцевал на середине зала со своим тортом, другие гости старались его выхватить. Если им это удавалось, владелец маке должны был его выкупить, заказав танцы у музыкантов.

Свадьба на кладбище

Особым типом свадьбы была свадьба на кладбище, которую называли шварце хасене («черная свадьба») или шварце хупе («черная хупа»). Такую свадьбу проводили как средство борьбы с эпидемией.

Свидетельства о «черной свадьбе» широко представлены в художественной и мемуарной литературе, а начиная с ХХ века — и в газетных публикациях. В XIX веке основной причиной проведения «черной свадьбы» бывала холера. В устных воспоминаниях свидетельства о «черной свадьбе» приводились главным образом в связи с эпидемиями «испанки» и тифа в 1919–1921 годах. Обережный механизм свадьбы на кладбище был, видимо, связан с тем, чтобы сделать всех умерших «гостями» и тем самым получить их поддержку и заступничество для всей общины.

Люди, которые соглашались вступать в брак на кладбище, были, как правило, очень бедны, часто обладали физическими недостатками. За участие в обряде община вознаграждала их приданым. Без такого рода поддержки они, возможно, никогда бы не сумели вступить в брак.

Не только эпидемии, но и другие угрозы могли стать причиной для свадьбы на кладбище. По воспоминаниям очевидцев, «черные свадьбы», надеясь на спасение, играли во время оккупации в еврейских гетто. Есть упоминания о таких свадьбах и в наших записях.