Недельная глава «Ки‑таво». Молчи и слушай
Пока у нас длился первый локдаун из‑за коронавируса, мне чаще всего задавали вопрос: «А как же молиться?» Мы лишились возможности участвовать в тфила бе‑цибур — публичной коллективной молитве — именно тогда, когда нуждались в ней всего острее. Самые священные из наших молитв — деварим ше‑би‑кдуша — коллективные. Для них необходим миньян. Рамбам и Рамбан спорили, кому изначально и главным образом адресована заповедь о молитве: каждому человеку по отдельности или общине в целом. Но мнения обоих совпадали в том, как важно и ценно молиться, влившись в общину. Это высшее выражение того, как мы, евреи, предстаем пред лицом Б‑жьим — первостепенно в качестве «мы», а не в качестве «я». Но как же нам обрести духовную силу, не имея коллективного аспекта молитвы?
Я отвечал так: да, лишиться этой возможности и вправду ужасно. Нет смысла преуменьшать значение того, что мы потеряли. Как замечает Йеуда Галеви в «Сефер га‑кузари», молитва поодиночке — это как в целях самозащиты огораживать стеной свой дом. Коллективная молитва — это как сообща с другими поддерживать в порядке крепостную стену, опоясывающую город. Стена, опоясывающая город, защищает всех, а не только меня . И, вдобавок, когда я молюсь о своем благе, я, возможно, молюсь себялюбиво, прошу о чем‑то, что может принести прямую пользу мне, но, возможно, повредит другим. Если я торгую мороженым, мне хочется, чтобы светило солнце, если я торгую зонтиками, мне хочется, чтобы лил дождь. Молясь вместе, мы ищем не блага для отдельных людей, а общего блага.
Коллективная молитва не только выражает собой общинность. Она также создает общину. Вот почему психологически тяжело выдержать локдаун из‑за пандемии. Мы — существа общественные, а не отшельники. Мы — по крайней мере в большинстве своем — скучаем по общению. И даже чудеса высоких технологий — «зум», «скайп», «ютьюб», «фейсбук лайв», «вотсап» и «фейстайм» — не могут восполнить дефицит подлинного общения, встреч вживую.
Но благодаря своим молитвам на самоизоляции мы все же кое‑что приобрели. Тфила бе‑цибур предполагает, что ты молишься в одном темпе со всеми собравшимися. Нелегко сбавить темп, улучая возможность обстоятельно поразмышлять над какой‑нибудь молитвой — ее смыслом, музыкой, ритмом и структурой. Молитва, по сути, своего рода контрапункт — перекличка акта говорения, произнесения вслух и акта слушания. Но коллективная молитва часто предполагает, что люди больше говорят, чем слушают. Локдаун означал, что мы смогли внимательнее вслушаться в поэтичность и страстность молитв как таковых. А молитву нужно слушать, а не только произносить вслух.
В одном из своих трудов, собранных в «Бейт Яаков», рабби Яаков Лейнер, сын Избицер Ребе (рабби Мордехая Лейнера), дает интереснейший комментарий к словосочетанию из нашей недельной главы «аскет у‑шма Исраэль»: «Молчи и слушай, Израиль! Сегодня вы стали народом Г‑спода, вашего Б‑га» (Дварим, 27:9). Он пишет, что между зрением и слухом есть основополагающая разница в плане информации, которую они нам сообщают. Зрение рассказывает нам о том, что на поверхности, о внешнем облике вещей. А слух — о том, что внутри, о глубинах (омек коль давар) .
Его словам вторит один из величайших исследователей, изучавших технологии связи в ХХ веке, — Уолтер Дж. Онг . Он написал об «уникальных отношениях звука с тем, что внутри, когда звук сравнивают с остальными чувствами». А затем добавил: «Эти отношения важны, так как сознание человека и коммуникация между людьми вообще — явления внутреннего порядка» . Другими словами, именно через звук, в основном через акты говорения и слушания, мы предстаем друг другу в качестве субъектов, а не объектов. Слушая, мы соприкасаемся с особым измерением реальной действительности — ее глубиной.
Когда мы слушаем, то лично вовлекаемся в происходящее гораздо больше, чем когда только видим их глазами. Онг считает, что в этом одна из особенностей еврейской Библии. Б‑г творит вселенную словом. Б‑г открывается Своему народу в словах. Б‑г заключает завет с народом в словесной форме. Последняя и кульминационная книга Торы называется Дварим — «слова». Онг отмечает, что ивритское «давар» — «слово» — также означает «происшествие, событие, нечто, дающее толчок истории». Если величайшее деяние Б‑га состоит в том, что Он говорит, то величайшее, что можем делать мы, — слушать.
Есть также различие, на которое я указал в своем комментированном переводе сидура: между английскими глаголами «hear» («слышать физически, непроизвольно») и «listen» («слушать сознательно», «внимать», «вслушиваться»); это различие часто остается незамеченным, так как ивритский глагол «шема» имеет оба значения. Но разница между «слышать» и «слушать» очень велика. Слышать — процесс пассивный, а слушать — активный. Первое не требует большой сосредоточенности, а второе — требует. При нем задействованы внимание, сосредоточенность, готовность открыть свое сознание другому. Один из самых больших подарков в нашей жизни — повстречать кого‑то, кто действительно слушает наши слова. Увы, такое случается редко. Мы зачастую так сосредоточены на том, что готовимся сказать, что, в сущности, не особо вслушиваемся в слова собеседника.
С молитвой тоже так выходит. Как когда‑то кто‑то сформулировал: молитва — это слушать, как Б‑г слушает нас.
В Торе и Танахе есть несколько глубоких историй об умении или неумении слушать. Взять хотя бы напряженный эпизод, когда Яаков получает отцовское благословение, предназначенное для Эсава. По сюжету, зрение не задействовано в событиях: ведь Ицхак состарился и ослеп. Однако его преследуют сомнения в том, что перед ним действительно Эсав. Он пускает в ход свои чувства поочередно. Пробует еду, принесенную сыном. Нюхает его одежду. Ощупывает его руки. И заключает: «Голос — голос Яакова, а руки — руки Эсава!» (Берешит, 27:22). Скольких горестей удалось бы избежать, если бы Ицхак положился на свидетельство своего слуха, а не вкуса, обоняния или осязания.
Имена всех трех старших сыновей Яакова представляли собой мольбы о внимании, исходившие от их матери Леи. Первому она дала имя Реувен, заявив: «Увидел Г‑сподь мои страдания! Теперь‑то мой муж полюбит меня!» Второму она дала имя Шимон, заявив: «Услышал Г‑сподь, что я нелюбима, и даровал мне еще и этого [сына]!» Третьему она дала имя Леви, заявив: «На этот‑то раз мой муж прильнет ко мне, ведь я родила ему троих сыновей!» Прислушивался ли Яаков к этим мольбам? Неизвестно. Но из буквального смысла текста следует, что не прислушивался. А из предсмертных благословений Яакова мы знаем, что с тремя вышеупомянутыми сыновьями отношения у него были напряженные.
И еще одно: странность в том, что в качестве «голоса», возвестившего Израилю слово Б‑жье на все времена, был выбран Моше. Моше снова и снова напоминал Б‑гу, что красиво говорить не мастак, что не может говорить, что «косноязычен» . Здесь Тора наверняка сообщает нам о нескольких вещах сразу. Но, пожалуй, в том числе она сообщает, что Моше, обнаружив, как трудно ему разговаривать, научился слушать. Моше определенно слушал Б‑га лучше, чем кто бы то ни было во всей истории человечества.
Была также драма на горе Хорев, куда Элияу отправился после своей блистательной победы над пророками Бааля, когда по его зову на горе Кармель снизошел с небес огонь. На горе Хорев Г‑сподь показал ему сильный ветер, землетрясение и огонь, но ни в одном из этих явлений не было Г‑спода. Г‑сподь был в «коль демама дака» — «звучании тонкой тишины», а это значит «звук, который вы сможете услышать, только если вслушиваетесь».
Есть потрясающе красивые строки в Теилим, 19, которые мы читаем субботним утром; они сообщают нам, что «небеса рассказывают о славе Б‑га, о делах рук Его повествует небосвод», несмотря на тот факт, что «нет речи и нет слов». Творение поет гимн своему Творцу, и мы тоже можем услышать этот гимн, если прислушаемся повнимательнее.
Мне все напоминало об этом во время пандемии, когда шум машин слышался редко, а гул самолетов в небе — никогда, и мы могли отчетливее, чем когда‑либо, различать птичье пение и другие звуки природы.
Искусство слушать — основополагающая тема речей Моше в Дварим. Корень «ш‑м‑а» встречается в книге не меньше 92 раз — поразительно часто. Именно это, надеюсь, мы обрели в тяжелые времена изоляции: умение читать молитвы неспешнее и вслушиваться в них, чтобы их поэтичность глубже проникала в наши сердца.
Рабби Яаков Лейнер, чьи мысли об акте слушания стали для нас отправной точкой, говорил о трагическом месяце ав: это время, когда трудно увидеть Б‑жественное присутствие. Мы потеряли два Храма. Народам мира показалось, что Б‑г покинул Свой народ. Но именно тогда, когда Б‑жественное присутствие трудно увидеть, мы можем сосредоточенно вслушиваться
. Полагаю, искусство слушать — одно из величайших. Оно открывает наше сознание Г‑споду, нашим собратьям‑людям и красотам природы. Для меня одним из подарков этого странного, трудного времени стала способность читать молитвы более неспешно, чтобы я смог вслушаться в то, что они мне говорят. При молитве слушать не менее важно, чем говорить. А вера как таковая — это способность сквозь шум расслышать музыку.
Вопросы за шабатним столом
1. В чем разница между «слышать» и «слушать»? Почему важнее слушать, чем просто слышать?
2. Как жизнь по заведенному распорядку порой препятствует нам «вслушиваться» по-настоящему?
3. В каком смысле и почему иудаизм — это «цивилизация уха»?
Двар Тора. Ки-Таво: Нестрадающий мученик
Ки-Таво. «Когда придешь»
