Двойное отождествление

И сказал ему [ангел]: «Не Яаков должно быть впредь имя твое, а Исраэл: ибо ты состязался
с ангелом и с людьми и одолел».

Брейшис, 32:29

Слова эти произнесены ангелом, с которым Яаков боролся ночью накануне встречи с братом своим Эйсавом. Позже мы читаем, как Б‑г явился Яакову и повторно сказал: отныне имя ему — Исраэл (Брейшис, 35:10).

Мы помним, что волей Б‑га Аврам сменил имя на Авраам — причем эта «перемена имени» имела абсолютную силу. Так, в Талмуде (Брохойс, 13а) подчеркнуто: «Всякий, назвавший Авраама Аврамом, нарушает запрет, данный в Торе, ибо написано: “И не будешь больше именоваться Аврамом, но Авраам имя твое” (Брейшис, 17:5)». Яакову тоже сказано: «Не Яаков должно быть впредь имя твое», — однако Тора продолжает звать его обоими именами. Причем часто оба эти имени встречаются в пределах одного эпизода и даже в пределах одного стиха. Например, в Брейшис: «И сказал Всевышений Исраэлу в ночных видениях, говоря “Яаков! Яаков!”, и тот сказал: “Вот я!”» (46:2). И евреев, носящих имя предка своего народа, часто зовут и «Яаков», и «Исраэл».

Авраам — отец не только Ицхака, от которого произошел народ Израиля, но и еще семи сыновей, к которым восходят разные семитские народы. Так, Ицхак является отцом Эйсава, к которому восходят эдомитяне, и отцом Яакова. При этом к Яакову восходит только один народ — евреи: его двенадцать сыновей положили начало двенадцати коленам Израиля.

Авраам изменил имя, когда совершил, как было велено Б‑гом, обрезание: если Аврам означало «достославный отец», то Авраам — «достославный отец множества потомков». В имени Авраам повторены те же буквы, что и в Аврам, как сохранено и старое значение. Но в нем появилась и еще одна буква — «хей», а значение обогатилось дополнительным смыслом. И потому назвать Авраама «Аврамом» равнозначно принижению его роли: низведению патриарха до той личности, которой он был прежде, чем познал Б‑га.

С другой стороны, имена Яаков и Исраэл совсем несхожи, значение их — различно. При том, что Исраэл олицетворяет более высокое состояние бытия, чем Яаков (поэтому то, что в Яакове принадлежит Исраэлу, уже «не Яаков впредь»), есть некие силы, присущие уровню, олицетворяемому именем «Яаков», и отсутствующие у «Исраэла». Поэтому Яаков остается именем, которым зовут и третьего из патриархов, и еврейский народ в целом. Исраэл может олицетворять более высокую ступень еврейства, чем Яаков. Но сила еврейского народа в том, что в нем присутствуют и евреи Яакова, и евреи Исраэла, а в каждом еврее мы различаем и те и другие элементы.

Воин духа

Отчасти можно понять разницу между личностью, отождествляемой с Яаковом, и личностью, отождествляемой с Исраэлом, вдумавшись в слова языческого пророка Балака. Его подталкивали к тому, чтобы проклясть еврейский народ, он же, наоборот, произнес одно из самых ярких славословий жизни евреев и их предназначению.

Во втором своем проклятии, обернувшемся благословением, Балак говорит:

«Не увидел [Б‑г] провинности в Яакове и не увидел зла в Исраэле» (Бемидбар, 23:21).

Эти слова подразумевают в числе прочего: удел Яакова — трудиться, всякое его продвижение вперед связано с усилием, однако это напряженное усилие не бросает на Яакова и тени вины в глазах Всевышнего. Исраэлу же, напротив, дано вести спокойное, безмятежное существование — он избавлен и от усилий, и от вины.

Тора дает нам двоякое истолкование имени «Яаков». Он явился на свет, держась за пятку своего брата‑близнеца Эйсава, и отсюда — имя Яаков со значением: «тот, который рядом с пятой» (Брейшис, 25:26). По прошествии лет Яаков, переодевшись Эйсавом, хитростью получил благословение Ицхака, предназначавшееся его старшему брату. Узнав это, Эйсав восклицает: «На то ли нарекли ему имя Яаков, чтобы он обхитрил меня уже дважды? Первородство мое взял он, а вот теперь — благословение мое» (Брейшис, 25:29‑34; 27:36).

Яаков — еврей, пребывающий в гуще жизненной битвы. Битвы, в которой он часто оказывается «у самых пят». Ибо ему приходится иметь дело с самыми низменными аспектами собственной личности и того окружения, в котором он существует. В этой битве ему часто приходится прибегать к хитрости и скрытности: он находится на территории врага и не должен выказывать свои истинные намерения, иначе противник легко заманит его в ловушку. В условиях, когда окружающий мир постоянно демонстрирует ему свою враждебность, когда дают о себе знать собственные несовершенства и наклонность к злу, еврею Яакову все же удается преодолеть изначально данные ему условия бытия. Удается преодолеть то, что Иов формулирует так: «человек рожден на страдание», когда человеческая жизнь — лишь ряд препятствий, мешающих обретению цельности (Иов, 5:7).

Б‑г не видит провинности в Яакове, потому что вопреки всему, с чем Яакову приходится сталкиваться, он способен противостоять всем врагам и искушениям. И даже на мгновение уступая внутренним слабостям или внешним искушениям, он не теряет свою изначальную причастность Бжественному и свою чистоту. Эти качества всегда в конечном итоге торжествуют в его душе, как бы ни был он «придавлен» жизнью. Но если он и свободен от греха, он не свободен от постоянного напряжения, постоянного усилия, связанного с необходимостью утверждать такого рода свободу. Его жизнь всегда подобна войне, независимо от того, сколько сражений он уже выиграл.

Что до имени Исраэл («одолевший Бжественное»), то оно было дано Яакову, когда он «состязался с ангелом и с людьми, и одолел» (Брейшис, 32:29). Исраэл — еврей, преодолевший свою человеческую природу и на внутреннем уровне полностью реализовавший изначально присущее его душе совершенство, благодаря чему он уже неуязвим для искушений и соблазнов. Он преодолел Б‑жественное установление, согласно которому «человек рождается на страдание», и достиг безмятежности во всех превратностях жизни.

Тем самым «Яаков» — имя, назначенное нам, когда мы выступаем в роли «рабов Бжьих». Как, например, в стихе: «А ныне слушай, Яаков, раб Мой» (Ишаяу, 44:1; ср. Ишаяу, 44:2; 45:4; 48:26; Ирмияу, 30:10; 46:27,28 и т.д.). Тогда как «Исраэл» — имя, которого мы удостоены, когда Он говорит о нас как о «детях» Своих (ср.: «Исраэл — мой первенец» — Шмойс, 4:22). Жизнь раба определяется служением хозяину. Сын тоже услужает отцу, но эта служба сопряжена с радостью, а не страданием. То, что для раба — служба, против которой его «я» восстает, однако вынуждено с ней мириться, то для сына — гармоничное проявление его личности, которая есть своего рода «проекция» сущности его отца.

Первая часть жизни Яакова ушла на борьбу с его братом Эйсавом — борьбу, начавшуюся еще в материнской утробе (Брейшис, 25:22,23 – см. Раши на этот фрагмент). Борьбу, продолженную спором за первородство, за отцовское благословение. И на достигшую наибольшего драматизма борьбу с ангелом Эйсава и встречу‑противостояние с братом после возвращения Яакова от Лавана. Но до возвращения к брату Яаков двадцать лет ухаживал за овцами Лавана «Обманщика» (Брейшис, 29:25) — то были годы, о которых Яаков говорит: «днем жег меня зной, а холод ночью, и отлетал сон мой от глаз моих» (Брейшис, 31:40), когда он поневоле стал Лавану «братом в хитрости его» (Раши на стих Брейшис, 29:12). Перемена имени «Яаков» на «Исраэл» означает: он перешел черту, отделяющую раба Б‑жьего от сына Бжьего, от существования под знаком борьбы и раздоров — к существованию, исполненному гармонии, к истинному осуществлению связи с Б‑гом.

Сладость и горечь

Но и получив имя Исраэл, Яаков не перестал быть Яаковом. В Торе рядом с новым его именем точно так же используется и старое. Его жизнь теперь вмещает в себя и периоды безмятежности — к примеру, те 9 лет, что прошли с момента его возвращения в Святую землю из Харана до того, как братья продали Йосефа в рабство, и те 17 лет, что он прожил в Египте. Вмещает она и периоды напряженного противостояния — те 22 года, что оплакивал он возлюбленного Йосефа (Ср. Брейшис Раба, 84:1 — Раши в комментарии на Брейшис, 37:2 цитирует: «Яаков желал прожить дни свои в безмятежности, когда на него обрушилось несчастье с Йосефом»).

Как отец народа Израиля Яаков олицетворяет оба удела, данные еврею. Еврей — и безмятежный сын Б‑га, пребывающий в мире с собой, Б‑гом и социумом: жизнь такого человека — своего рода маяк, озаряющий светом все его окружение. Еврей — и вечно пребывающий в борении раб Бжий, борющийся со своим «я», мучительно выясняющий свои отношения с Б‑гом, пытающийся нащупать свое место в мире. И «состояние Яакова» — не только необходимая ступень на пути к достижению «состояния Исраэла», но и некая самостоятельная ценность — роль, предусмотренная самим планом Создателя. Роль, вне которой немыслима жизнь человеческая на земле.

По словам рабби Шнеура‑Залмана из Ляд, «Есть два вида удовольствия Всевышнего наверху. Одно — от полного уничтожения зла и обращения того из горечи в сладость и из тьмы в свет, что совершается праведниками, цадиким. Второе [удовольствие] — когда покоряется зло, пока оно еще сохранило свой натиск и силу… [сие совершается] средними, бейноним (этот термин рабби Шнеур‑Залман использует для людей типа «Яакова», постоянно вовлеченных в жизненную борьбу). Сие подобно вкусной еде. “Вкусные блюда” — во множественном числе — два вида удовольствия: одно — то, что нежно и сладко, а другое — что остро или кисло, но все это хорошо приправлено и приготовлено, так что получается пища, оживляющая душу» (Тания, гл. 27).