Показания выживших лионских евреев, свидетельствовавших против Барби на суде, читаются как центральный месседж романа. Невыносимая правда, публично проговоренная ими, дает основания называть настоящей темой книги отношения человека с истиной и связь истины с человеческим достоинством

В 1943 году, когда почти вся континентальная Европа была под властью Третьего рейха, в Великобритании, было принято очень нетипичное решение: создать для сопротивления нацизму отряды коммандос из граждан тех стран, которые были оккупированы: бельгийцев, голландцев, итальянцев, французов... Один из самых секретных отрядов получил название Икс: группа добровольцев для проведения диверсионных операций против нацистов в прифронтовых зонах... Набирали его из немецкоговорящих евреев

Очевидно, что катастрофа 11 сентября соотнеслась в авторском восприятии с другой — гораздо более давней, а в смысле исторической судьбы еврейского народа даже коренной: с разрушением Второго храма и массовой гибелью иерусалимских жителей от рук римских солдат. Это она, первокатастрофа, все настойчивее, перекрывая личные воспоминания, врывается в сны и видения главного героя, почти разрушая его

Автор, рассказывающий о том, что для ортодоксов самоочевидно, стремится сделать их жизнь хотя бы немного понятнее читателям‑неевреям: хоть насколько‑то уменьшить напряжение чуждости и ощущение границы, разделяющей человеческие миры, — столь же иррациональные, сколь неустраняемые вполне

Кем бы ни были Розенберги, редактируемый опус не просто был плохо написан, он был ложью, откровенной и разнузданной, и его публикацию Саймон считал недопустимой. Но невозможно было и отказаться: публикация романа обещала издательству большие деньги, в которых оно очень нуждалось. И потом, это было его первое задание, проверка на профпригодность, надежда на осмысленное будущее...

Особенно еврейского в книге ничего и нет — кроме отдельных характерных деталей да того, что событиям печали и понимания отведены здесь именно семь дней еврейского траура. Этого времени достаточно мало, чтобы уместившиеся в них события — главным образом внутренние для Евы — развивались плотно и интенсивно, и достаточно много, чтобы она вышла из этих дней с новым пониманием самой себя и своих отношений с близкими людьми.

Это история совершенно библейского масштаба и значения. Она вполне сопоставима с исходом евреев из Египта и в каком-то смысле повторяет ее. С началом Войны Судного дня и разрывом дипломатических отношений между Эфиопией и Израилем все связи были оборваны. И так длилось до тех пор, пока Менахем Бегин, возглавив страну, не добавил к списку запланированных операций «Моссада» еще одну и не сказал: «Привезите мне эфиопских евреев».

Рассказы Краусс — слепки с современной автору еврейской многокультурной жизни с ее условностями, со множеством умолчаний, требований (вынесенное в заголовок требование «Быть мужчиной» — одно из них), запретов, со сложной травматической памятью, которая никогда не выговаривается вполне и корежит души нескольких поколений.

Этот полный подробных и остроумных наблюдений роман из жизни американских ультраортодоксальных евреев написал итальянец. По всей вероятности, все‑таки итальянский еврей, что и обусловило его интерес к предмету. Родился и вырос писатель, журналист и продюсер Симоне Сомех в Италии, теперь же, как сообщает нам аннотация к книге, живет в Нью‑Йорке, где разворачиваются события его первого романа.

Почти четверть века назад молодой иерусалимский хабадник вместе с семьёй поселился в Москве и принял на себя руководство синагогой и центром социального обеспечения. Россия и жизнь российских евреев для него  всё ещё остаются предметом открытия, постоянного интереса и острого внимания. Но теперь уже, по прошествии лет, он здесь совсем свой. Не внешний наблюдатель, а внутренний.

Способен ли сборник кулинарных рецептов стать признанием в любви? И ответ очевиден. Все, что тут сказано, — о любви к Израилю и памяти его народа, многосоставной и единой. Один только перечень названий блюд, предлагаемых к приготовлению, заставляет задуматься, как много источников у современной культуры Израиля

Хотя ни их семьи, ни даже в целом турецкие евреи с коренными турками в середине XX века не враждовали, но непредвиденно смертоносной и неожиданно враждебной оказалась вся среда. «...перестань видеть в своих единоверцах центр мира», — говорит герой любимой женщине в одной из трудных ситуаций, для нее это выглядит как чудовищная слепота. «Но какое все это имеет отношение к нам?» — восклицает он, почему‑то не видя, что победа или поражение немцев в войне для нее в буквальном смысле вопрос жизни и смерти.