В Еврейском музее и центре толерантности — новый исполнительный директор. Впервые этот пост занял человек, профессионально связанный с искусством — Кристина Краснянская, основательница галереи «Эритаж» и глава попечительского совета MOMus — «Музея искусства модернизма — коллекции Костаки в Салониках». Напомним, в знаменитую коллекцию Георгия Костаки вошло собрание русского авангарда. О том, что ждет Еврейский музей, Кристина рассказала обозревателю журнала «Лехаим».

«Как ты мог все это смотреть тысячи раз, бедный мой мальчик», — написал Сергею Лознице Отар Иоселиани, посмотрев фильм «Бабий Яр. Контекст». Лозница упоминает об этом в одном из интервью, которых много дал в Каннах. Видеодокументы, свидетельства, доказательства преступлений, занимающие на экране минуту‑две, а иногда секунды, режиссер, отсмотревший для фильма дикое количество хроники 1941–1946 годов, вынужден был многократно пересматривать. И в конце концов нашел кадры, позволившие реконструировать события 80‑летней давности, использовав последний шанс вытащить их из небытия, не дав уйти в давно забытое прошлое.

Это мультипликационный сериал о традициях иудаизма, рассмотренных на примере отдельно взятой семьи. В этой семье есть мама, папа и трое детей: начитанный старший Даня, его веселая сестренка Дина и малыш Яша. Он еще не научился говорить, но готов стать супергероем и день за днем оправдывать прозвище Раби‑Мэн. Некоторые серии проверял лично главный Раввин России Берл Лазар.

Фильм «Меер Лански», снятый американским режиссером Итаном Рокуэем и только что вышедший в российский прокат, во всем следует традициям банальных заокеанских байопиков. Но посмотреть его все же стоит — ради Харви Кейтеля, сыгравшего главную роль. С самим Меером Лански Кейтеля многое роднит. Как минимум, общее происхождение, с поправкой на время и место рождения. Этот фильм, по большому счету, про правила жизни Меера Лански, которые он перечисляет, словно отливая в бронзе.

Александр Меламид выставил свой «ответ Уорхолу». Он отсылает к давней серии Энди Уорхола «10 евреев ХХ века». Только Уорхол изобразил десятку звезд — самых выдающихся представителей мирового еврейства. А Меламид предпочел им «Других 10 евреев ХХ века». Преступников, уголовников, палачей, о которых рассказал обозревателю журнала «Лехаим» Ирине Мак.

В нежной и трогательной картине о старой фрау, сначала изгнанной из родного Берлина, а потом по воле мужа в него вернувшейся, нет ничего от привычных фильмов о Холокосте, составляющих в последние годы чуть ли не отдельный жанр. На протяжении всего фильма меланхолическая история о выжившей в Катастрофе немецкой еврейке стремится к печальной развязке — но в финале режиссер приготовил зрителям почти хэппи‑энд.

«Я вырос во времена несвободы — в Польше, в мрачную послевоенную эпоху, когда у власти были коммунисты. Мы были к тому же евреями — неассимилированными евреями, всегда очень заметными на общем фоне. Ни у кого не было иллюзий, что мы можем быть союзниками власти. Все в стране было пропитано авторитарной атмосферой, все стороны нашей жизни. С тех пор я знаю, что ничего не может быть страшнее тоталитаризма и угнетения, это главная угроза».

Лагерная история чешского городка‑крепости Терезин сохранила для потомков много выдающихся примеров триумфа еврейского духа, его победы над страшной прозой жизни. Более 600 спектаклей и более сотни музыкальных произведений, больше 2500 лекций, сотни пьес, тысячи картин поставили, прочли, сочинили, написали узники гетто.

Еврейский след в авангарде — вклад в это искусство многих молодых талантов, ринувшихся в столицы из местечек, — оказался весьма существенным и заметным... Выставка вытаскивает еврейскую тему из творчества художников, для которых она была, казалось бы, не характерна — Фалька, Лабаса. И напоминает о существовании Еврейского историко‑этнографического общества, учрежденного в 1863 году бароном Гинцбургом.

Мы знаем, зачем Вайда снимал свой фильм. Нам понятно, зачем снимал «Пианиста» Полански, а «Войну Анны» и «Давида» — Алексей Федорченко. Зачем делали «Ночного портье» Лилиана Кавани и Сидни Люмет — своего «Ростовщика». Помимо желания небанально и неформально рассказать уникальную честную историю, большой режиссер, снимая даже фильм‑документ, решает и чисто художественную задачу. Тут она даже не стоит. На вопрос, зачем сняты «Уроки фарси», кроме желания удивить кунштюком (лжефарси) и попробовать себя в модной теме, ответов нет.

Даже готовя первую в СССР выставку Марка Шагала, с которым ее когда‑то познакомил директор Лувра и с которым она — и с его дочерью Идой и с женой Вавой — многократно общалась, Антонова едва ли радовалась, что повесит на стенах музея не просто работы художника‑еврея, но еврейское искусство. Однако так ли это важно, раз выставка состоялась. Да, скрипач Шагала и мадонна Рафаэля были для нее равны — ей было достаточно любить их за талант авторов и воспринимать как искусство, ради которого она жила.

Полнейший шлимазл и недотепа в кино, в жизни Вуди Аллен всегда успешен. В школе играл в бейсбол и баскетбол, имел бешеный успех благодаря шуткам и карточным фокусам. Но в его рассказ о детском лагере — «когда меня отправили в многоконфессиональный летний лагерь, я был жестоко избит детьми всех рас и религий», — почему‑то верится легко.