Одним из направлений деятельности московского Еврейского музея, открытого в здании Бахметьевского гаража, построенного в 1927 году по проекту архитектора Константина Мельникова и инженера Владимира Шухова, была заявлена популяризация искусства русского авангарда. Для этих целей в музее создан Центр авангарда.

«В процессе проектирования мы столкнулись с тем, что Тора — серьезный инструмент строительных ограничений. Нам пришлось обращаться к первоисточникам, по некоторым предположениям, относящимся к XIV веку до нашей эры. Уже тогда было все сформулировано, сколько локтей должно быть в высоту и сколько ладоней в ширину и так далее. Конечно, мы не смогли учесть все правила создания кошерной сукки, но одна заповедь была исполнена во всех трех шалашах: сквозь их крыши видно небо».

Все последующие места жительства окажутся для Бродского лишь условным домом. Во всех географических точках он будет подсознательно воссоздавать для себя тот же «модуль существования». Родители в аэропорт не поехали. Для них это было слишком больно и тяжело. Тогдашняя волна эмиграции уезжала в один конец, без обратного билета, с отказом от советского гражданства

Российский город Рыбинск в черту оседлости не входил. Вне ее территории, согласно указу Екатерины II, селиться евреям запрещалось. Следующие за ней государи напринимали целый букет законов, которые еще больше ущемляли права и усложняли жизнь евреев в империи. Не имея «письменного вида», законного основания на постоянное проживательство вне черты оседлости, еврейские переселенцы, бежавшие от погромов и унижений, тем не менее находили способы закрепиться в бурно развивающемся Рыбинске, прославившемся как хлебная столица

Сегодня неоспоримым считается тот факт, что обладавшие художественным дарованием евреи, решившие расширить круг традиционных занятий, внесли ощутимый вклад в развитие фотографии, формирование ее эстетики, техническое усовершенствование. Все эти обстоятельства акцентировал запуск первого и в перспективе ежегодного фотофестиваля «Скрытая перспектива». Выставочный проект представил вниманию зрителя свыше двух сотен фотографий столетней давности

Шагал обожал акробатов, канатоходцев, клоунов. Они прочно обосновались в его мечтах — их размалеванные лица, пестрые костюмы. Художник, который до седых волос оставался ребенком, часто ходил в цирк. Он был близок ему своим колоритом и тем, как в цирке нарушались законы гравитации, как могло происходить то, что в обычной жизни невозможно

Консолидация советского общества перед образом врага, превращение народа не просто в свидетеля, но фактически в участника преступления — Сталин действовал методами, испробованными им во всех крупных делах. Как писал Давид Самойлов, «мы жили тогда манией преследования и величия». Исключением не стало и «Дело врачей» — карательно-пропагандистский процесс, сфабрикованный на излете сталинского режима.

Самая страшная глава экспозиции, и этот зал наглухо обшит темными досками, посвящена свидетельствам преступлений против человечности. Душераздирающие фотографии с массовыми казнями в гетто и их жертвами были найдены у пленных немецких солдат и на освобожденных от фашистов территориях.

Весна в Еврейском музее и центре толерантности началась с открытия новой выставки. «Еврейский авангард. Шагал, Альтман, Штеренберг и другие» рассказывает о ярком и коротком, как вспышка, периоде существования объединения «Культур‑Лига» и демонстрирует свыше сотни живописных и графических произведений из десятка музеев

Не одно поколение с удовольствием возвращалось к хронике жизни мальчика Дениски, истории его души, его радостей и разочарований, и уж точно не потому, что где-то это произведение включено в школьную программу. Для многих «Денискины рассказы» стали «подподушечной» книгой. Драгунский точно знал рецепт, как подобраться к читателю, угадал, как задеть за живое, затронуть сокровенные душевные струны.

Уставший от одиночества, Марлен в 1986 году тайно приехал в Красково, к семье. Сосед‑антисемит увидел его и вызвал милицию. Донос и приговор: четыре года тюрьмы строгого режима в Угличе. В третий срок из работ узника, чаще всего это были клочки оберточной бумаги, напрочь уходит абстракция, предоставив место реализму горькой неволи, ее примитивным атрибутам. Итак, в тюрьмах и ссылках Марлен Шпиндлер провел 15 лет. Но обиды, как ни странно, не испытывал.

Десять лет назад без малого Еврейский музей и центр толерантности устраивал выставку «Энди Уорхол. 10 знаменитых евреев ХХ века». Символом ушедшей эпохи был и сам Энди Уорхол. Апологет тиражного искусства, он играл по правилам общества потребления и при этом, нарушая правила, обыгрывал это общество в его же игре. Художник блестяще умел наслаждаться обыденностью и виртуозно работал с феноменом массовой культуры.